Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 - Лев Толстой

Барыни эти были, сколько я слышалъ, весьма достойныя уваженія барыни, но одно, чего я не могъ простить имъ, это было то, что они жили въ Чечнѣ — на Кавказѣ — странѣ дикой, поэтической и воинственной точно также, какъ бы они жили въ городѣ Саратовѣ[84] или Орлѣ. Жасминная помада прекрасная вещь и прюнелевыя ботинки тоже; и зонтикъ тоже; но нейдутъ какъ-то они къ моимъ понятіямъ о Кавказѣ. — Нѣкоторые офицеры были тоже недовольны дамами, но совсѣмъ по другимъ причинамъ. Они говорили, что рѣшительно нельзя пѣть пѣсенникамъ лучшихъ пѣсенъ, не имѣешь никакой свободы. Поручикъ Чикинъ, чтобы выразить свое неудовольствіе, прошелъ даже мимо землянки главной аристократки съ локонами безъ нижняго платья. Я забылъ сказать, что общество дамъ раздѣлялось на аристократическое, среднее и дурное. Ужъ безъ этаго нигдѣ не бываетъ.

_____________

ВАРИАНТЫ ИЗ РУКОПИСНЫХ РЕДАКЦИЙ «НАБЕГА».

* № 1 (І ред.).

«Очень вамъ благодаренъ за ваши одолженія и совѣты, и я намѣренъ воспользоваться какъ тѣми, такъ и другими; но скажите пожалуйста: какъ вы предполагаете: куда пойдетъ этотъ отрядъ?»

«Что предполагать?» съ угрюмымъ видомъ отвѣчалъ мнѣ мой собѣседникъ, «вѣрно опять на завалъ; больше и идти некуда».

«Какой это завалъ?» спросилъ я. —

«А вотъ какой это завалъ: въ четвертомъ годѣ, когда мы его брали, въ одномъ нашемъ батальонѣ было 150 человѣкъ потери, въ третьемъ годѣ двѣ сотни козаковъ занеслись впередъ да и попали въ такую трущобу, что изъ нихъ врядъ-ли десятый человѣкъ вернулся; да и въ прошломъ годѣ опять-же подъ этимъ заваломъ насъ пощелкали таки порядочно».

«Вы, кажется, ранены въ этомъ дѣлѣ?» спросилъ я; капитанъ кивнулъ головой. — «Неужели этотъ завалъ такъ хорошо укрѣпленъ, что его никакъ нельзя взять?» спросилъ я.

«Какой, нельзя взять, да его каждой годъ берутъ. Возьмутъ да и уйдутъ назадъ; а они къ будущему году его еще лучше укрѣпятъ. — Говорятъ, теперь они его такъ устроили, что придется за него поплатиться дорого».

«Отчего-же не удержутъ навсегда это мѣсто, не построютъ крѣпости?»

«А подите спросите», отвѣчалъ мнѣ Капитанъ, подавая руку, и вышелъ из комнаты.

Я привелъ вамъ разговоръ мой съ Штабсъ-капитаномъ А... не для того, чтобы познакомить васъ съ мнѣніями этаго стараго Кавказца, а только для того, чтобы нѣсколько познакомить васъ съ его личностью, — мнѣнія его не могутъ быть авторитетомъ вообще и о военныхъ дѣлахъ въ особенности, потому что Капитанъ человѣкъ, извѣстный за чудака, вѣчно всѣмъ недовольнаго, и за страшнаго спорщика. — Мнѣніе его о завалѣ, который будто-бы безъ всякой пользы брали четыре раза сряду, было совершенно ошибочно, какъ я узналъ то впослѣдствіи отъ людей, близскихъ самому Генералу. — Когда я сталъ повторять при нихъ слова Капитана, меня совершенно осрамили и очень ясно доказали мнѣ, что это дѣлалось совсѣмъ не для того, чтобы имѣть случай получать и раздавать награды, а по болѣе основательнымъ и важнымъ причинамъ. — Вообще капитанъ пользуется не совсѣмъ хорошею репутаціею въ кругу этихъ господъ: они утверждаютъ, будто онъ не только недалекъ, но просто дуракъ набитый и притомъ грубой, необразованный и непріятный дуракъ и сверхъ того горькій пьяница; но хорошій офицеръ. — <Послѣднее обвиненіе — въ пьянствѣ — мнѣ кажется не совсѣмъ основательнымъ, потому что, хотя дѣйствительно Штабсъ-капитанъ имѣетъ красное лицо, еще болѣе красный носъ и пьетъ много, но онъ пьетъ регулярно, и я никогда не видалъ его пьянымъ.>

Когда я спрашивалъ о немъ — храбръ-ли онъ? мнѣ отвѣтили, какъ обыкновенно отвѣчаютъ Г-да Офицеры въ подобныхъ случаяхъ: «то есть — какъ храбръ?.. Также какъ и всѣ. — Здѣсь трусовъ нѣтъ». —

* № 2 (I ред.).

Въ свитѣ Генерала было очень много офицеровъ; и всѣ офицеры эти были очень довольны находиться въ свитѣ Генерала. Одни изъ нихъ были его адъютанты, другіе адъютанты его мѣста, третьи находились при немъ, четвертые — кригскомиссары или фельдцех... или квартирмейстеры, пятые командовали артилеріей, кавалеріей, пѣхотой, шестые адъютанты этихъ командировъ, седьмые командовали арьергардомъ, авангардомъ, колонной, восьмые адъютанты этихъ командировъ; и еще очень много офицеровъ — человѣкъ 30. — Всѣ они, судя по названію должностей, которыя они занимали, и которыя очень можетъ быть, что я перевралъ — я не военный — были люди очень нужные. — Никто не сомнѣвался въ этомъ, одинъ спорщикъ Капитанъ увѣрялъ, что все это шелыганы, которые только другимъ мѣшаютъ, а сами ничего не дѣлаютъ. Но можно-ли вѣрить Капитану, когда эти-то — по его словамъ — шелыганы и получаютъ лучшія награды?

* № 3 (I ред.).

Генералъ, Полковникъ и Полковница были люди такого высокаго свѣта, что они имѣли полное право смотрѣть на всѣхъ здѣшнихъ офицеровъ, какъ на что-то составляющее середину между людьми и машинами, и ихъ высокое положеніе въ свѣтѣ замѣтно уже было по одному ихъ взгляду,[85] про который Г-да Офицеры говорили: «О! какъ онъ посмотритъ!» Но Кап[итанъ] говорилъ, что у Ген[ерала] былъ не только не величественный, а какой-то глупый и пьяный взглядъ, и что Русскому Генералу и Полк[овнику] прилично быть похожимъ на Р[усскихъ] солдатъ, а не на Англійскихъ охотниковъ.

* № 4 (I ред.).

Гиканіе Горцевъ есть звукъ, который нужно слышать, но нельзя передать. Онъ громокъ, силенъ и пронзителенъ, какъ крикъ отчаянія; но не есть выраженіе страха. Напротивъ, въ этомъ звукѣ выражается такая отчаянная удаль и такой звѣрскій порывъ злобы, что невольно содрагаешься. — Звукъ пуль, который я въ первый разъ слышалъ, напротивъ доставилъ мнѣ удовольствие — Ихъ жужжаніе и визгъ такъ легко и пріятно дѣйствуютъ на слухъ, что воображеніе отказывается соединять съ этимъ звукомъ мысль ужаснаго; и я понимаю, не принимаю за хвастовство слова тѣхъ, которые говорятъ, что свистъ пуль нравится и воодушевляетъ. — Человѣкъ испытываетъ удовольствіе или неудовольствіе не вслѣдствіи разсужденія, но вслѣдствіи инстинкта, до тѣхъ поръ пока опытъ не подтвердитъ разсужденія такъ сильно, что разсужденіе сдѣлается инстинктомъ. — Поэтому-то я испугался не выстрѣла, но гиканья; поэтому тоже впослѣдствіи, когда я въ первый разъ былъ въ дѣлѣ, я съ истиннымъ наслажденіемъ слушалъ, как пули летали мимо меня; но испугался ужасно, когда услыхалъ первый выстрѣлъ изъ нашего орудія. По той-же причинѣ непріятное шипѣніе ядра сильнѣе дѣйствуетъ на духъ, чѣмъ жужжаніе пуль; и люди, которые имѣютъ дурную привычку кивать головой отъ пули, киваютъ больше всего въ ту минуту, когда она сухимъ короткимъ звукомъ прекращаетъ пріятный, — ударяясь во что нибудь.

* № 5 (I ред.).

Въ аулѣ не видно ни души; только кое-гдѣ, около заборовъ убѣгаютъ испуганные пѣтухи и куры, ишаки (ослы), собаки. На лужѣ подъ горой спокойно плаваютъ утки, не принимая никакого участія въ общемъ бѣдствіи. Не даромъ виднѣлись ночью огни и выскакывалъ оборванный Джемми, махалъ палкой съ зажженой соломой и кричалъ во все горло. — Чеченцы еще ночью выбрались изъ аула, увели своихъ женъ и дѣтей и вытаскали все свое добро — ковры, перины, кумганы, скотину, оружіе — подъ кручь, къ которой не подойдутъ Русскіе, потому что изъ подъ подрыва много выставится заряженныхъ винтовокъ. —

Опять не удалось намъ съ храбрымъ полковникомъ показать своей удали: не кого ни бить, ни рубить. Только изъ за заборовъ изрѣдка летаютъ пули; но и это не его дѣло; къ заборамъ послана пѣхотная цѣпь. — Я пришелъ въ себя отъ воинственнаго восторга только тогда, когда мы остановились. Въ то время какъ мы неслись, я ничего-бы не побоялся и, кажется, былъ способенъ изъ своей руки убить человѣка; но теперь я испытывалъ, стоя на мѣстѣ безъ всякаго дѣла, совсѣмъ другое чувство. Пули, которыя летали безпрестанно мимо меня и изрѣдка попадали въ лошадей и солдатъ, производили на меня самое непріятное впечатлѣніе. Меня успокоивала только та мысль, что, вѣрно, Чеченцы не цѣлятъ въ меня. — Я сравнивалъ себя — въ штатскомъ платьи между солдатами — съ рѣдкой птицей, которая вылетаетъ изъ подъ ногъ охотника, когда онъ ищетъ дичи. Только любитель рѣдкостей можетъ пожелать убить эту птицу; но, можетъ быть, и между Чеченцами найдется любитель рѣдкостей, оригиналъ, который вмѣсто того, чтобы съ пользой пустить свой зарядъ въ солдата, захочетъ подстрѣлить — для штуки — имянно меня. —

Генералъ въѣхалъ въ аулъ; цѣпи тотчасъ-же усилили, отодвинули, и пули перестали летать. —

«Ну что-жъ, полковникъ», сказалъ онъ, пускай ихъ жгутъ и грабютъ; я вижу, что имъ ужасно хочется», сказалъ онъ, улыбаясь. —

Голосъ и выраженіе его были точно такіе-же, съ которыми онъ у себя на балѣ приказалъ-бы накрывать на столъ; только слова другія. — Вы не повѣрите, какъ эфектенъ этотъ контрастъ небрежности и простоты съ воинственной обстановкой. —