Ученье – свет, а богов тьма - Юлия Жукова

Наконец мы более-менее выдыхаемся, растягиваемся поверх Азамата, который, со свойственной ему ответственностью, еще и придерживает нас, чтобы не укатились. Алэк сидит посередке, круглыми глазами оглядывает нас и увлеченно жует кулак.

– У него скоро зубы будут резаться, да? – спрашивает Кир, отдышавшись.

– Похоже, – говорю. – У него где-то была жевалка специальная, не знаю уж, куда ее Тирбиш дел.

Над нами вырастает мрачная тень.

– И часто у тебя такое непотребство творится? – ласково интересуется Арават.

Я строю ему противную рожу, Кир покатывается, Азамат смотрит на Аравата задумчиво и с жалостью, поудобнее перехватывая сползающего Кира.

– Ты считаешь, что еще недостаточно меня воспитал? Боюсь, что продолжать поздно. Я такой какой есть и исправляться не собираюсь. Я рад тебя видеть и счастлив, что мы наконец-то разрешили старые споры. Но я твоими же стараниями уже давно свой собственный человек, у меня своя семья, и ты в нее не входишь. Ты сам так решил. А раз так, то в этом доме ты гость, и веди себя, как подобает гостю.

Честно говоря, мне уже начинает казаться, что Азамат переборщил. Все-таки старик очень самолюбив, а на такое кто угодно обидится, даже притом, что все справедливо. Однако Арават разворачивает проблему неожиданным для меня ракурсом.

Он выпрямляется и поглаживает бороду.

– Ты знаешь, я всегда считал, что мне очень не повезло с сыновьями. Вы с Ароном оба всегда были безвольными и бессмысленными. Я ожидал, что, вернувшись на планету с женой, ты тут же приползешь ко мне вымаливать прощение. Что будешь ходить и скулить под окнами, как побитый щенок. Зашлешь жену меня задабривать. Но ты не пришел, а жена твоя такая стерва, что никого в мире задобрить не может. Твой духовник приезжал за тебя просить, но, как я понял, без твоего ведома. Вместо того чтобы ползать на брюхе, ты добился избрания. Я решил тебя поощрить и объявил, что признаю. Думал, ты придешь обниматься и благодарить. Но ты снова не пришел. Теперь я сам явился в твой дом и попросил прощения. И оказалось, что я тебе вовсе не нужен.

Он внезапно припадает на одно колено, чтобы быть на одном уровне с лежащим Азаматом, и я замечаю, что глаза у него неестественно блестят.

– Я рад, сын. Я в тебе ошибался. Ты можешь добиться своего, когда хочешь. Ты прав, воспитывать тебя незачем, ты теперь настоящий человек, честолюбивый и решительный, и я тебе не указ. Значит, моя жизнь прошла не зря. Я оставляю после себя сына, за которого мне не стыдно.

Повисает напряженная тишина. Я болезненно ощущаю в построениях Аравата фундаментальную ошибку и только что не молюсь, чтобы Азамат на нее не указал. Но ему, видать, очень хочется расставить все точки, причем именно сейчас, когда между ним и Араватом вся его семья как забор.

– Ты во мне не ошибался, – спокойным, вкрадчивым голосом говорит Азамат. – Я никогда не хотел и теперь не хочу быть Императором. Конечно, мне приятно признание, оно добавляет мне уверенности в себе и своих решениях, заниматься политикой мне достаточно интересно, но… Была бы моя воля, я бы бросил все вот прямо сегодня. Однако я слабый человек и не могу заставить себя подвести людей, которые на меня рассчитывают. Конечно, я изменился за время изгнания. Но не рассказывай себе сказок, я по-прежнему не тот, кем ты меня хотел видеть.

– Подвести меня тебе никогда не составляло труда, – хрипло отвечает Арават.

– Напротив, я всю жизнь мучаюсь совестью из-за того, что не смог оправдать твои ожидания, – возражает Азамат. – Даже сейчас. Но я над собой работаю.

– Ты действительно хотел их оправдать? – поднимает брови Арават.

– Конечно, хотел, – тяжело говорит Азамат. – Я хотел, чтобы ты меня любил. Я понимаю, что ты вообще не склонен к сильным чувствам, но хотя бы не меньше, чем Арона, отец. Конечно, он младше, так всегда бывает, но я ведь старался, я все делал, как ты говорил. И ты меня выгнал.

– Болван! – взрывается Арават. – Я всегда любил тебя больше, чем Арона! Просто на нем я быстро поставил крест, понял, что из него толку не выйдет. И да, ты, как придурок, делал все точно, как я говорил, будто своей головы нет! Если б ты хоть раз отказался, взбунтовался, пошел против меня, я бы знал, что мой сын будет мужиком! Но ты же был как тряпичная кукла!

Снова повисает напряженная тишина. Азамат смотрит в пространство, глубоко дыша, но я чувствую, как у меня под щекой колотится его сердце. Алэк, притихший под взрослые разборки, шепотом агукает и гладит папу неумелой ручкой.

– Вот потому, – наконец произносит Азамат, – я и не доверю тебе своих детей. Как, интересно, я должен был догадаться, что ты хочешь бунта, если ты меня порол за каждое мелкое неповиновение? Даже после изгнания у меня ушло несколько лет на то, чтобы научиться делать так, как я считаю правильным, а не так, как мне говорят.

– А вы не пробовали иногда разговаривать? – тихо интересуюсь я, чувствуя, что Азамат закончил речь.

– Что ты, разговоры – это женское дело, – ехидно отвечает Азамат, косясь на Аравата. – Но я согласен, можно было бы и пораньше во всем разобраться.

Арават окончательно садится на пол, скрестив ноги, и тяжело вздыхает.

– Я все же рад, что ты такой, какой есть, – признается он. – Пусть не такой, как я хотел, но гораздо лучше, чем я думал. Может быть, когда твои дети повзрослеют, ты поймешь, почему я делал то, что делал.

– Надеюсь, что нет, – криво ухмыляется Азамат. – Мне мои дети нравятся сытыми и небитыми. Должно быть, это мои извращенные представления о красоте.

Арават открывает рот что-то сказать, но тут в гостиную заходит Арон. Он в домашнем диле поверх пижамы, потягивается и зевает.

– Всем доброго утра, – блаженно сообщает он. – А че там за мешки в прихожей перед лифтом. Я о них споткнулся.

– Ой! – Кир хлопает себя по лбу. – Я же забыл драконьи яйца убрать! Я сейчас! – Он начинает барахтаться, чтобы встать, но Азамат его останавливает.

– Погоди, зачем их убирать, надо сразу вино ставить. Тащи их сюда, почистим… Это-то мне можно, Лиз?

– Почистить разрешаю, – ухмыляюсь я. – Только ковер застелите, а то у них сок такой пачкучий…

– А где вы взяли драконьи яйца, да еще посреди зимы? – удивляется Арават.

– Ирлик-хон поделился, – отвечает Азамат, садясь.

Алэк возмущается, что его спустили на колени, начинает жужжать и пихаться.

– Ну-ну. – Азамат похлопывает его по пузу. – Не все ж мне лежать. Сейчас вкусненького дадим.

– Ирлик-хон? – переспрашивает Арават. – И за кем из вас он приходил?

Азамат приподнимает брови, потом смеется.

– Ни за кем, он к нам просто так заходит, от скуки. Правда, теперь он нашел себе развлечение, думаю, так часто бывать перестанет.

Арават шепчет что-то подозрительно похожее на гуйхалах.

Кир приносит мешки, я застилаю ковер и напяливаю на Азамата свой фартук с овечками. Алэк скандалит, разбрасывает мангустовы яблоки и пачкается в соке.

– Ишь какой норов с утра, – замечает Азамат. – Тебе бы погулять да в снегу повозиться, а не сидеть тут на руках. Но видишь, мне нельзя…

– Давай я с ним погуляю! – вызывается Кир. – Все равно с куницей собирался.

– Тебе скучно будет небось, – говорит Азамат. – Жалко, пес твой в столице… Хоть Хоса вытащи поразмяться. Надо его как-то переводить в дневной режим, а то ночью тяжело по лесу ходить. Лиза, ты бы тоже погуляла, а то на выезде все дни в работе…

– Тебе не терпится нас выгнать и съесть все яйца, что ли? – усмехаюсь я.

– Да нет, мне просто жалко, что такая погода, а вы дома сидите.

Погода и правда классная: солнечно, падает легкий снежок, явно мокрый, самое то для постройки крепостей.

– А ты не будешь страдать, что мы гуляем, а ты тут один сидишь? – уточняю я.

– Я не один, я с отцом и братом, – усмехается Азамат. – Ну, пострадаю немножко, конечно, но ты же меня знаешь, я быстро отхожу.

– Ладно. – Я наклоняюсь и целую его в нос. – Не последний день снег, еще погуляем вместе. А я тебе вечером что-нибудь испеку вкусненькое.

– Ловлю на слове, – улыбается он и берется за ножик для чистки мангустовых яблок.

Арон и Арават пододвигают кресла и усаживаются принять участие в работе, а я забираю капризного Алэка и иду одеваться.

Хос, понятно, совсем не рад побудке через какие-то четыре-пять часов после отбоя, но кто ж его заставлял до утра в экран пялиться. Вообще, надо за ним присматривать, а то в человеческом мире много соблазнов и опасностей, о которых лесной житель даже не подозревает. Надеюсь, Азамат выделит ему в охрану кого-нибудь толкового.

Впрочем, на улице Хос быстро оживляется, особенно когда в него попадает пущенный мной снежок. Мы с Алэком, запаянным в непромокаемый костюм, прячемся за кустом. Мелкий даже пытается помогать мне лепить боеприпасы. Кир с Хосом скрываются за деревом и ведут обстрел оттуда. Хос, правда, больше мешается, потому что никак не приладится лепить снежки, у него все время получаются колбаски с плохой аэродинамикой.