Кроусмарш - Константин Калбазов

Люди были иными. Некоторые из них пытались бежать, доставляя хлопоты своим господам, хотя ни об одном сбежавшем брат Адам не знал – возможно, и были такие, кто выбирался к людям, да только их судьба была предрешена. По возвращении их ждала только смерть. Большинство же мирилось со своей судьбой и бежать не пыталось, так как небезосновательно полагало, что дома их не ждет ничего хорошего, здесь же хотя и был рабский ошейник, но они были сыты и обихожены, так как хозяева проявляли заботу о своем имуществе. А потому, если орков никогда не охраняли, то людей запирали в бараках, отдельно мужчин и женщин, и выставляли охрану.

Две недели брат Адам провел в доме работорговца, всячески выказывая покорность своей судьбе, что не очень удивляло его господина, так как тому было известно, что этот человек из торговцев, а значит, практического склада ума, и этот самый ум должен был подсказать ему именно смирение. Все это время он пытался решить, казалось бы, неразрешимую проблему: как попасть в столицу, где он мог почерпнуть необходимые сведения? Однако решение в голову ему так и не приходило. Почему только казалось бы? Да потому что решение само пришло – в лице молодой, уже не раз рожавшей, но все еще привлекательной и стройной женщины, с которой он делил ложе вот уже третью ночь.

Орочьи самки могли забеременеть только в определенное время, не более двух недель – осенью или весной. У людей такой периодичности не было, вернее, она-то была, да только совсем отличной от них. Тем не менее орочьи медики прекрасно научились разбираться с физиологией людей. Кстати, нужно заметить, что смертность среди людей-рабов была куда меньше, чем среди свободных, и из детей если и умирал, то только каждый десятый, остальные выживали. Так вот они четко отслеживали циклы у человеческих самок и сами распределяли, когда, кому и с кем стоило совокупляться, следя при этом и за тем, чтобы потомство получалось крепким и здоровым, а таких могли родить только здоровые женщины и с полностью оправившимся организмом.

В эту ночь, как и в предыдущие две, к брату Адаму привели Алину. В плен она попала пять лет назад и уже успела родить и выкормить троих младенцев, – теперь медики решили, что ей пора вновь понести. Женщина приходила и, равнодушно раздевшись, ложилась на ложе, предоставляя возможность инквизитору делать свое дело. Однако деятельная натура дознавателя не давала ему покоя, а потому он всячески пытался ее разговорить. Когда она заявила, что направлена к нему не за этим, и что если она не понесет, то последует наказание, он успокаивал ее, говоря, что ночь длинная, а это дело нехитрое, так что времени хватит.

Растормошить женщину было весьма трудно, но ему все же это удалось – правда, только после того, как он пустил в ход все свое умение из прошлой жизни, когда он еще и не думал о постриге в монахи. Женщина вдруг осознала, что, кроме постылой обязанности, это может быть еще и приятным занятием. Вторая ночь это только подтвердила. А сегодня она переступила порог комнатки, где находился брат Адам, уже совсем другим человеком. На ее губах играла загадочная улыбка, а весь вид говорил о предвкушении чего-то нового. И инквизитор ее не разочаровал.

После того как они, мокрые и разгоряченные, наконец затихли на тюфяке, набитом свежей соломой, а Алина нежно прильнула к нему и оплела руками и ногами, ласково мурлыча от переполняющих ее чувств, в нем вновь проснулся дознаватель.

– И что, ты никогда не получала удовольствия, будучи с мужчиной?

– Нет. Сначала было просто больно, а потом никто и не пытался доставлять мне удовольствие, до тебя я и не подозревала, что это может быть так приятно.

– А сколько раз ты была с мужчиной?

– Ты у меня четвертый.

– То есть тебе удавалось побыть с мужчиной только тогда, когда хозяину нужно было, чтобы ты понесла? Тогда понятно. Ты просто не смогла распробовать, как это может быть хорошо, – с подначкой проговорил он.

– Вот еще. Я занималась этим гораздо чаще, но только не с людьми. Но ты… Ты просто чудо.

– Тебя приводили на пиры? – догадался Адам.

– Ну да. Знаешь, их мужчины ничуть не отличаются от наших, вот только их красная кожа и эти мерзкие рожи… А когда они залазят на тебя, то только и разговоров, что эти человеческие самки не так уж и плохи, вот только неумехи.

– Стоп. Ты что, знаешь их язык?

– Конечно. За пять лет-то и ты узнаешь. – Возразить было трудно, но только у него не было этих пяти лет.

– А скажи мне – что, орки из столицы бывали у господина?

– А как же!

– И на пирах они бывали?

– Нет, на пиры их господин не приглашал, – тут же разочаровала она его. – Те либо шибко мелки для господина, либо больно знатны и ни во что его не ставят.

– Но ты им прислуживала?

– Не. Только издали видела, а потом слышала, как слуги его разговаривали, гостей обсуждали.

– А кто же тогда на пирах-то бывает?

– Гости. Бывает, что родня, а бывает, и такие же торговцы рабами, как он.

– То есть те, кто так же разводит людей?

– Как это «разводит»? Что ж мы, скотина какая?

– Ну, пусть не разводят, но тоже позволяют нашим женщинам рожать?

– Ну да.

– А о чем они говорят на пирах-то?

– Ну-у, когда родня, то все больше о семейных делах – кто женился там, кому наследство досталось, у кого наследник родился. Причем сами говорят, а сами свое дело делают.

– А когда не родня, а такие же торговцы?

– Дак такое-то только один раз и было. Обычно если бывает, то один. А в прошлом месяце их собралось аж пять.

– А о чем говорили?

– А о чем еще могут говорить торговцы? О торговле. – Ласково мурлыкнув, женщина сладко потянулась, навалившись на мужчину, и полезла с недвусмысленными намерениями.

– Ты… того. Погоди немного, не могу я так быстро.

– А чего ж он-то?

– А у него голова дурная – сама не знает, чего хочет. Ты про торговцев давай. О чем они говорили, когда собрались?

– Говорю же тебе, о торговле, – обиженно буркнула Алина, – Старик там один был, седой как лунь, так тот сам меня того, а сам говорит, что скоро их дела совсем плохо пойдут – мол, их король победил всех своих врагов и сейчас с торговцев деньги собирает, чтобы войной на север идти, и с них деньги тянет, хотя им от той войны только разор, потому что цены на рабов упадут.

– А когда король собирается воевать-то, не говорили?

– Сказали, что, мол, этот год воины отдохнут после походов, а пока те отдыхать будут, король договариваться будет со степняками, чтобы дать им золото, чтобы те войску помехой не были, когда оно на север пойдет.

Брат Адам не мог поверить в свою удачу. Орки, подобно знати среди людей, ни во что не ставили простолюдинов, считая их тупыми и недалекими. Допустим, в отношении Алины орки и не ошиблись, да вот только глухой она не была и к тому же обладала неплохой памятью, а уж выуживать информацию дознаватель умел – это его профессия, как-никак. Конечно, война с королевствами людей была невыгодна тем торговцам, которые разводили людей как скот и имели на этом большую прибыль. Если император победит, то рабов будет столько, что цены на рынке резко обвалятся. Это сегодня раб-человек в несколько раз дороже орка, а как этих рабов станет много, то и разница в цене уменьшится, если вообще останется: рабов будет много, очень много. Считать, что орки ошибались в своих прогнозах, он не мог. Кому, как не им, которые могут пострадать в первую очередь от этой войны, знать, в каком состоянии сейчас находятся дела, по подготовке похода?