Желтая жена - Садека Джонсон

глазами до тех пор, пока женщина не отступила.

– Да, пожалуйста, – кивнула я.

Элси вышла. Из груди у меня вырвался вздох, чуть более громкий, чем я рассчитывала.

– Все в порядке? – Энн тронула меня за рукав.

– Да-да, конечно, – улыбнулась я, подыскивая новую тему для разговора. – Давно вы живете в Ричмонде?

– Я родилась неподалеку отсюда. Попала к Гектору, когда мне было тринадцать. А вы?

– Я родилась в Чарльз-Сити, в Ричмонд прибыла полтора года назад. – Я промокнула губы салфеткой.

– Ну а я здесь уже восемь лет, – сказала Хелен. – До сих пор не могу привыкнуть к городской суете и копоти. – Она сердито наморщила нос.

– А я люблю этот город, – вставила Коррина. – Для таких, как мы, здесь гораздо больше возможностей. Лучшее, на что мы могли бы рассчитывать, живя на плантации, – стать прислугой в хозяйском доме. А тут мы сами управляем большим хозяйством.

Остальные женщины закивали в знак согласия. Элси внесла серебряный поднос с десертом – нарезанный тонкими ломтиками бисквит и черника со сливками – и поставила на стол перед нами. Мы лакомились и говорили о детях, о походах по магазинам, о том, где выгоднее покупать продукты и как следует обходиться с прислугой. От новых приятельниц я узнала, что Ричмонд занимает второе место после Нового Орлеана по количеству тюрем для рабов и аукционных домов, разбросанных в радиусе нескольких кварталов от тюрьмы Лапье.

Энн рассказала, что ее старший брат, освобожденный раб, жил в округе Анн-Арандел штата Мэриленд, но недавно пропал, и уже целый месяц от него нет вестей. Энн опасалась, что Джима похитили и продали на Юг. Коррина хмурилась и кивала, а Хелен призналась, что не может избавиться от чувства вины, когда видит, как на аукционе в тюрьме Дэвида Пуллиама членов одной семьи продают порознь.

– Порой мне кажется, – призналась Хелен, – что ответственность за страдания этих несчастных лежит также и на мне.

– Нет, нам не в чем упрекнуть себя, – возразила Коррина. – Я давно поняла: все, что мы можем сделать, – молиться о том, чтобы поскорее наступили перемены к лучшему.

Слушая ее, я чувствовала, как лежащий на сердце груз вины за то, что я готовлю девушек к продаже, сделался чуть легче.

В столовую вошла Эбби, держа на подносе графин с красным вином. Она проковыляла к столу и наполнила стоящие перед нами бокалы. Раньше я никогда не делала больше пары-тройки глотков, поэтому сейчас, выпив целый бокал, почувствовала необычайный подъем.

– Вы ведь уже наняли учителя для детей? – поинтересовалась Хелен у соседки по столу.

– Да, – сказала Коррина. – И он прекрасно справляется со своей задачей.

– Как его зовут?

– Уильям Коуфилд.

– О, значит, нам тоже имеет смысл познакомиться с ним, – оживилась Хелен.

– А еще Сайлас подыскивает школу для старших мальчиков – пансион либо в Ланкастере, либо в Филадельфии.

– Столько хлопот! Просто голова кругом, – пробормотала я, обмахиваясь веером.

Я думала о том, как мне повезло получить образование в гостиной мисс Салли, и о том, что надежде на продолжение учебы в Массачусетсе, увы, не суждено сбыться.

Коррина коснулась моей руки.

– Знаете, когда-то и я была молодой и неопытной, и на меня свалилась куча хлопот, но жизнь быстро заставит повзрослеть.

Хелен допила свой бокал.

– Ваша дочь непременно получит достойное образование, – сказала она. – Но никогда не помешает заранее подумать о хорошем учителе.

– Эстер всего три месяца, – улыбнулась я.

– Время летит, – заметила Энн. – Моей старшей уже восемь, а кажется, еще совсем недавно я кормила ее грудью.

Коррина пригубила вино.

– Дети – наша главная забота. Мы должны дать им образование и вывезти на Север.

– Я каждый день молюсь об этом, – выдохнула Энн. – Чтобы мои дети стали по-настоящему свободными.

Коррина взяла меня за руку, ее прикосновения были мягкими и успокаивающими.

– А еще вам следует быть тверже и требовать должного к себе отношения. Ваша кухарка явно не уважает вас. Я бы давно продала грубиянку, и плевать, что у нее талант готовить отбивные.

– Да тебе просто хочется заполучить отменную кухарку, – поддела приятельницу Хелен.

Мы дружно захихикали.

Я привыкла жить на плантации в узком мирке, пространство которого ограничивалось нашим с мамой швейным домиком и большим домом. Отношения, сложившиеся между этими женщинами, были для меня в новинку. Помимо радости от общения с детьми, дружба с ними обещала стать, пожалуй, единственным лучом света среди окружающего меня мрака.

К тому моменту, когда Эбби унесла поднос с остатками десерта и опустевший графин, вино изрядно ударило нам в голову. Хелен продолжала развлекать нас рассказами о своей бестолковой домашней прислуге. Я хохотала от души, когда внезапно со стороны гостиной послышался странный звук, похожий на глухое ворчанье, затем что-то тяжелое упало на пол.

– Прошу прощения. Оставлю вас на минуту. – Я поднялась из-за стола и вышла в холл.

То, что я увидела, заглянув в приоткрытую дверь гостиной, потрясло меня: две девушки, которых обычно использовали для увеселения посетителей таверны, находились у нас дома. Одна из них лежала на коленях у Тюремщика, а тот шлепал ее по круглому заду. Лоб у него блестел от пота, нижняя губа отвисла, и, судя по устремленному в пространство бессмысленному взгляду, он был сильно пьян.

– Вот так, вот так это делается, – приговаривал Тюремщик с каждым шлепком.

Приятели Лапье поддерживали забаву, ритмично хлопая в ладоши. Мое появление застало их врасплох – смех мгновенно оборвался, гости притихли и неловко уставились в сторону. И только Тюремщик продолжал веселиться.

– Эй, Фиби! – выкрикнул он. – Смотри, малышка любит хорошую порку! А ну, иди-ка сюда, тресни ее по заднице.

Я постаралась скрыть гримасу отвращения. Следом за мной в гостиной появились и три другие женщины. Дэвид поднялся со стула и потрусил к Хелен.

– Леди, вы когда-нибудь видели, как секут кнутом? Эта малышка обожает, когда с ней обращаются жестко, – пробормотал Тюремщик заплетающимся языком.

Сайлас тоже встал и одернул шелковый жилет.

– Пожалуй, нам пора. Уже темнеет. – Он шагнул к Коррине.

Гектор последовал его примеру и взял под руку Энн.

– Спасибо за прекрасный вечер. Мы отлично провели время.

– Эй, парни, куда же вы? Вечер только начинается, – пролепетал Тюремщик. Он отпустил девушку, та соскользнула с его коленей и выскочила из комнаты. – Мы еще должны выкурить по сигаре.

– В следующий раз. – Гектор пожал ему руку.

Эбби и Томми стояли в холле, готовые подать гостям перчатки и шляпы. Мужчины прошли вперед, женщины попрощались со мной и тоже направились через двор к главным воротам тюрьмы. Когда процессия скрылась из виду, я вернулась в гостиную и набросилась