Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - Сергей Кургинян

Существует версия, что для решения этой задачи Пакистан создал такую сеть контрабанды, которая позволила похищать и/или покупать технологию производства атомного оружия. Казалось бы, ставшие известными позднее сведения о «контрабандной сети» доктора Абдул Кадир Хана подтверждают эту версию.

Однако думается, что роль так называемого «отца пакистанской бомбы» Абдул Кадир Хана и сотрудников его научно-исследовательской лаборатории в Кахуте на севере Пакистана была достаточно декоративной. В большой степени мифом было и представление о том, что пакистанские разведчики и физики-атомщики «с миру по нитке» собирали атомные технологии.

Пакистан сделала ядерной державой не контрабанда ядерных технологий, какой бы изощренной она ни была, а коллективная воля западных стран, не только не препятствовавших Пакистану в достижении «ядерного статуса», но и прямо помогавших ему в этом (в том числе путем попустительства хищению соответствующих компонентов и чертежей).

В самом деле, многие европейские компании участвовали в развитии ядерной инфраструктуры Пакистана. Только в ФРГ свыше 70 фирм, нарушая западногерманское законодательство, поставляли в Пакистан современное электронное оборудование, контрольно-измерительные приборы, комплексное оборудование для производства гексафторида урана, компрессоров, вакуумных печей, бериллия и циркония12.

Отмечено участие в пакистанской ядерной программе таких европейских стран, как Голландия, Бельгия, Германия, Франция и Швейцария. США, со своей стороны, поставляли диагностическое и научное оборудование, осциллографы и компьютеры. Все это определялось, прежде всего, стратегическими причинами.

В замыслах американских стратегов Исламабад должен был играть роль инструмента оказания давления на Индию и фактора сдерживания «советского присутствия». Технологии военного атома также стали «платой» Пакистану за создание крупных проблем Советскому Союзу на афганском поле. Ведь именно Пакистан организовал, вооружил и обучил Талибан – афганское движение боевиков-исламистов, получив взамен атомную бомбу для создания паритета с Индией.

Еще одной страной, чью помощь Пакистану в атомном проекте сложно переоценить, был Китай. Он построил в Пакистане атомную электростанцию, завод по обогащению урана, завод по производству «тяжелой воды», а также передал пакистанским ядерщикам проект 25 кт ядерного устройства и 5000 магнитных колец для газовых центрифуг13. У Китая также был стратегический интерес, который заключался в том, чтобы создать из Пакистана «ядерный буфер» между собой и своим соперником Индией. И превращение Пакистана в ядерную державу, создание его эффективных ядерных сил стало фактически основой программы обеспечения стратегической безопасности Китая.

Таким образом, вся история создания атомного проекта еще более акцентировала исламскую составляющую в государственной концепции Пакистана, что, вновь подчеркнем, было на руку всем странам-спонсорам – как исламским, так и неисламским. Но одновременно пакистанский атомный проект превратил Пакистан в весьма специфический центр коммуникаций, в особую зону, где сошлись интересы столь влиятельных и противоречивых сил, как Саудовская Аравия и страны Персидского залива, США, а также страны НАТО и стоящий, казалось бы, в стороне от этих центров сил Китай, превращающийся сейчас у нас на глазах в сверхдержаву XXI века (и по-прежнему являющийся стратегическим союзником Пакистана). Итак, с одной стороны, Пакистан – это страна, испытывающая многочисленные проблемы, страна с проблематичной устойчивостью. Но, с другой стороны, это мощнейший центр во многом парадоксальных коммуникаций. Не ощутив этой двойственности, нельзя понять ни роли Пакистана в современном мире, ни важных особенностей его исторического пути.

С военным переворотом генерала Зия-уль-Хака светские тенденции в Пакистане оказались еще более серьезно подорваны (тогда как работа над ядерной программой продолжилась и даже ускорилась – теперь уже исключительно под контролем Межведомственной разведки Пакистана (ISI)).

И без того тесные связи между религиозными деятелями и военными достигли нового уровня. Целая группа клерикальных партий – от Мусульманской лиги до «Джамаат-е-Ислами» – потребовала законодательного введения норм исламского шариата. В итоге правительство Зия-уль-Хака в 1977-1979 гг. приняло ряд законов, которые предусматривали применение традиционных исламских наказаний за преступления (отрубание рук за воровство, побивание камнями за супружескую неверность и т.д.). В декабре 1984 г. Зия организовал всенародный референдум, на котором была одобрена стратегия исламизации.

Если взять только один, но крайне важный показатель – исламское образование, то можно отметить, что к 1988 году, когда погиб генерал Зия-уль-Хак, в Пакистане действовали 3 тысячи медресе. Начали их создавать в 80-е годы XX века (при горячей поддержке Саудовской Аравии) в качестве барьера против коммунистической идеологии в Афганистане.

Главное и основное, чему обучают мальчиков (их в медресе принимают с 6 лет), – знание наизусть Корана на арабском языке, чтобы ритмично начитывать все его 144 главы. На это требуется десять лет. Выпускник медресе в 16 лет, кроме Корана, знает немного: Земля плоская, ислам – единственно правильная религия, а Америка, Индия и Израиль являются его смертельными врагами14. (Сегодня в Пакистане лишь по официальным данным таких учебных заведений около 13,5 тысяч, но некоторые неофициальные источники говорят чуть ли не о 40 тысячах медресе).

Эти необразованные молодые люди – превосходный материал для подготовки мусульманских «борцов за веру» (в том числе, и смертников). На дальнейшую их идеологическую обработку нацелены около 1700 военно-религиозных школ, так называемых «марказ медресе», в которых 16-18-летние юноши обучаются уже по диверсионной программе. Многие из них пополняют потом тренировочные центры 13 террористических организаций, созданных на пакистанской территории.

В 1990-е годы (после ухода в 1989 году советского ограниченного контингента из Афганистана) тысячи опытных арабских и афганских боевиков временно остались не у дел. В том числе и по этой причине в Афганистане тогда началась гражданская война. Но уже в середине 1990-х годов этих боевиков и студентов медресе (талибов) Межведомственная разведка Пакистана вместе с американским ЦРУ сумели подготовить и превратить в мощное военно-политическое движение под названием «Талибан».

Так называемые «армейские корпуса» талибов более чем на треть состояли из пакистанских и арабских боевиков, кадровые пакистанские офицеры и даже генералы были военными советниками полевых командиров. Современное вооружение, финансовые потоки из нефтяных эмиратов Персидского залива шли через Исламабад. В итоге в 1994 году Талибан завладел Афганистаном, установив в стране жесткий исламский режим.

Создавая и поддерживая Талибан, Пакистан имел и собственные внешнеполитические цели. Он рассчитывал, во-первых, привести Талибан к власти в Афганистане и таким образом взять страну под свой контроль и, во-вторых, надолго «приручить» афганских пуштунов. Для Исламабада хорошие отношения с пуштунами, населяющими одну (и самую большую) из четырех провинций страны – Северо-Западную пограничную провинцию (СЗПП), – являются важнейшим элементом безопасности государства.

Но с поражением талибов от войск Северного альянса обе стратегические цели оказались проваленными: Пакистану не удалось ни установить контроль над Афганистаном, ни замириться с пуштунами.

Что касается роста исламистских настроений в Пакистане, то, как оказалось, игры с радикальным исламом даром не проходят: к середине 1980-х годов исламские настроения стали активно проникать в спецслужбы и в армию. В генералитете все большую роль стало играть второе, гораздо более исламизированное поколение военных, подготовленное и выдвинутое в самом Пакистане и постепенно теснившее относительно светских «генералов из Сандхёрста» (Королевская военная академия Великобритании).

Политику исламизации армии продолжил и пришедший к власти в 1999 году генерал Первез Мушарраф.

Он не воспрепятствовал получению избирательным альянсом шести фундаменталистских партий Пакистана 11% голосов на парламентских выборах 2002 года, разрешил исламистам свободно вести проповедническую деятельность, принял на своей территории талибов после их поражения в Афганистане.

Конечно, на политику Мушаррафа оказывали давление радикальные исламские элементы из высшего военного руководства, включая тех, которые инициировали создание «Лашкар-и-Тайба» в Кашмире. Они контрабандным путем снабжали оружием сепаратистские группировки в Кашмире, Афганистане и даже в Шри-Ланке («Тигры освобождения Тамил-Илама»)15.