В его власти - Стефани Слоун

— Черт, Томкинс! — вскрикнул Джеймс в глубине комнаты.

Кларисса распахнула дверь и увидела: Джеймс без рубашки, залитый кровью, сидел в углу на деревянном стуле. Айрис держала длинную полоску материи и бутылку бренди. Томкинс склонился над Джеймсом, в его руке была толстая игла с ниткой, которой он, судя по всему, зашивал одну из трех ран, которые Кларисса смогла рассмотреть.

— Что здесь происходит? — потребовала ответа Кларисса, закрыв за собой дверь и бросаясь к троице.

Джеймс дернулся, когда Томкинс сделал последний стежок и зубами перекусил нитку.

— Как вы узнали, где я был?

— Дафна, — кратко ответила Кларисса. — Вид страдающего Джеймса заставил ее похолодеть от ужаса. — Она в безопасности?

— Я сам отвез Дафну в «Семейный очаг», сэр, — ответил Томкинс, завязывая узелок на нитке.

Кларисса благодарно вздохнула, испытав облегчение от известия, что по крайней мере горничная спаслась.

— Месье Сен-Мишель, пожалуйста, проводите мадемуазель Беннетт в дом, — настойчиво произнес Джеймс, руки которого все, время сжимали края сиденья, пока Томкинс готовил нитку. — И будьте осторожны, чтобы никто не увидел вас. — Его глаза умоляли Клариссу сделать то, что он просил.

И она знала почему. Если происшествие имело какое-то отношение к Петтибоуну, то Айрис была в такой же опасности, как и они сами.

— Я должна остаться и помогать, — воспротивилась Айрис, крепко сжимая полоску ткани. — В конце концов, вы рисковали жизнью из-за меня. Самое малое, что я могу сделать, — позаботиться об оказании помощи.

Кларисса не могла четко мыслить, все силы уходили на то, чтобы сохранять спокойствие.

— Мадемуазель, почему после того, как Ругье сообщил вам о нашем решении, вы все же рискнули поехать, да еще в одиночку?

— Я поехала не одна, — защищаясь, сказала Айрис с отчаянием в глазах и голосе. — Со мной был слуга — Смит, кажется. Он сопровождал меня до «Гнезда орла». После того как я заплатила за то, чтобы пройти в комнату к профессиональным игрокам, он вышел за пуншем с ромом. И не вернулся.

Кларисса многозначительно взглянула на Джеймса. Если этот Смит действительно один из «монахов», разве он не получил бы строгий наказ оставаться с Айрис, что бы ни случилось?

Все дело в том, какие наставления получил Смит и кто их давал. Конечно, это был Петтибоун. Больше некому.

Страх и гнев обуяли Клариссу, голова у нее шла кругом. Она подозревала, что Петтибоуну нельзя доверять. Ей следовало раньше отыскать Джеймса. Если бы она это сделала, возможно, он не пострадал бы сегодня вечером.

— Сейчас это не имеет значения vous assure[19], — утешающе сказал Джеймс Айрис и даже попробовал улыбнуться, хотя было заметно, что ему очень больно.

— Я зашил множество лошадиных спин, мадемуазель Беннетт. Месье Ругье по крайней мере не лягнет меня, — сказал Томкинс, а потом улыбнулся. — Во всяком случае, я надеюсь на это.

— Идемте, мадемуазель, у вас измученный вид, убеждала Кларисса, беря девушку за руку и увлекая ее к двери. — Я провожу вас до вашей комнаты и найду служанку, которая помогла бы вам лечь.

Айрис положила полоски материи на бочку с овсом и оглянулась на Джеймса.

— Я не сомневаюсь в ваших способностях, Томкинс, но было бы спокойнее пригласить хирурга.

— В этом нет необходимости, мадемуазель Беннетт, однако я благодарю вас за вашу любезность, — твердо ответил Джеймс.

Айрис не хотела сдаваться, поэтому Клариссе пришлось быстро выпроводить ее из комнаты. Их окружила темнота, только слабая полоска света пробивалась из-под дверей конюшни, когда они шли к Кенвуд-Хаусу.

— Приключение того стоило? — Кларисса знала, что ей не следовало задавать этот вопрос. Она понимала, что даже для Айрис, какой бы взбалмошной, своевольной и упрямой она ни была, тяжесть вопроса трудно было вынести. Он был беспощадным, за ним стояли вина и боль. Но Кларисса все равно задала его. Слишком силен был шок от того состояния, в котором она нашла Джеймса, от осознания того, что Петтибоун оказался гораздо опаснее и так быстро привел в исполнение угрозу.

— Я могла умереть в том игорном доме — и умерла бы, — странно отсутствующим голосом произнесла Айрис, — если бы не месье Ругье…

Луна позволяла разглядеть лицо Айрис. Она не плакала. Нет, она смотрела прямо перед собой, будто перед ее глазами все еще стоял игорный дом и ничего больше.

— Сен-Мишель, я не знаю, почему поступаю так, а не иначе, — продолжила она, снимая шляпу. — С вами когда-нибудь случалось такое?

Беда Клариссы заключалась в прямо противоположном. Она слишком хорошо знала, почему поступает так или иначе. Это тоже создавало проблемы, но Кларисса не видела смысла говорить об этом.

— Что вы имеете ввиду? — спросила она, понемногу смягчая свой гнев.

Айрис размотала тяжелую косу, позволила ей упасть на спину и откинула с лица выбившиеся прядки.

— Меня подмывало совершать поступки, которые казались мне значительными. Но они не были такими. На самом деле. Всю свою жизнь я совершенствовалась в разных вещах, если мне говорили, что они мне нужны. А потом мне это надоело, меня стали интересовать ненужные и опасные вещи. Это звучит ужасно нелепо, да?

— Совсем нет, — уверила ее Кларисса значительно мягче, чем намеревалась. Когда-то и она была дочерью, на которую возлагались надежды и от которой требовали ответственности и дисциплинированности. Ей повезло, что особенности ее характера позволили выдержать такое давление. И у нее была живопись.

А позже — Джеймс.

Клариссе захотелось подбодрить девушку, по-матерински обняв за плечи, но она удержалась, предложив вместо этого полусогнутую руку, как это сделал бы мужчина.

— Мадемуазель, мне трудно судить о давлении, оказываемом на девушку в вашей ситуации, — продолжила Кларисса, всматриваясь в проявляющиеся контуры Кенвуд-Хауса. — Должно быть, это тяжко для, самых покладистых девушек. Но вы? Вы личность, что, как я считаю, хорошо. Однако вам переносить давление значительно труднее, чем другим.

— Он мог погибнуть, — прошептала Айрис, и от Клариссы не ускользнула тяжесть ее слов.

— Но он не погиб и вы тоже. Выучите урок, преподанный вам этой ночью, и никогда не забывайте его, мадемуазель Беннетт, — убеждала ее Кларисса, зная: что бы их ни ждало на предстоящей неделе, Нм придется нелегко.

— Я запомню его, месье. Обещаю.

Кларисса улыбнулась, хотя ей было совсем невесело.

— Я помогу вам в этом.

* * *

— Он жив, — бесцветным голосом сказал Бран и поджал губы.

Петтибоун закрыл лицо руками, и вся его хлипкая фигура, казалось, съежилась еще больше. Марлоу сослужил ему службу, отправившись, как Петтибоун и надеялся, за глупой девчонкой, но отказался умирать. Изнутри Петтибоуна пожирала ненависть.