«Если», 2009 № 04 - Журнал «Если»

— Не хочу про это слушать, — заявил Джесси, когда я попытался ему рассказать. — У меня все на мази. Я даже становлюсь знаменитым.

Тут он был прав. Шутки про Джесси и его похоронный бизнес ходили по обе стороны границы штата.

— Это лучшая реклама, — объяснял он. — Еще до первого снега народ потянется.

— Ты снега не увидишь, — сказал я ему, и это был второй раз, когда я ему возразил, — если не охолонешь.

— Не учи ученого, — отозвался он. — А что до видений, то ночью всякого насмотришься. Ночью трасса другая.

— Теперь они уже и на закате появляются.

— Никаких призраков я не вижу, — отрезал он. — Может, разок-другой Мисс Молли. — Объяснить, что он имеет в виду, Джесси отказался.

К концу лета рядом с могилой Мисс Молли появились новые. Мужик по фамилии Макгвайр привез на буксире «кадиллак» сорок первого года.

1941–1961

«Флитвуд-купе» — Энни.

304 018 миль на плоскоклапанном восьмицилиндровом.

Была светом в окошке ирландца

Пэта Макгвайра.

Сэм Уиндер похоронил свой «паккард» сорок седьмого.

1947–1961

Двухдверный «паккард» — Лоис Лейн,

закадычная подруга Сэма Уиндера,

да обретет покой в железном раю.

А Пит Джонесен — свой пикап.

«Форд-пикап» — Гертруда.

211 000 миль плюс-минус.

Не рычалка, не ворчалка,

Но добрая тягловая лошадка.

Пит Джонесен с ней не один день отработал.

Дороги Монтаны длинны и одиноки, а у границы штата — самые одинокие из всех. От Саскачевана до Техаса — ничего, способного остановить ветер, который поднимается под конец октября, принося живительную прохладу. Дожди уходят плакать на Средний Запад, и трава становится золотисто-янтарной. Гремучки выбирают места повыше для зимовки. Каждая тварь на равнинах начинает запасать жирок на зиму. Вскоре ударит минус тридцать и задуют ветра.

Погода для полноприводных машин. В предгорьях — «интернешнлы» и «форды» с россыпью паршивых микроавтобусов «додж»; настоящие машины и грузовики выстроятся у домов, гаражей и сараев; электропровода потянутся от запальных свечей к батареям отопления и титанам, делая их похожими на свору кормящихся щенят. Работы поубавится, потом не станет совсем. Дальше — по погоде. Бензин, аварийные генераторы, утепление тюками прессованного сена. Лошади, скот и олени смотрятся косматыми под зимними шкурами. Перепроверь аккумулятор. Если твоя тачка не заводится, а до дома две мили, она не умрет, но ты можешь. Школьные автобусы поползут от остановки к остановке, и закутанные ребятишки превратятся в пестрых медвежат, трусящих в гаснущем свете. С севера прилетят на бреющем снежные совы, и по воскресеньям люди потянутся в церковь в ожидании лучших времен, когда появятся развлечения поинтереснее. Мужчины околачиваются в городе, потому что дома или слишком пусто, или слишком тесно, смотря по тому, женат ли ты. Люди сидят перед телевизором, смотрят на дурацкий нереальный мир, где каждый старается быть сексуальным и остроумным, пусть получается у них плохо.

И в девятнадцать лет одиноко. И на работе одиноко, если никто не ждет тебя дома.

До того как вступила в свои права зима, мне втемяшилось повторить маршрут Пса. Сентябрь подходил к концу, скоро снега закроют дороги. Путешествие станет роскошью. Денег у меня, учитывая плату за комнату, бензин и кормежку, хватало от зарплаты до зарплаты. Впрочем, одной получки достало бы на бензин и сэндвичи. Спать я решил в машине. Под охотничью винтовку «Марлин» я одолжил двадцать баксов у Джесси. Ему, кажется, моя идея понравилась. Он даже принес мне утепленный спальник.

— На случай, если шибко похолодает, — усмехнулся он. — А теперь валяй, накрути хвост Псу.

Счастливое было время. Мечты о девушках сами собой отодвинулись на второй план, я катил по вечной земле. Той осенью я научился любить землю, как, наверное, любят ее фермеры. Земля перестала быть подложкой для шоссе. С севера летели клином канадские гуси. Огромное небо Монтаны казалось бездонным. Когда, съехав на обочину, я заглушил мотор, стрекотание кузнечиков смешалось с криками птиц. Позже дикая индейка, умная настолько же, насколько глупа индюшка домашняя, болтала сама с собой, а на меня не обращала ни малейшего внимания.

Пес объявился почти сразу же. В кафе в Мальте:

Пес Дороги.

Простите, это была ужасная ошибка.

Христофор Колумб.

В баре в Тэмпико:

Пес Дороги.

Кто боится большого злого Волка?

В баре в Калбертсоне:

Пес Дороги.

Иди на восток, молодой человек, иди на восток{9}.

Я миновал Уиллистон и двинул на юг через Северную Дакоту. Пес не показывался до Уотфорд-Сити, а там отметился в клозете на заправке:

Пес Дороги.

Он не исчезнет, будет он

Лишь в дивной форме воплощен{10}.

И в туалете в Бьютте:

Пес Дороги.

Держусь паинькой{11}.

Тем утром в Бьютте я проснулся на рассвете: земля лежала, омытая розовым и голубым. В утренней дымке олени паслись бок о бок с коровами. Они сбились в одно стадо, мирное, как сон о том, что у тебя есть свой дом, своя женщина, которая рада тебе, когда ты возвращаешься с работы.

В Боумене Пес отметился в приличном ресторане:

Пес Дороги.

«Невыносимые детишки»{12} минус один.

Призраки вдоль шоссе не показывались, но трасса есть трасса. Под Спирфишем в Южной Дакоте я сел на хвост массивному «хадсону» модели пятьдесят третьего года. Я не отставал от него до Вайоминга, словно меня к нему привязали. Миль двадцать парень со мной играл, потом ему надоело. Он вдавил педаль и прямо-таки улетел, скрывшись с глаз.

В те дни Шеридан был приятным городком, симпатичным и дружелюбным, к тому же мне опротивел собственный запах. Вскоре после полудня я нашел пятидолларовый мотель с душем. Я привел себя в порядок, надел чистую рубашку, пригладил волосы и почувствовал себя лучше некуда.

Улицы лежали ленивые и пыльные. Перед барами стояли фермерские грузовики, все во вмятинах и натруженные. На тюках сена в кузове одного из них сидел индеец. На нем была шляпа с обвисшими полями, и казался он глазами и сердцем прерий. Он поглядел на меня, как на справного щенка, из которого однажды, возможно, что-то вырастет. Я был не в обиде.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});