Жук. Таинственная история - Ричард Марш

Вскоре он продолжил:

– Когда я был моложе, я пал жертвой… похожего наваждения. Но оно кануло в прошлое – много лет минуло с той поры; я думал, с ним покончено раз и навсегда. Однако недавно оно вернулось – и вы тому свидетель. Мне необходимо узнать причину его повторного появления; если от него вообще не избавиться или даже просто не избавиться сразу, я не только, как вы выразились, откажусь от мыслей о браке с мисс Линдон, но и от любых других моих мечтаний. А пока дело не прояснится, я намерен держаться с мисс Линдон как самый обычный знакомый.

– Вы обещаете?

– Обещаю… Вы же, Атертон, со своей стороны, постарайтесь тем временем обращаться со мной деликатнее. Вам еще рано обо мне судить. Вы поймете, что я не тот злосчастный виновник всех бед, каким вы меня воображаете. Для самолюбия нет большей раны, чем слишком поздно осознать, насколько несправедливы вы были к ближнему своему. Подумайте о том, что сейчас мир лежит у моих ног и каково мне будет, когда – по прихотливому повороту колеса фортуны – мне придется от всего этого отказаться.

Он опять собрался уходить. Но остановился и огляделся, будто прислушиваясь.

– Что это?

В комнате раздавалось жужжание; я вспомнил, что, когда Марджори рассказывала о своих ночных переживаниях, я тоже слышал, как жужжит насекомое. Лишь только уши Апостола уловили этот звук, как он вновь переменился в лице – на него было жалко смотреть. Я поспешил к нему.

– Лессинхэм!.. не глупите!.. здесь нечего бояться!

Правой рукой он схватил меня за левую руку, и мне показалось, что мое предплечье сдавили тисками.

– Значит… пора мне выпить еще бренди, – ответил он. К счастью, с моего места я дотягивался до бутылки, ибо сомневаюсь, что он ослабил бы хватку и отпустил меня. Я протянул ему спиртное и стакан. Он плеснул себе щедрую порцию. Пока он поглощал ее, жужжание стихло. Лессинхэм поставил опустевший бокал.

– Если человек ищет прибежище в алкоголе, лишь бы не сорваться, значит, дело плохо, тут уж не сомневайтесь; однако вам не приходилось каждую минуту ждать встречи с дьяволом с глазу на глаз.

Он вновь повернулся к двери – и на сей раз действительно ушел. Я не стал провожать его. Просто послушал, как он идет по коридору и закрывает за собой входную дверь. Затем я расположился в кресле, вытянув перед собой ноги и засунув руки в брючные карманы, и погрузился в размышления.

Я просидел так, наверное, минуты четыре или пять, пока меня не прервал слабый шум где-то поблизости. Оглядевшись, я заметил, что через открытое окно ко мне влетел листок бумаги. Он приземлился недалеко от моих ног. Я поднял его. Это было изображение жука – копия той самой гравюры, что вчера оказала столь необычное воздействие на мистера Лессинхэма.

«Если это предназначалось Святому Павлу, то пришло с опозданием; впрочем…»

Я услышал, как кто-то идет по коридору к двери лаборатории. Я думал, что это вернулся Апостол, но приятно обманулся в ожиданиях. Ко мне пришла гостья. Мисс Грейлинг. С красными как розы щеками, она застыла на пороге.

– Надеюсь, что не помешала вам в очередной раз, но… я забыла здесь сумочку. – Она остановилась, а затем, будто невзначай, добавила: – И… мне бы хотелось, чтобы вы пошли со мной обедать.

Я запер листок с жуком в ящике стола – и пообедал с Дорой Грейлинг.

Книга третья. Ужас ночью и днем

Мисс Марджори Линдон рассказывает свою историю

Глава 23. Как он ей признался

Я самая счастливая женщина на свете! Интересно, сколько женщин в свое время произносили это; однако я не лгу. Пол признался, что любит меня. Стыдно подумать, как часто я мысленно открывала ему свои чувства. Это может показаться прозаичным, но я убеждена, что сердце мое впервые дрогнуло, когда я прочитала статью в «Таймс» о его выступлении в Парламенте. Он говорил про Закон о восьмичасовом рабочем дне. Папá отозвался о нем самым нелестным образом. Назвал Пола медоточивым болтуном, невежественным агитатором, безответственным подстрекателем и дал ему еще много подобных прозвищ. Помню, как папа нервно просматривал статью, приговаривая, что читать такое даже хуже, чем слушать, а выслушал он это, Бог свидетель, с огромным трудом. Он бранился столь выразительно, что, как только он ушел, мне захотелось узнать самой, в чем было дело, и я тут же взялась за статью. Итак, я прочитала ее. Она подействовала на меня совершенно иначе. В той речи я увидела столько понимания, милосердия и сопереживания, что душа моя открылась.

После этого я читала все, что попадалось, о Поле Лессинхэме. И чем больше я узнавала, тем сильнее он меня привлекал. Но познакомились мы не сразу. Учитывая мнение папá о нем, можно было не надеяться, что он переломит себя и согласится устроить нам встречу. Одно лишь имя Лессинхэма было для него чем-то вроде красной тряпки для быка. Но наконец нам довелось увидеться. И тогда я поняла, что Пол больше, сильнее, лучше даже собственных слов. Зачастую все совсем наоборот: обыкновенно мужчины, да и женщины тоже, выставляют свои лучшие качества, так сказать, на витрину – поэтому наше знакомство стало для меня как открытием, так и поводом для восхищения.

Когда лед был сломлен, мы начали часто видеться. Не знаю, как так вышло. Мы не планировали наших встреч – поначалу, во всяком случае. Однако мы то и дело сталкивались. Без этого не проходило почти ни дня, а иногда мы встречались дважды или трижды в день. Казалось странным, как нам удавалось попадаться на глаза друг другу в самых неожиданных местах. Полагаю, тогда мы сами просто не замечали причины, но, оглядываясь назад, вижу, как мы исподволь старались где-нибудь и как-нибудь обязательно пересечься и обменяться двумя-тремя фразами. Наши постоянные встречи не могли быть случайными совпадениями.

Но мне ни разу не пришло в голову, что он в меня влюблен, – ни разу. Я даже не уверена, что все это время осознавала собственные чувства. Мы крепко сдружились – оба… Я прекрасно понимала, что я его друг… что он видит во мне друга, как и сам он многократно признавался.

– Я рассказываю об этом, – повторял он, когда речь заходила о том или ином предмете, – поскольку знаю, что, беседуя с вами, я говорю с другом.

Для него эти слова не были пустым звуком. Подобное можно часто услышать от разных людей – особенно мужчин; это нечто вроде формулы вежливости, которую они повторяют любой женщине, предрасположенной их слушать. Но Пол