Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

Он все еще был увлечен расшифровкой несколько дней спустя, когда однажды после обеда его посетил посол.

— Мой дорогой господин Гилиан, как вы поживете? Я надеюсь, вы не скучаете? — сказал лорд Полифант, приподняв необычно длинные фалды и приняв предложение присесть у огня. — Ибо я нигде вас не видел, дорогой сэр, и никто вас нигде не видит. Я надеюсь, вы не собираетесь стать отшельником?

— Ничего подобного, я был почти везде, — Люк закрыл книгу, сложил разбросанные бумаги в стопку и сделал Перису знак подать чай. — Везде, я имею в виду, кроме высшего общества. Я видел университет и госпиталь найденышей, а у Большого Канала есть замечательный нумизматический магазинчик…— Последнее предложение Люк не закончил, потому что стало ясно, что посол не слушает.

— Каждому свое, господин Гилиан, — протянул лорд Полифант слабеющим голосом. Хоть он и выглядел изящно скучающим, его выпуклые голубые глазки внимательно исследовали комнату, даже углы и щели, как будто он составлял список мебели, одновременно подсчитывая ее стоимость.

— Я вот думаю, смогу ли я склонить вас оторваться от ваших… своеобразных развлечений? Должен вам сказать, что ваше присутствие в Людене возбудило любопытство. Люди начинают задумываться, почему вы не принимаете никаких приглашений.

— Прошу прощения, но я не для того приехал в Люден, чтобы участвовать в модных развлечениях. И, честное слово, не понимаю, кому какое дело до того, как я провожу время.

Посол ангельски улыбнулся, намеренный не утратить благодушного настроения несмотря ни на что.

— И все-таки вы должны показаться в обществе. Люден — это не Тарнбург, а Риджксленд не похож на Винтерскар. Совершенно неблагоразумно здесь выглядеть необщительным. Надеюсь, мне нет необходимости объяснять?

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — упрямо сказал Люк. — Хотя у меня, конечно, не было намерения показаться нелюдимым или недоброжелательным.

Ему уже все равно начала надоедать расшифровка. Сначала его усилия даже были вознаграждены поразительными успехами, и ему удалось получить некоторое количество отрывочных предложений, и в них встречались очень известные имена — двух легендарных отцов-основателей и некоторых древних правителей Риджксленда и Херндайка, — но он все еще не мог составить связный текст.

Люк подошел к столику у окна и взял стопочку визитных карточек, которые оставили разнообразные посетители, для которых его «не было дома», и вернулся с ними к огню.

— Может быть, вы посоветуете, кому из этих людей я должен нанести ответный визит? Вы знаете кого-нибудь из них? Вы встречались с ними в посольстве? Я даже ради спасения собственной жизни не вспомню, кто они такие.

Посол быстро просмотрел карточки и вяло их отложил.

— Худдж, Хелцт, Бойджман, Ду — вы можете посетить любую из этих семей, и вам стоит навестить их все. Важно, чтобы вас видели. Я пришел к вам для того, чтобы вручить собственное приглашение.

Он подождал, пока Перис разложит на тарелки смородиновые булочки и маленькие глазированные печенья.

— Сегодня после обеда я направляюсь к доктору Ван Тюльпу, чтобы встретиться с лордом Каттсом, министром торговли. Сейчас стало модным там появляться, так что я подумал, что вы можете захотеть ко мне присоединиться.

Люциус заколебался. Ван Тюльп был доктор, основатель образцового сумасшедшего дома, именем которого дом и был назван. И хотя доктор умер уже больше восьмидесяти лет назад, его имя и несколько специфическая слава остались. Люк, естественно, очень хотел увидеть это место. По правде говоря, он и раньше раздумывал, не пойти ли туда, но врожденная деликатность удерживала его.

С другой стороны, ему хотелось хоть одним глазком поглядеть на человека, чьи опубликованные письма и речи были ему так хорошо знакомы и кто в лучшие дни вызывал у него такое сильное восхищение. Ему пришло в голову, что королю Изайе, которому пришлось уже пережить так много, не будет большого вреда — а кто знает, может, и польза? — от присутствия еще одного доброжелательного и уважительного наблюдателя среди множества людей, привлеченных просто вульгарным любопытством.

Казалось, весь мир вознамерился себя показать и других посмотреть у доктора Ван Тюльпа — или, по крайней мере, весь праздный и модный мир. Когда Люк и лорд Полифант прибыли, длинные галереи уже были заполнены сливками люденского общества. Гости пришли прогуляться по мраморным полам великого заведения, посплетничать, пофлиртовать, погрызть орехи и пряники и поглазеть на бедных сумасшедших.

Никогда в жизни Люку не доводилось лицезреть такого сборища причудливо одетых людей — таких платьев, таких фраков, таких необъятных кринолинов, головных уборов, драгоценностей и часов, такого огромного количества накладных волос и пудры. Никогда он не видел такой толпы коробейников и бродячих торговцев, продававших все что угодно, от вышеупомянутых пряников до перчаток и серебряных табакерок, — и никогда ему не доводилось наблюдать такого вопиющего отсутствия такта в тех, кто, как подразумевалось, был выше их по положению. Он не пробыл там и четверти часа, как у него начало появляться странное впечатление, что скоро он совсем не сможет отличить гостей от пациентов. Тощий джентльмен с фиолетовыми волосами и такими невероятно сморщенными одеждами, что его куцый камзол и штаны просто не сходились на талии, оказался лордом Каттсом, министром торговли. А про почтенную пожилую леди в сером шелковом платье и кружевной шляпке ему громким шепотом сказали, что это вдовствующая герцогиня Флей, которой далеко за девяносто и которая в лечебнице уже давно.

Со своей стороны Люк не заметил в ее одежде или поведении ничего, указывавшего на расстройство рассудка, если не считать таковыми настойчивые попытки продать ему набор шпилек. Но в таком возрасте человеку многое можно простить. Значительно более неприличными, на его взгляд, были одежды и нелепые выходки пришедших щеголей и франтов, фланировавших по залам, — на их фоне крашеные фиолетовые волосы и яркие, неподходящего размера одежды лорда Каттса совсем не выглядели экстравагантно.

Презрительная усмешка Люка стала более явной, когда он, лорд Полифант и лорд Каттс перешли с галереи во внутренние коридоры. И если мало что в мире способно сравниться со здравым смыслом и трезвым прилежанием обычного риджкслендца, то Люк начал подозревать, что эти благородные господа и дамы являются представителями совершенно другого биологического вида. Наблюдая, как несколько юных леди в прозрачных платьях шумно играли в догонялки между мраморными колоннами и небольшими пальмами, украшавшими центральный коридор, слушая бессмысленные взрывы визгливого смеха, которыми разразился накрашенный юнец в полосатых чулках и действительно чудовищном парике, глядя, как посол семенил по коридору в своих модных туфлях с нелепыми девятидюймовыми красными каблуками или поглядывал на карманные часы размером с луковицу, — Люк начал задумываться, не распространилось ли безумие короля Изайи на высшие слои люденского общества.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});