Только слушай - Елена Филон

…гнить в супермаркете.

– …продолжить жить дальше, словно… словно и не было ничего.

С надеждой на понимание заглянула Калебу в глаза. На нём и вовсе лица не было.

Воздух между нашими телами весил с тонну – вдохнуть было больно.

– Я знал, что ты уйдёшь, – тихо произнёс Калеб и печально улыбнулся. – Просто не думал, что это случится так скоро.

– А я не думала, что говорить с тобой будет так трудно, – усмехнулась сквозь слёзы.

Калеб провёл подушечками пальцев по моим щекам, притянул к себе, нежно и коротко поцеловал в губы, коснулся лбом моего лба и так и замер, глядя в глаза.

– Значит в Нью-Йорк?

– Да, там моя жизнь, – пожала плечами, позволив и себе на прощание обнять его за талию.

– Не знаю, как скоро мы там будем… Ты ведь не придёшь на концерт?

– Не приду.

– Можно было и не спрашивать, – Калеб беззвучно усмехнулся. – И как ты… как собираешься пройти…

– Чёрный ход, – перебила я. – Я знаю, где он. Возьму такси до аэропорта.

Калеб замолчал, понимая, что счёт пошёл на минуты. У меня не было времени – неизвестно, насколько долго Николь удастся сдерживать охранника.

– Я поговорю с директором Соком, – произнёс Калеб.

Мой взгляд резко помрачнел.

Калеб провёл тыльной стороной ладони по моей щеке и улыбнулся:

– По поводу акта. Я смогу убедить его разорвать документ.

– Страшно представить, как будут звучать угрозы. Ты ведь не станешь говорить ему про нас…

– Нет.

– Даже не думай. Лучше я выплачу штраф, чем возьму на себя ответственность за смерть директора Сока.

На этот раз Калеб не усмехнулся, наклонился к моим губам и поцеловал ещё раз. Намного дольше и не так, как раньше. Этот поцелуй был настоящим, таким, какого я ждала. Не страстным и огненным, но сильным и глубоким. Наш последний поцелуй. В нём не осталось ничего детского… Язык Калеба сразу стремительно проник ко мне в рот и вступил в приятную игру с моим. По телу разносилось тепло и блаженное удовольствие, и только горький осадок на сердце, напоминал о том, что больше это не повторится. Сам того не заметив, Калеб сбросил с моей головы шапочку и теперь его пальцы путались в моих волосах, прижимая к себе всё сильней, отчего поцелуй становился всё глубже, всё ярче, всё ощутимей. Его язык ласкал мои губы и вновь встречался с моим языком, отчего моё сердце начинало биться с ещё более устрашающей силой. И я бы ни за что не стала останавливаться первой, если бы только тело в один проклятый миг не воспламенилось, вспомнив губы Шейна на моих губах. Вспомнив страсть, бьющую во мне извергающимся вулканом. Вспомнив об ожогах, что оставляли его руки на моей коже…

И я отстранилась, с трудом переводя дыхание и поспешив уткнуть виноватый взгляд себе под ноги. Неловко подхватила с крыши шапочку и непослушными пальцами водрузила на голову.

– Надо прощаться, Калеб, – сказала сдавленным голосом и тяжело дыша.

– Прощаться? – внезапно и широко улыбнулся Калеб, нежно приподняв мой подбородок подушечками пальцев. – Как я могу прощаться?.. Я только нашёл тебя, Тейт. И найду ещё раз.

Это были последние слова Калеба, после чего я развернулась и, выйдя из слепой зоны, быстро зашагала к выходу с крыши.

Сердце больно сжималось в груди, но в глазах не осталось ни слезинки.

Слёзы высохли.

Глава 26

Рисовать узоры на стекле совсем неинтересно, если за окном автомобиля не идёт дождь и они не потеют. Подушечки пальцев ничего после себя не оставляли, но я всё равно продолжала это делать, провожая пустым взглядом улицы Лос-Анджелеса.

У меня так и не появилось возможности погулять по нему. Побывать на пляже или где-нибудь ещё… Я ничего не знаю об этом городе, кроме того, что здесь всегда шумно и много пальм.

В Нью-Йорке пальм нет, но шума и там предостаточно.

Жалею ли я? О чём? О несбывшейся мечте? Но разве я умирать собралась?.. У меня впереди ещё вся жизнь. И даже если не получится доносить свою музыку до миллионов, то как-нибудь обойдусь и небольшой толпой на улицах Нью-Йорка – публика там благодарная и весёлая. Продолжу играть в клубах на правах временного музыканта – постоянная основа не привлекает; совсем не хочется с головой возвращаться в беспредел и разврат, что зачастую там происходит.

Просто… буду собой. Забуду об этой поездке. Забуду о шоу и скандалах, рано или поздно всё устаканится – так всегда бывает. Люди забудут и обо мне, и моём позорном видео, и о поцелуе с Шейном… И о моей игре на гитаре.

Всё проходит. Пройдёт и это.

Такси остановилось недалеко от главного входа в аэропорт Лос-Анджелеса.

– Погода портится, мисс, – сказал мне водитель, принимая деньги. – Океан бушует, ветер сумасшедший, слышал, многие рейсы отменяют.

Рейс до Нью-Йорка не отменили, так что успешно купила билет и отошла от кассы. Вот уж будет для Грейс нежданчик.

Посадку на рейс объявят не раньше чем через час. Есть время перекусить. С утра ничего не ела – желудок очень недоволен. Правда мысли в голове настолько поганые – совсем не уверена, что кусок в горло полезет.

Аэропорт. Билборд с изображением FB на том же месте. Только кое-что, как ни странно, всё же изменилось – Шейн почему то больше не кажется таким недоумком.

О-о-о… Это всё тот взгляд! Тот его взгляд… Такой странный, такой отчаянный… Бр-р-р, аж мороз по коже. Это он поселил во мне то поганое чувство, которое клещами хочется вырвать из нутра. Чувство недосказанности. Болезненное, неправильное чувство.

Но я не законченная дура и не сопля малолетняя. Умею мыслить здраво, так что не думайте, что мои к Шейну чувства каким-то волшебным образом вдруг стали полностью противоположными. Нет! Не бывать этому! Даю слово, я набью себе тату на ключице, так чтобы все видели, со словами «Шейн – красавчик», если когда-нибудь признаюсь себе в чувствах к нему.

Фу! Бред собачий! Как вообще можно влюбиться в такого, как Шейн?.. За что?! Да не за что в него влюбляться! Даже просто думать об этом – нелепо! Так что лучше не думать. Вообще ни о чём!

Вышла на улицу. Ветрено. Пасмурно. За все дни моего пребывания в городе Ангелов сегодня впервые такая погода. Порывы ветра настолько сильные, что меня уже несколько раз сдувало. Поёжилась. Надо было куртку надевать, но даже рюкзак с плеч лень стаскивать. Лень вообще что-либо делать. Хочется поскорее оказаться в самолёте и забыть, наконец, обо всей этой странной до безобразия истории.

Народу куча. Все спешат, весело переговариваются, отовсюду доносятся громкие поздравления с наступающим праздником – предновогодняя суматоха. И такое чувство, что каждый, кто проходит мимо, слишком пристально таращится на меня. Ну, знаете, как это бывает? Паранойя называется.

Выпила кофе в зале ожидания и, не зная, чем ещё себя занять, вновь вышла на улицу.

Погода портилась на глазах. Несмотря на то, что вечер ещё не наступил, тяжёлые грозовые тучи наводили на Лос-Анджелес жуткий полумрак.

Группа возбуждённых девчонок, человек десять, что недавно фоткалась на фоне билборда с FB, вывалила из главного выхода, и я тут же отвернулась. Кто его знает, относятся они к сумасшедшим поклонницам Шейна или нет; на лбу не написано, так что лучше не рисковать. Судя по столпотворению на стадионе, сейчас они могут быть везде. Фанатки, я имею в виду.

Сильный порыв ветра ударил в лицо и сорвал шапку с головы. Круто развернулась, в попытке поймать её и тут же наткнулась на озадаченные взгляды девушек. Сколько им лет? Не больше шестнадцати… И чего вылупились? Мало ли у кого ещё волосы в сиреневый выкрашены?! И мало ли кто ещё пытаясь забыть о неудачах, сжигает мосты и ждёт посадки на самолёт!

Чёрт. Они узнали меня. Точно узнали. Зуб даю.

Перешёптываются. Всхлипывают. Ахают.

Надо убираться от них подальше. Не хочу я вернуться домой с поломанными рёбрами. А что ещё хуже – задержаться в больнице Лос-Анджелеса.

Вход в здание заблокирован ими же, так что лучшее, что могу сделать, это скрыться за углом и войти с другого входа. Правда, сколько ковылять до этого второго входа?.. Аэропорт-то вон какой огромный! Я вообще с трудом в нём ориентируюсь!

И всё же решила сделать вид, что мне пора. Да где там! Отчётливо услышала топот ног за спиной и всё то же громкое перешёптывание, которое из вопросительного постепенно перерастало в утвердительное.

Ладно. Ускоримся. Надеюсь, лодыжка выдержит.

С гулко стучащим в ушах сердцем почти перешла на бег и, так как данный аэропорт посещаю нечасто, вполне логично было сойти с верного направления и направиться чёрт знает куда.

Территория аэропорта Лос-Анджелеса невероятно огромна! Так что я понятия не имею, куда меня занесло! И я уже не шла – я бежала, слушая отчаянный стук сердца и не менее пугающие раскаты грома. Вспышка небесной молнии на миг ослепила и, словно пушечный выстрел, отданный во время старта, приказала бежать быстрее.

Даже оборачиваться времени не было. Да и ни к чему: девушки совершенно точно семенили за мной, да ещё и кричать непристойности в спину не стеснялись. Так и хотелось продемонстрировать свои способности в мастерстве владения словом, но боюсь, смерть в двадцать лет – не самая заманчивая перспектива.