Паутина и скала - Томас Вулф

«Вторым величайшим после Иисуса Христа человеком» яв shy;лялся президент колледжа, высокий, бледный мужчина с ясным, страдальческим лицом, который поднимался в часовне и усилен shy;но наставлял студентов, постоянно твердя такие слова, как «слу shy;жение», «демократия», «идеалы руководства» – все популярные свидетельства просвещенной – нет, вдохновенной! – мысли на жаргоне того времени. Что, в сущности, подразумевалось под этим, было не совсем понятно. «Репутация», «образование для достойной жизни», видимо, означали на практике блаженство монашеского существования без выпивки, курения, азартных игр и женщин, ведущее в конце концов к «служению и руковод shy;ству, для которых Пайн-Рок готовит человека» – то есть к таин shy;ству брака с безупречной особью слабого пола, именуемой на жаргоне идеализма то «превосходной женщиной», то «чистой, милой девушкой».

«Вдумчивый и свободный интерес к работе правительства и к политической жизни», видимо, означал поддержку демократов или республиканцев и голосование за тех кандидатов, которых выдвинут политические машины, возглавляющие эти партии.

«Серьезное и просвещенное отношение к религии» не озна shy;чало узколобого фундаментализма, поскольку пайн-рокский колледж и его идеалист-президент гордились либеральностью взглядов. Например, Бога можно было понимать как «великую идею» или «океан сознания», а не традиционного старого джентльмена с длинной бородой, – но ходить по воскресеньям в церковь все-таки требовалось.

Однако, несмотря на всю высокопарность разглагольствова shy;ний о «служении», «идеалах руководства» и «демократии», особо shy;го влияния их на существующее положение вещей было незамет shy;но. Дети все так же работали по четырнадцать часов в день на хлопкопрядильных фабриках штата. Десятки тысяч мужчин, женщин и детей жили, страдали и умирали в вопиющих беднос shy;ти, кабале и эксплуатации на арендуемых фермах. Миллион чер shy;нокожих жителей штата, примерно треть всего населения, был лишен избирательных прав – хотя «второй величайший после Иисуса Христа человек» часто заявлял, что это право является одним из высших достижений англосаксонского законодатель shy;ства и «замечательной американской конституции». Миллион чернокожих жителей штата был лишен права на высшее образо shy;вание – хотя «второй величайший после Иисуса Христа человек» нередко заявлял, что ради этого идеала пайн-рокский колледж существовал и существует, и что права на образование в Пайн-Роке не будет лишен ни один способный человек «вне зависимо shy;сти от вероисповедания, происхождения, цвета кожи или каких бы то ни было иных отличительных признаков». Несмотря на эти звучные фразы, идеализм, мученический вид, вдохновенную уве shy;ренность и все прочее жизнь шла прежним путем, на прежний манер, в сущности, как всегда. Выпуск за выпуском юных, чис shy;тых идеалистов-знаменосцев выходил из Пайн-Рока с готовнос shy;тью, если потребуется, обнажить грудь и благородно погибнуть на баррикадах, какие бы зловещие влияния ни грозили им, какие бы несметные силы ни превосходили их – защищая моногамию, супружество, чистых, милых женщин, детей, баптистскую цер shy;ковь, конституцию и блистательные идеалы демократической и республиканской партий; и, более того, с решимостью, если при shy;дется – до того сильна была их приверженность этому праву – погибнуть на баррикадах, защищая блистательные институты детского труда, хлопкопрядильных фабрик, арендуемых ферм, бедности, горя, убожества, проклятия, смерти и прочего, но ни на миг не отречься, ни на секунду не изменить заложенным в них чистым идеалам, сияющей звезде поведения, к которой обратил их юношеские взгляды «второй величайший после Иисуса Хрис shy;та человек».

И в идолопоклонстве благоговения перед ним Джералд Олсоп, подобно своему выдающемуся предшественнику Эдхему, был первым.

«Третьим величайшим после Иисуса Христа» являлся свя shy;щенник, пастор пайн-рокской епископальной церкви, которого студенты любовно прозвали Проповедник Рид. Он сам подбил ребят называть себя так. Джерри Олсоп смотрел на Проповедни shy;ка как на одно из своих открытий. Определенно рассматривал его как лишнее доказательство собственного либерализма. Пайн-Рок был баптистским колледжем, но Джерри отважился перескочить через стену ортодоксии и прижать новоявленного мессию к своей груди.

Проповедник мог бы прекрасно обойтись и без него, с помо shy;щью своих уловок. Уловки эти были необычными. Ребятам они сперва показались забавными, потом поразительными, наконец очаровательными – и почти все студенты колледжа в конце кон shy;цов восторженно поддались им.

Сперва казалось, что шансов у Проповедника добиться чего-то – один из тысячи. Он принадлежал к епископальной церкви – никто, видимо, толком не знал, что она собой представляет, но звучало это настораживающе. У него была всего-навсего малень shy;кая церквушка, почти без прихода. К тому же, он был «северяни shy;ном». Положение казалось безнадежным, однако не прошло и полугода, как весь студенческий городок был очарован им, а все другие проповедники в городе злобно смотрели на него и сердито ворчали.

Никто толком не понимал, как Проповедник этого добился; действовал он так ненавязчиво, что все произошло прежде, чем студенты догадались об этом. Но, пожалуй, главным плюсом его было, что поначалу никто не видел в нем проповедника. Подтверждается это тем, что студенты прозвали его так. Подобной вольности они бы не позволили себе ни с одним другим священ shy;ником в городе. К тому же, Проповедник не проповедовал им; не читал им часами поучений; не возносил за них двадцатиминут shy;ных молитв; не метал с кафедры громы и молнии; не использовал все регистры голосовых связок: не ворковал голубицей, не рыкал львом, не блеял ягненком. У него была уловка, стоившая шести или восьми таких, как эти.

Проповедник стал наведываться в комнаты к ребятам. В его визитах было нечто до того простецкое и дружелюбное, что все сразу же чувствовали себя непринужденно. В самой шутливой манере он сумел внушить студентам, что является их поля ягодой Это был крепкий мужчина пятидесяти лет с рыжеватыми волосами, худощавым лицом, выражавшим чувство собственного достоинства и вместе с тем нечто дружелюбное, привлекатель shy;ное. В довершение всего, одевался он довольно небрежно – носил пиджак из грубого ворсистого твида, серые фланелевые брюки, ботинки на толстой подошве, все имело несколько поношен shy;ный вид, однако ребята невольно задавались вопросом, где он купил эти вещи, и смогут ли они купить себе такие же. Он загля shy;дывал в дверь и громко, весело спрашивал:

– Трудитесь? Если да, пойду. Я просто шел мимо.

Тут же раздавались скрип стульев, шарканье ног и хор голо shy;сов, самым серьезным образом заверявших, что никто не трудит shy;ся, и приглашавших его присесть.

Получив эти заверения, Рид усаживался, клал шляпу на верх shy;нюю койку, удобно откидывался к стене вместе со старым, скри shy;пучим стулом, водружал одну ногу на круглое сиденье и доставал трубку – вересковую, почерневшую, словно бы высушенную в кузнице Вулкана, – набивал ее ароматным табаком из клеенча shy;того кисета, зажигал спичку и начинал с удовольствием попыхи shy;вать, говоря в промежутках между затяжками:

– Я вот… люблю… трубку! – пуфф, пуфф – Вы… молодежь… – пуфф, пуфф – можете курить… себе… сигареты – пуфф, пуфф, пуфф – но мне… ничто… не заменит… .пуфф, пуфф, пуфф – этой… старой… вересковой… трубки!

О, какой смак! Какая безмятежность! Какое глубокое, аро shy;матное, пикантное, заполняющее душу довольство! Мог ли кто-то подумать, что такой человек не оправдает ожиданий? Или усомниться, что через неделю половина ребят закурит трубки?

Так что Проповедник вполне бы обошелся без помощи Олсопа, но все же Джерри в стороне не остался. Он организовал целый ряд дружеских встреч в комнатах студентов, где Пропо shy;веднику доставалась ведущая, в высшей степени почетная роль. Собственно говоря, Проповедник был одним из тех, кто в то время усиленно занимался «установлением связи между церко shy;вью и современной жизнью» – по его собственному, более хле shy;сткому выражению, «привлечением Бога в студенческий горо shy;док». Методы его были, по выражению Джерри, «просто восхи shy;тительными».

– Христос… – заговорил как-то Проповедник на одном из тех восхитительных собраний в студенческих комнатах, где во shy;семь – десять увлеченных юношей лежали на полу в разнообраз shy;ных позах, с полдюжины сидели на шатких верхних кроватях, и еще несколько всовывались в окна с улицы, жадно поглощая пи shy;кантный напиток из смеси острословия, юмора, благожелатель shy;ного практицизма, жизни и христианства. – …Христос, – про shy;должал он, попыхивая трубкой в своей восхитительно эксцентричной манере, – никогда не получал двух баллов по филосо shy;фии. Он начал играть в команде-дубль и кончил защитником в основном составе. Но останься Он в дубле, – видимо, это гово shy;рилось в ободрение потенциально вечным дублерам, находив shy;шимся в пределах слышимости, – останься Христос играть в дублирующем составе, то добился бы успеха. Видите ли, – ка shy;кое-то время Проповедник задумчиво попыхивал своей черной трубкой, – дело вот в чем, ребята, вот что вам нужно понять – Христос всегда добивался успеха во всем. А вот взять Павла… – он вновь задумчиво пыхнул, потом рассмеялся на свой восхити shy;тельный манер, потряс головой и воскликнул: – …взять Павла! Ах-ха-ха – это совсем другое дело! Павел был птицей другого по shy;лета! Его удалили с поля.