Мой бывший пациент - Анна Григорьевна Владимирова

бюрократией по этому факту, но, думаю, справимся…

— Справимся, — кивнула я. — Игорь, спасибо…

«Только это я… Я виновата в том, что тебе пришлось позволить выпотрошить собственного отца…»

— Ива…

Я сморгнула пелену с глаз и шмыгнула носом.

Я же не знала.

Правда? Не знала, что причиню Игорю новую боль, стреляя в Стаса? А его отцу, которого он потерял?..

— Ива!

Я вздрогнула.

— Чем ты себя накручиваешь? — требовательно смотрел на меня Игорь. — Ты себя что, виноватой считаешь? Из-за того, что спасла Стаса?

Я мотнула головой:

— Все сложно…

— Все просто. Принять то, что ты будешь жить. А если ты и ошиблась где-то в чем-то, так мы — хирурги, и нам не привыкать. Наши ошибки несут смерть. Этого не исправить. Но винить себя в них нет никакого смысла. Достаточно извлекать уроки. И жить дальше.

— Ты прав, — неубедительно согласилась я.

— Кроме того, у меня для тебя новости. — Он выжидательно посмотрел на меня. — Судя по анализу крови, ты скорее всего беременна.

— Что? — вырвалось у меня хриплое.

В ушах зазвенело.

— Я не хотел говорить. Думал, перепроверю для точности через пару дней, но, в случае с оборотнями, ты же знаешь, гормоны после метки реагируют молниеносно.

— Решил отвлечь меня от самоедства?! — возмутилась я на вдохе.

— Кажется, получилось, — довольно усмехнулся он.

— Вы, Князевы, все одинаковые… сволочи! — вырвалось у меня, и я расплакалась.

— Ивка, ну ты же этого хочешь, — усмехался Игорь над ухом. Он снова сел на край моей кушетки и притянул меня к себе.

— Я не знаю, чего я хочу! — ревела я.

Эта новость выбила все из головы — сомнения и чувства вины, безысходности и полной дезориентации. Все показалось таким мелким и незначимым! И это я даже не начала думать о Стасе! Новость о беременности потрясла пока что только мой мир! Но разве, черт возьми, так бывает?!

— Нет, ты можешь хотеть, чего душа пожелает, — гладил меня Игорь по волосам. — И никто не в праве тебя осуждать. Но мне кажется, что ты хочешь этого ребенка…

— Конечно, хочу! — возмутилась я в голос. — Как ты мог предположить другое?

— Никак. Поэтому всю терапию я подобрал с учетом того, что ребенка ты оставляешь.

— Спасибо, Игорь, — шмыгала я распухшим носом. — За все.

— Не за что.

— Как Яна?

Он вздохнул устало.

— Нормально. Держала меня всю ночь в руках…

А я подумала, что каждому из нас есть, за что себя сожрать. Игорь избегал встречи с отцом столько лет, и когда, наконец, нашел в себе силы возобновить общение, времени не осталось. Чувство вины забирает у нас время с близкими…

— Иди к Яне. Она нужна тебе сейчас.

— А Стас где?

— Отправила его к себе в комнату принять душ и выспаться. Надеюсь, что он послушается…

Игорь улыбнулся.

— Рад за вас. — Он помолчал, и улыбка его стала грустной. — Отец тоже был бы рад.

Я тяжело вздохнула, а он сжал мою руку.

— Кстати, сердце я твое сохранил. Тебе для отчета по ЭЭМ.

— Спасибо, — сдавленно отозвалась я. — Спасибо…

***

— Ну ты, Ива Всеславовна — главврач всея хирургии, блин, даешь, — охренел я в голос, оглядывая комнату, освещенную яркой лампой под высоким потолком. — Это что, мать твою, такое?

На мою яростную тираду ответил кот, свалившийся с подоконника на пол и бросившийся ко мне, как я подумал сначала, с расправой. Но я ошибся. Кот плюхнулся на задницу подле моих ног и возмущенно на меня заорал.

— Да, меня послали к тебе с миссией, — сообщил я, едва вставив между его требовательным монологом. — Где корм?

Я бросил свежую шмотку из прачечной на край дивана и огляделся, пытаясь сообразить, где в этой мышиной норе может быть кошачий корм. Нет, тут было вполне уютно. Но с первого взгляда становилось понятно, что слишком уютно. Ива тут не просто отдыхала, она тут жила! И кот этот — тому подтверждение. Пока искал кошачью еду, обнаружил и шкаф со шмотками, и чайник с кофеваркой на столе, и даже холодильник.

— Мляяяя! — орало животное, возмущенное моей несообразительностью.

— Согласен, — прорычал я, закрывая дверь холодильника. — Пороть Иву Всеславовну тут было явно некому. Да заткнись ты! Ты бы лучше сказал, где именно твоя жратва!

Корм, к счастью, обнаружился в тумбе вместе с коробками всяких сухих перекусов. Кот вскоре заткнулся, занятый поглощением еды, а я принялся стягивать шмотки.

— Хотя, что это я, — подумал я вслух, поглядывая на кота, — сам-то я теперь тоже без жилья, так что, видимо, поживем мы тут с Ивой какое-то время вдвоем, ей ведь еще поправляться неизвестно сколько. Если, конечно, мою рожу запомнят на проходной, в конце концов. Что сомнительно.

Душ оказался просторным и теплым, и меня так растащило под струями воды, что я уснул стоя и подхватился, едва не рухнув. Больно ударившись руками, я вылез, замотался в полотенце и вышел в комнату. Подумав, выключил свет и поискал вариант более интимного освещения, а то мало ли, кто там сейчас смотрит из окон напротив.

— Ну и вид, — покачал я головой, глядя на унылый больничный колодец. — И как вы тут живете?

Кот к тому времени наелся, напился и влез на диван деловито вылизываться.

— А тебе вообще все равно, кто тебя кормит? Ты всех тут так радостно встречаешь?

Светильник над столом залил комнату мягким ненавязчивым светом, и я растянулся на диване, подвинув кота, но, покрутившись, поднялся. Жрать хотелось все сильнее, и я полез в холодильник. Соорудив себе бутерброд, сделал чаю и прикрыл глаза, замирая в тишине, нарушаемой противным плямканьем животного. Зря я это сделал. В голове взорвалось от чувств, мыслей, голосов, криков… Аж шерсть встала дыбом на загривке.

Я поднялся, вернулся к столу, подхватил бутерброд и от нечего делать полез в ящики стола. Под пальцы попадались блокноты, салфетки, фотографии. Я достал несколько и разложил на столе. Палароидные, блеклые. И на всех — Ива и Игорь. В операционной, на какой-то днюхе, в обнимку, с улыбками, с сигаретами. Мда, с тем, что у Ивы с Игорем прошла целая жизнь, придется смириться. Но это меня больше не цепляет.