Дом певчих птиц - Юлия Владимировна Климова

своего имени, и Соня не посмела настаивать.

– Я буду всегда вас благодарить, – произнесла она, задержалась на мгновение, ловя теплый взгляд внимательных глаз, а затем сначала медленно, а потом ускоряя шаг, пошла в зал. Очень хотелось обернуться, но Соня не сделала этого, она знала: незнакомец неподвижно стоит около лестницы и смотрит ей в спину, провожая таким образом.

Александра, к счастью, нигде не было, он покинул вечер Маргариты Ильиничны.

* * *

Первый удар пришелся по лицу. Наверное, если б не стол, я отлетела бы к стене и рухнула на пол. Но бедро врезалось в столешницу, и я устояла. Боль многократным током пробила тело, и невозможно было определить, где она начинается, а где заканчивается. Душевная она или физическая. Я хотела крикнуть от страха и шока, однако воздуха для этого не хватило – второй удар влетел в грудь, и в глазах потемнело.

– Ты больше никогда не посмеешь мне лгать! – резануло уши, и я из последних сил дернулась влево, пытаясь отскочить от Димы как можно дальше.

Щека горела, но я боялась до нее дотронуться, на миг показалось, что теперь и лица-то у меня нет, мышцы онемели, а брови стали тяжелыми.

– Прекрати, – прошептала я. – Остановись…

Нужно было что-то схватить для защиты, но поблизости не было ничего подходящего, да и я плохо соображала.

Сделав резкий выпад вперед, Дима ударил меня в плечо. Опоры больше не было, и я рухнула на пол, чудом не ударившись головой об угол тумбы. В комнате повисла удушающая тишина.

Наверное, я больше не представляла интереса. Ну что со мной лежащей можно сделать? Только убить… В планы Димы это не входило.

– Достаточно, – едко произнес он и быстрым шагом покинул квартиру, громко хлопнув дверью.

– Да, достаточно, – тихо произнесла я, чувствуя вкус крови на губах.

Глава 16

«Ты потом себя пожалеешь, сейчас на это нет времени». Не знаю, откуда появились дополнительные душевные силы, наверное, сработал инстинкт самосохранения. Я поднялась, вдохнула, выдохнула, проверяя, где отзывается боль, и посмотрела на часы. На сборы нельзя брать больше пяти минут, этот человек (а я не могла произнести имя даже мысленно) может вернуться в любой момент.

Взяв сумку, я торопливо прошла по квартире. Футболка в ванной, крем, зубная щетка, майка на полке, спортивные штаны, шорты, нижнее белье… Я понимала, что забуду часть вещей, но это не имело значения. Действия были механическими, я превратилась в робота, четко выполняющего заданную программу. И этому роботу нельзя было поднимать голову и смотреть в зеркало, задаваясь глупым вопросом: «Но как же так?» И нельзя было оправдывать того, кто поднял руку и ударил.

Закрыв дверь, я равнодушно посмотрела на ключи и решила их бросить в щель почтового ящика. В голове уже рождался план, куда я пойду и что буду делать. Бабушка не должна узнать о случившемся, я не могу столь сильно ранить ее сердце. А значит придется прятать синяки в каком-нибудь недорогом отеле.

Дверцы лифта плавно разъехались, я сделала шаг и встретилась со своим отражением. Раньше мне нравилось, что в лифтах стали размещать зеркала, но сейчас… Левая сторона лица опухла, под глазом малиновым цветом наливалась гематома, губа треснула, а, может, я ее прикусила во время падения, в глазах – отчаяние, растерянность и боль… Отвернувшись, я доехала до первого этажа и направилась к ближайшему торговому центру, где в туалете замазала тональным кремом ушибы. Стало лучше, но ненамного. Сколько дней мне придется прятаться, и когда получится вернуться к себе домой?..

Мне требовался не слишком дорогой вариант и желательно подальше от этого места. Пролистав несколько отелей, я выбрала тот, что находился в Сокольниках, и устремилась к метро.

– Привет. Не спишь еще? Надеюсь, я тебя не разбудила. – Набрав номер бабушки, я замелила шаг, но фразы все равно получились нервными и дерганными.

– Ты бежишь что ли?

– Немного. Девчонки предложили пожить с ними на даче, и я опаздываю на электричку, – соврала я. – Думаю, через недельку вернусь.

– Но… Ты едешь без Димы?

Не могу сказать, что в голосе бабушки присутствовало удивление. Скорее, настороженность. Действительно, моя поездка весьма странная, если учесть, что недавно я решилась на совместное проживание со своим молодым человеком.

– Да. Мы расстались, и я хочу немного… побыть одна. То есть не одна, а с девчонками. В общем, мне нужно отвлечься.

Бабушка непременно поддержит в трудную минуту, я в этом не сомневалась. Она не одобряла моих отношений с Димой, понимая гораздо больше, чем я, но… Я не должна взваливать на ее хрупкие плечи весь этот кошмар.

– Ясно. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Очень прошу, не переживай, в жизни бывает всякое, ничего страшного не произошло, расстались, и ладно. Конечно, тебе необходимо отдохнуть. И уж не сомневайся, я буду надоедать тебе звонками. Учти это.

– Только не волнуйся.

Шок постепенно спадал, уступая место нервной дрожи. Правая нога стала наливаться свинцом, и ко мне вернулась хромота.

– Давай сходим к знакомой Капы, подумай об этом, пожалуйста.

Я не сразу поняла, о ком речь, но потом остановилась и покачала головой. «Бабушка, бабушка… Я не верю в порчу и сглаз. Я верю в то, что есть люди достойные и недостойные, и на пути каждого человека встречаются и те, и другие…»

– Хорошо, подумаю, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Если бы ты знала, как я люблю тебя.

– Вот вернешься, и я приготовлю твой любимый медовый торт. Съешь кусочек, и сразу станешь думать только о хорошем. Сметанный крем творит чудеса!

«Я хотела бы сейчас оказаться рядом и обнять тебя, но, увы…»

Мне приходилось прятать левую часть лица. В метро я встала так, чтобы ее как можно меньше было видно. И на ресепшене в отеле тоже. Закрыв дверь номера, наконец-то оказавшись в замкнутом пространстве, я опустила сумку на пол, прошла к кровати, легла, свернулась калачиком и уже не стала останавливать рвущиеся на свободу слезы. Тело сотрясалось, перед глазами пролетали эпизоды вечера, кровать молчала, боясь скрипом нарушить мои безудержные рыдания.

«Не смей со мной так разговаривать. Ты никто. Ясно? И скажи спасибо, что я обратил на тебя внимание».

И вот теперь я задавалась вопросами, на которые не осмеливалась раньше. Или которые казались лишними. И почти на все я знала ответ.

Как он мог?

Что будет дальше?

Исчезнет ли это из памяти когда-нибудь?

Что я чувствую?

Что осталось от наивной влюбленности?

Ничего не осталось.

Зато у меня есть