Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев

Нельзя исключить, по крайней мере — сейчас.

Так, может, сразу на князя выходить? Он по определению человек честный, свободный от обычных людских слабостей, что подтверждается восьмьюдесятью годами служения его и его предшественников на этом посту, и уж если собрался идти именно под его руку, так сомневаться больше не стоит.

Но ведь нужно еще найти способ получить аудиенцию и обо всем доложить. Лично и конфиденциально. Без Чекменева сделать это будет сложно, а он ведь спросит — зачем?

Не ответить нельзя, а ответить — весь смысл предприятия теряется.

В тот момент Ляхов ощутил себя в тупике. Фигурально выражаясь, он сел и задумался.

А ведь плоховато получается. Похоже, друг, в этот тупик ты загнал себя сам.

Уверовал в свою непогрешимость и тут же начал сомневаться во всех прочих, кто вроде бы не столь надежен, как ты.

Майе ты веришь, ее отцу, Сергею. А по отношению к людям, которые приняли в тебе участие, помогли, поддержали, выдвинули — Агееву, теперь и Чекменеву, — вдруг недоверие возникло.

А это уже мания величия, сопряженная с манией преследования. То есть — паранойя. А если машинка ее у тебя не показала, значит, плоха машинка.

Тогда он принял единственно правильное в подобной ситуации решение. Не суетиться. Отец ему еще в детстве приводил, как руководство в жизни, правило хорошей морской практики. Попав в туман и не надеясь на точность прокладки, прежде всего ляг в дрейф до появления возможности уточнить свое место.

Так он поначалу и поступил, благо начались экзамены, потом лагерные сборы.

Момент принятия радикальных решений сам собой отдалился.

А сейчас снова нужно решать этот же вопрос. Хорошо, Сергей вернулся. Вот Сергею он верил безусловно.

И если он решил, что Бубнову будет у него на базе лучше, — так тому и быть.

Только…

— Понимаешь, Вадим, этот бандюга, Фарид, которого я привез, он, по моим прикидкам, не просто мелкий батальонный курбаши. Он наверняка из больших штабов. Костюмчик чистый, руки чистые. В смысле — сам ни разу не выстрелил. Пистолет у него полностью заряженный и ствол в смазке. По-русски говорит чисто, да и вообще. А колоться не хочет.

Если б я, как сразу начал, с ним на месте разобрался бы или юнкеру Плиеву поручил, на краю могилы он бы все сказал. А здесь осмелел. Конвенции, мол, то да се. И вообще ничего не знаю, погулять вышел. И что с ним делать?

— Ты у меня спрашиваешь? — изумился Ляхов.

— У кого же еще? Тут и Чекменев не помощник. Работайте, говорит. Так ты же понимаешь, передам я его следователю, он и месяц, и год волынку тянуть будет. Вообще может ни слова не сказать, по факту ему от силы пятерку суд отвесит. И все.

Ляхов подумал, что сам находится в аналогичном положении. С Герасимовым. Там еще хуже. Упрется ежели, так вообще отпускать придется. Стоит ему сказать: «Какие претензии, господа? За столиком сидел, с вами же выпивал. Девок этих только на пароходе увидел. Что вы там не поделили — понятия не имею».

Тоже полный абзац, хотя и уверен Вадим на сто двадцать процентов, что дела серьезные.

И вот боевой полковник, теперь — заместитель самого Чекменева, обращается к нему за помощью. Чувствует, значит, и верит, что доктор не только зеленкой мазать умеет и из ружья стрелять. Это хорошо, конечно. А вот чем ему сейчас помочь и себе в том числе?

Бельскому он сказал, что Герасимов всю правду выложит. Не он сказал, подсознание за него. Поскольку только сейчас кое-что в голове проблескивать начало.

Но тут без Максима не обойдешься.

Ах да, он ведь тоже сейчас на базе находится, со всем оборудованием! Что же, попробуем…

…В тархановском домике, примыкающем к территории учебно-тренировочной базы, он был до этого всего один раз.

Хороший дом, удобный, хотя и без затей. Веранда, три комнаты внизу, еще две маленьких в мансарде. Обставлен казенной мебелью, и не заметно ни малейших попыток придать этому жилью хоть какую-то индивидуальность.

Сам Ляхов, обзаведясь квартирой, первым делом приобрел туркменские ковры, на пол и на стены, украсил их оружием, холодным и огнестрельным, объехал десяток букинистических лавок и одномоментно скомплектовал недурную библиотеку. А если бы имел не городскую квартиру, а такой же коттедж, непременно приобрел бы собаку. Бразильского фила, для уюта и охраны. Говорят, самая боевая и одновременно самая ласковая к хозяину и верная собака в мире.

А Тарханов жил как сверхсрочник в каморке при казарме. Есть где голову приклонить и побыть какое-то время в одиночестве, и слава богу.

Ну, хозяин — барин.

Зато сейчас, поднявшись на крыльцо, он увидел девушку или молодую женщину лет за двадцать пять, но явно моложе тридцати, вышедшую им навстречу. Видно, что ждала и тут же среагировала на шум подъезжающей машины.

Симпатичная шатенка с большими серо-зелеными глазами, неуловимо отличающаяся от большинства привычных Ляхову женщин.

Чем? Скорее всего тем, что совершенно в ней не ощущалось обычного для столичных знакомых Вадима перманентного внутреннего напряжения и желания изобразить что-то сверх того, что представляешь собой на самом деле.

Ляхов никогда не был на Северном Кавказе, не довелось как-то, но сразу проникся ощущением узнавания ее типажа. Если бы даже Тарханов не сказал.

Кубанская казачка. Или терская. Разницу Ляхов представлял не очень, русская (точнее, столичная) литература, со времен «Казаков» Толстого, вникать в подобные тонкости не считала нужным. И все равно, такими, по представлению Ляхова, женщины южных российских пределов и должны были быть.

— Татьяна, — протянула она Вадиму руку. Ни колец, ни перстней на пальцах у нее не было.

Прищелкнув каблуками, Ляхов тоже представился.

На большой, застекленной с трех сторон веранде стоял плетенный из бамбука стол, при нем четыре таких же стула.

Присели. Тарханов извлек из шкафчика под ведущей наверх лестницей пузатую оплетенную бутыль.

Разлил по бокалам густое, почти черное вино.

— Таня — моя старинная подруга. Еще с училища. Так вот получилось, что встретились. Именно там. Повоевали, ничего не поделаешь. Ты мне говорил, что… ретикулярная формация… — научный термин Тарханов произнес с некоторым усилием, — так вот, она самая. Как я загадал, так и получилось. Сначала с ней, потом с бандитами. Объяснить можешь?

— Нет, разумеется, — Ляхов ответил с искренним облегчением.

— Ну и ладно.

Сейчас Тарханову не столь интересно, как и почему случилось то, что случилось с другом, его гораздо больше волновало, понравилась ли ему Татьяна и чтобы Вадим случайно не проговорился насчет Влады, с которой они совсем недавно почти так же сидели и выпивали вместе, и Вадим тоже демонстрировал ей приязнь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});