Кровавый пир - Андрей Зарин

Марковна едва оправилась от испуга, отец Никодим с трудом разгибал старую спину, бедный Викеша с разрубленным плечом стонал и метался на той самой постели, где лежала ранее Наташа.

Но все они забывали о своих недугах и потрясениях, сокрушаясь об участи Наташи, к которой привязались со старческой бескорыстной преданностью.

Попадья плакала неустанно.

— Девка горемычная! — стонала она. — Матушки не знала, отца с братцем разбойник замучил и теперь, поди, над нею глумится! Ох, горькая! Лучше бы умереть ей в одночасье!

— Не греши, Марковна, не греши! — останавливал ее отец Никодим. — Господь ведет праведных путями неисповедимыми, и николи не знаешь, что во спасение, что на погибель…

— О-ох, — стонал Викеша, — сабля разбойника на погибель, чую, отец!

— Не греши! Телу в погибель, душе во спасение. Да пожди! Может, и выздоровеешь!..

В день новой присяги он вышел на площадь с крестом и вернулся домой в первый раз улыбаясь.

— Марковна, Викеша!. - сказал он. — А как Наташа-то того князя звала, из Казани?

— Прилуков, о-ох! — простонал Викеша.

— А что? — спросила Марковна.

— То, — ответил отец Никодим, — что здесь он! Пришел с воинами и спас град наш!

— Что же? — не понимая, повторила Марковна.

— Да к тому ж дознал я нонче, куда этот антихрист с голубкою ускакал. Пойду к князю, и он сейчас погоню нарядит. На том поклонюсь!

Марковна встрепенулась.

— Иди, иди, отец, скорей! — заговорила она. — Бог просветил тебя! Иди! Может, он выручит ее чистою, непорочною. А не пошлет того Господь, все же из рук разбойницких вырвет. В монастырь голубонька уйдет.

— Так и я думал, Марковна, — ответил Никодим. — Вот поснедаем, поспим, да и пойду, благословясь. Так-то-сь!

Марковна ожила, даже "Викеша перестал стонать и слабо улыбался.

— Вернется голубка наша! — тихо сказал он.

Встав с послеобеденного сна, отец Никодим надел рясу, взял в руки палку и пошел к воеводскому дому.

— Скажи князю, что видеть надобно, — сказал он стрельцу в сенях.

Стрелец вышел и вернулся, зовя Никодима в горницу.

Князь сидел, опершись головой на руку. При виде отца Никодима он встал и подошел под его благословение.

— Что скажешь, отче? — спросил он. — Разграбили животишки твои?

— Не о том, княже, — ответил отец Никодим, — вор нашу голубку скрал. Приютили мы у себя Наталью, дочь Лукоперова…

Словно невидимая сила подбросила князя. Глаза его вдруг вспыхнули. Он весь дрожал.

— Кого? Кого, ты сказал?

— Наталью Лукоперову, князь! — ответил отец Никодим и рассказал все, начиная от знакомства с нею, ее выздоровление, исповедь и наконец увоз ее против воли Васькой Чуксановым.

— А дознал я, что все они на Пензу поскакали, — прибавил он.

Лицо князя пылало, как заря.

— Так она про меня вспоминала?

— Один, говорит, защитил бы меня, сироту. Да он, слышь, в Казани!

— Дышло! — закричал князь. — Дышло ко мне позвать да двух сотников! Скоро!

Стрелец побежал исполнять приказ. Князь нетерпеливо ходил по горнице.

— Жив не буду, — говорил он, — ее выручу! А того Ваську… — он только сжал кулаки и потряс ими.

— Не бойсь, отче! Вызволю я тебе голубицу твою и тебя, и Викешу твово награжу за все добро!

— Ее только вырви от злого коршуна!

— Иди, иди с Богом и жди! — уверенно сказал ему князь. В это время в горницу вошли Дышло и сотники. — Готовь коней, Дышло, — приказал князь, — сейчас в погоню пойдем.

— Вот так здорово! — радостно воскликнул Дышло и побежал во двор.

— Готовьтесь! — сказал князь сотникам. — Сейчас я с вами в поход! Обе сотни соберите!

Потом он прошел к воеводе, поручил ему стрелецкого тысячника со стрельцами и вечером уже с двумя сотнями казаков скакал на Пензу.

Они скакали без отдыха часов шесть и наконец сделали привал.

Ночь была тихая, лунная. Князь не мог уснуть и, взойдя на холм, с тоскою думал о страшной участи своей невесты.

Выручить! А что, если выручит он ее, чтобы в монастырь везти?.. При этой мысли кровь холодела в нем от страха. Он упал на колени.

"Господи! — молился он. — Будь защитником сироты от разбойника. Допусти мне радость видеть ее непорочною, и, клятву даю, в честь Девы Непорочной у себя в вотчине церковь поставлю".

Он поднялся с земли и вдруг вдали зорким глазом заметил четырех всадников. Нет, пять…

Только пятый не сидел, а лежал на коне, перекинутый через седло.

Сердце его вздрогнуло предчувствием. Неужели это Бог послал ему по молитве?

Он быстро спустился с холма и разбудил сотника.

— Петрович, — сказал он, — выбери десять или двадцать удальцов. — Гляди, вон люди едут. Сымай их всех. Только, для Бога, не бей их. Всех заарканить надо, живыми взять! Скажи им: по рублю дам!

— Добро, князь! — ответил Петрович, осторожно идя к спящим и будя некоторых.

Князь взошел на холм. Всадники скакали в том же направлении, приближаясь к холму.

Князь огляделся. Из-за холма друг за другом выезжали его казаки.

Дышло вдруг очутился подле князя.

— Чего они там потиху? — спросил он. — Взяли бы пищали!

— Молчи! — ответил князь. — Тут жизнь моя!

— Что?

— Жизнь, говорю. Смотри, они заметили! Побежали!

II

Быстро мчался Василий Чуксанов в Пензу со своею дорогою ношею в сопровождении верных слуг-товарищей, Кривого, Тупорыла и Горемычного. Они останавливались по дороге только ради необходимого роздыха себе и лошадям и скакали дальше.

Наташа по дороге оправилась. Она не умоляла Василия о пощаде, не плакала, не лишилась чувств и молча, сосредоточенно обдумывала только план побега. Решение помимо ее воли вдруг сложилось и окрепло в ее душе. Если не удастся побег, она не будет живою во власти Василия. Он словно чувствовал ее мысли и думал: "Только бы доскакать до Пензы".

Там все свои. Там он поместит ее в горнице, и она будет в его воле, а покуда… он окружал ее самым нежным вниманием и попечениями, все же зорко следя за нею.

По дороге их нагнал Гришка Савельев со своими шестьюстами казаками.

— Ходу, ходу! — сказал он Чуксанову. — Неравно нагонят.

Они дальше уже скакали вместе.

Удалых когда-то разбойников охватывал теперь словно панический страх. Чувствовали они, что, попадись государевым ратникам в руки — им не будет пощады.

И наконец дней через пять они прискакали в Пензу.

— Кто вы такие? — спросили их уже взбунтовавшиеся пензяки.

— Я саратовский атаман Гришка Савельев, — ответил Гришка, — а это есаул батюшкин, Васька Чуксанов!

— Чего там Васька! У нас у самих есть Васька! Идите к нашим атаманам! — загалдели вокруг них. — А это что за девка? Нешто по-казацки это?

— Тронь ее кто, — закричал Васька, — головы не удержит! Ведите нас к атаману!

— Вы постойте тут, — крикнул Гришка своим казакам, — я сейчас обернусь!

— Постойте! — передразнили его казаки. — Чай, и погулять можем! Ишь, пять дней скакали. Братцы, где у вас горилкой торгуют?

Пензенские атаманы, Васька да Мишка Харитонов, сидели полупьяные в своей избе, когда к ним казаки ввалились гурьбою, ведя Чуксанова и Гришку.

— Слышь, — кричали они, — новые атаманы объявились!

— Кто такие? — грозно спросил Васька.

— Скажи, ты кто? — смело ответил Гришка.

— Я-то? Беглый солдат с Белгорода, — хвастливо ответил Васька, — не захотел государю служить, пришел к батюшке Степану Тимофеевичу на Дон послужить; он меня казаком сделал, и тут я атаманствую!

— А я Мишка Харитонов, тож атаман, — проговорил Мишка, — был поначалу холопом у князя Петрусова, да не захотел в холопах быть и вольным казаком сделался. Ныне тут атаманствую! А вы кто?

— А я с батюшкой еще на Хвалынском море гулял, — ответил Гришка, — был в Саратове атаманом, да государевы войска пришли. Я сюда. Здесь гулять буду!

— Гуляй, казак, только не атаманствуй! — согласился Васька. — Ей, вы! Тащите водки из кружала!

Гришка сел за стол, а Чуксанов быстро выскользнул из дверей.

— Устроил птаху-то, — сказал Кривой, подходя к нему.

— А где?

— Тут, у посадского, в баньке. Важно так!

— Что она?

— Она-то? Да молчит. Я, чтобы худого чего не сделала, Горемычного приставил к ней-то!

Василий быстро пошел за ним. Сердце его билось и трепетало. Кровь то приливала к голове, то откатывалась волною, и тогда он делался бледнее рубахи. Сейчас он объяснится с нею. Скажет ей все, и как она решит, так поведет себя. Коли склонится, он ее что царицу обережет, коли заупрямится, он… — голова его при этой мысли кружилась, и ему казалось, что он убьет тогда Наташу без пощады.

Тем временем Кривой его провел позади посадских домов, через тын, через огород к маленькому деревянному строению.