Дом певчих птиц - Юлия Владимировна Климова

рано. А ты с ним танцевала, я видела… – Оля, прихрамывая, подошла ближе и добавила, тяжело дыша: – Александр красивый, мы были бы отличной парой, разве нет? Возможно, он вернется, но я не понимаю, что мне делать: ждать его или не стоит? Маша не написала ничего толкового об этом, похоже, она и сама не знает.

– Не зря говорят: все, что ни делается – все к лучшему. Оля, не стоит расстраиваться, возможно, Александр вовсе не тот человек, который тебе нужен.

Воспоминания нахлынули, и слова дались с трудом. Соня почувствовала, что инстинктивно сжимает кулаки и постаралась расслабиться. «Мы лишь немного поиграем, а потом я, конечно, отпущу тебя. Потому что ты не будешь уже мне нужна». Насмешливый взгляд Александра будто опять прожигал насквозь.

– Пожалуй, я напишу Маше. Задам ей несколько вопросов и подожду ответного письма. Конечно, я не могу спросить напрямую, но, полагаю, выведать что-нибудь важное у меня получится. – Оля приободрилась и даже улыбнулась, прогоняя прочь тревоги. – Александр первый, кто мне действительно понравился, и-и… если нужно подождать… Я подожду.

Стараясь избежать продолжения разговора, Соня шагнула к двери. Сейчас хорошо бы выйти на улицу и отдать ветру свои тревоги, пусть они улетят и больше никогда не возвращаются. «Если Маша ответит, что Александр не приедет в ближайшее время, я буду счастлива. Да, есть плохие люди, но есть и хорошие. И их больше. Значительно больше».

– Я прогуляюсь немного, – сказала Соня, уже зная, куда отправится. Душа тянула в магазин певчих птиц, к Берте. Наверное, вновь придется услышать: «У тебя новая жизнь, и приходить сюда совершенно не нужно», но в трудную минуту отчего-то хочется оказаться именно там, рядом с ворчливой старой женщиной, доброй Аглаей и клетками с кенарами. Пение и щебет обязательно напомнят о Хвостике, и на душе станет спокойно и тепло.

Или в этот раз не станет? Лицо девушки из сна все всплывает в памяти и всплывает… Стоят ли в комнате Берты на полке зеленые и коричневые бутылки? Получится ли спросить о них?

Соня любила гулять по городу, но сейчас она не обращала внимания на дома, витрины, колонны, вывески… Мысленно она пыталась подобрать фразы для разговора с Бертой, и это не очень получалось. Быть может, она бы даже призналась в том, что совершила пять лет назад, но страх сжимал душу, и простое становилось сложным, почти неисполнимым.

– Ты пришла, я так рада. – Аглая стояла за прилавком и улыбалась. К лету конопушек на ее лице стало еще больше, они слились и образовали маленькие причудливые пятна, добавляющие лицу детского задора.

– Да, – в ответ улыбнулась Соня и замерла, впитывая пение птиц.

– Поднимись на второй этаж, я как раз отнесла печенье и чай. А Берта утром тебя вспоминала, – подавшись вперед, тише добавила Аглая. – Может, чувствовала, что ты придешь.

– Как ее здоровье?

– Вроде неплохо, но стала реже выходить к завтраку и все время мерзнет, хотя это лето довольно жаркое.

В магазин зашел покупатель, и Соне пришлось прервать разговор. Еще раз благодарно улыбнувшись Аглае, коснувшись клетки с оранжевым кенаром, она направилась к лестнице.

Берта сидела за столом, укутавшись в любимую шаль. Темно синее бархатное платье подчеркивало бледность лица, но добавляло важности и будто ограждало хозяйку от внешнего мира. Тяжелая скорлупа, кокон. Ее темные глаза сверкнули, губы дрогнули, и на щеках заволновались морщины.

– Ты пришла, – произнесла Берта и кивнула, будто согласилась с какими-то своими думами. – Проходи, будем пить чай, Аглая добавила мяты, а я люблю этот сладкий аромат. На комоде чашка, возьми сама.

Соня поняла, что у Берты сегодня хорошее настроение, и обрадовалась этому. Значит, можно не торопиться обратно, ее не прогонят резким: «А теперь ступай, и так задержалась». Как же она соскучилась по этим стенам, как бы хотелось вернуться в прошлое хотя бы на день. Жизнь в доме Абакумовых другая, в ней нет скрипов и родных запахов. Пожалуй, не объяснить…

Соня послушно взяла чашку и села напротив Берты. Там, рядом с Николаем Степановичем и Олей, она точно бабочка под стеклом, а здесь – птица. Пусть и маленькая, ну и что, зато певчая.

– Как ваше самочувствие?

– Разве ты не задавала этот вопрос Аглае?

– Задавала. – Соня коротко улыбнулась.

– И она сказала, что я ворчу еще больше и вечно мерзну? – Берта усмехнулась и взяла с тарелки обсыпанное румяными семечками круглое печенье. – Болят ноги, и это расстраивает. Я не могу носить туфли, они лежат в коробках и зовут меня.

– Про ворчание Аглая не говорила ни слова, – заступилась Соня, понимая, что в большей мере Берта говорит несерьезно – А что советует доктор?

– Доктор советует не тянуть и лечь в гроб. – Ее плечи затряслись, а в глазах запрыгали золотые смешинки. Шаль съехала с плеча, но Берта не обратила на нее внимания. – Его мази воняют так, будто они сделаны из прошлогодних покойников, я не собираюсь пачкать ноги этой слизистой дрянью. Жалкий докторишка просто хочет на мне заработать, вот и все. Достаточно того, что я каждый день поднимаюсь и спускаюсь по лестнице, моим суставам есть чем заняться, остальное – чушь. А теперь давай выкладывай, как ты жила три последних месяца, и не забывай о подробностях, мне интересно все.

Соня не смогла бы поделиться тем, что произошло на торжестве у графини Платоновой, и поэтому, перечеркнув Александра и его поступок, стала рассказывать о будничной жизни в семье Абакумовых. В основном Берта слушала молча, то щурясь, то едко улыбаясь, то кутаясь в шаль, но иногда она все же вставляла короткие замечания: «Надеюсь, на тебе было красивое платье», «Напыщенные вечера с танцами – пустая трата времени», «Стариканы меня всегда раздражают занудством»… Чай она подливала себе часто и пила его маленькими глотками, непременно вдыхая крючковатым носом аромат мяты.

– На полках не осталось бутылок, – заметив перемены в обстановке, сказала Соня.

– Они больше не нужны. – Берта неторопливо, опираясь о край стола, поднялась и медленно направилась к креслу. – Отныне и навсегда каждый будет вкушать свои горести сам. – Кряхтя, она села, вытянула ноги и недовольно добавила: – Какой же жесткий стул, надо было давно его выкинуть, но мне всегда жаль старую мебель. Да, бутылки с чужими бедами и тайнами – это прошлое, покрытое землей и пылью времени. – Берта положила руки на подлокотники, и ее поза сразу стала царской. – Но иногда мне хочется многое вернуть и исправить… – добавила она еле слышно.

– А что будет с теми бутылками, которые закопаны на краю кладбища?

– Им еще долго лежать там.

«Зачем ты так поступила со мной?..» Перед