Искушение Дэвида Армитажа - Дуглас Кеннеди

— У него появилась еще одна большая работа, и ему, похоже, нравится серая мгла этого города, так что получается, ты можешь остаться в его доме до Рождества, — сказала Элисон, когда позвонила мне, чтобы сообщить новости. — Более того, он рад, что ты присматриваешь за домом… и он не собирается ничего с тебя брать, за исключением оплаты коммунальных услуг.

— Очень мило с его стороны.

— Еще он просил передать тебе, что все, что произошло с тобой, — это перебор и несправедливость. Он даже написал этим ребятам из «Эмми», что они повели себя как последние засранцы.

— Он на самом деле употребил это слово?

— Приблизительно.

— Когда будешь снова разговаривать с ним, скажи ему, что я ему очень благодарен. За последнее время это мое первое везение.

Но я недолго радовался. На следующий день, когда мне наконец удалось дозвониться до Бобби, в шаге от меня разорвалась мегатонная бомба.

Я позвонил ему на мобильный. Услышав мой голос, Бобби заметно смешался.

— Привет, как делишки? — спросил он.

— Бывало и лучше.

— Да, я слышал, тебе туго пришлось. Откуда ты мне сейчас звонишь?

Я рассказал, что Салли вышвырнула меня из дому, а Элисон нашла это убежище на берегу.

— Да, ты попал в настоящее дерьмо, — заметил Бобби.

— Это еще слабо сказано.

— Ладно, слушай, прости, что я не объявлялся, но я был в Шанхае по поводу этой поисковой системы. И я знаю, ты мне звонил, чтобы узнать, насколько упали акции.

В ушах зазвенел тревожный звонок.

— Какое отношение эти акции имеют ко мне, Бобби?

— Какое они имеют отношение к тебе? Послушай, ведь это ты велел мне вложить в них все твои деньги.

— Я никогда такого не говорил.

— Черта с два, не говорил! Помнишь тот разговор, когда я тебе звонил пару месяцев назад, чтобы сообщить о дивидендах на последний квартал?

— Да, помню…

— И о чем я тебя спросил?

Бобби спросил меня, не хочу ли я стать одним из акционеров, которым будет позволено серьезно вложиться в самые надежные акции азиатской поисковой системы… системы, которая гарантированно будет ведущей в Китае и Юго-Восточной Азии. Благодаря моей хорошей памяти я помнил наш тот разговор в деталях.

«Это все равно что вложиться в Yahoo с раскосыми глазами…»

«Ты удивительно политкорректен, Бобби…»

«Послушай, речь идет о самом крупном и еще не тронутом рынке в мире. И шанс купить по дешевке. Но я должен знать… тебя это интересует?»

«Пока ты меня не подводил, Бобби…»

Черт! Черт! Черт! Этот идиот решил, что я разрешил ему покупать…

— Ну как, вспомнил? — спросил Бобби. — Я ведь спрашивал тебя, интересуют ли тебя эти акции. Ты ответил утвердительно. Я и решил, что ты «за».

— Но я не разрешал тебе переводить весь мой портфель…

— Так ты и не возражал. Для меня «за» и значит «за».

— Бобби, ты не имел права покупать акции без моего письменного одобрения.

— Чушь, и ты это знаешь. Как, по-твоему, осуществляется брокерский бизнес? Путем вежливого обмена подписанными бумажками? Это игра, Дэвид, игра, в которой все меняется в считаные секунды. Я сделал тебе предложение, и ты его принял. И если ты прочитаешь соглашение, которое ты подписал, когда стал клиентом нашей компании, ты увидишь, что там есть пункт, разрешающий покупать и продавать акции по твоему словесному указанию. Послушай, если ты хочешь подать на меня в суд, я ничего не имею против. Но тебя обсмеют.

— Поверить не могу…

— Эй, не принимай близко к сердцу, это не конец света. Через девять месяцев стоимость акций вырастет в четыре раза, а это означает, что ты не только вернешь потерянные пятьдесят процентов…

— Что, мать твою, ты только что сказал? — подскочил я. Звон в ушах сменился набатом.

— Я сказал: если учесть нынешнее падение стоимости ценных бумаг, то акции пошли не так хорошо, как ожидалось… Так что примерно половина из них обесценилась, и твоих в том числе, — спокойно ответил Бобби.

— Не может быть…

— Ну, что я могу сказать… Только одно: случается. Ведь так или иначе, все это рулетка, верно? Я всегда пытаюсь уменьшить риски… но иногда рынок выкидывает фортели. Главное в том, что это вовсе не катастрофа. Ничего подобного. Потому что в будущем году ты получишь…

— Бобби, в будущем году я окажусь в долговой тюрьме. Я должен налоговой службе четверть миллиона, меня трясут студии… Ты хоть понимаешь, что со мной произошло? Все контракты прерваны. В Голливуде я из касты неприкасаемых. Единственные деньги, которые у меня были, я вложил в твою компанию. И теперь ты мне говоришь…

— Я тебе говорю, чтобы ты не нервничал…

— А я тебе говорю, что у меня всего семнадцать дней, чтобы заплатить налоги. Ты и сам знаешь, налоговая служба не относится по-отечески к тем, кто вовремя не платит по счетам. Они ведь самые большие мерзавцы на планете.

— И что ты от меня хочешь?

— Верни мне мои деньги.

— Тебе придется потерпеть.

— Я не могу терпеть, мать твою!

— Дэвид, я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Во всяком случае, немедленно.

— А что ты можешь дать мне немедленно?

— Только текущую стоимость твоего портфеля, то есть примерно четверть миллиона баксов.

— Ты меня разоряешь…

— Полагаю, ты сам себя разоряешь. Я ведь пытаюсь тебе внушить, если ты оставишь деньги там, где они есть, через девять месяцев…

— У меня нет девяти месяцев! У меня всего семнадцать дней. И когда я заплачу налоги, у меня не останется ничего. Ты понял? Меньше нуля…

— Что я могу сказать? Игра есть игра.

— Если бы ты был со мной честен…

— Я и был с тобой честен, придурок, — сказал он, внезапно разозлившись. — Давай смотреть фактам в глаза. Если бы тебя не выкинули пинками из твоего шоу за то, что ты крал чужие строчки…

— Мать твою, мать твою, мать твою…

— Вот-вот. С тобой здесь все кончено. Буквально и фигурально. И я не хочу иметь с тобой никаких дел.

— Ну еще бы, после того как ты меня подставил!

— Я не собираюсь продолжать этот диалог. У меня к тебе последний вопрос: хочешь, чтобы я ликвидировал все твои ценные бумаги?

— У меня нет выбора.

— Это утвердительный ответ?

— Да, продавай все.

— Прекрасно, будет сделано. Деньги придут на твоей счет завтра. Конец истории.

— Никогда мне больше не звони, — сказал я.

— Зачем я буду тебе звонить? — удивился Бобби. — Я не имею дел с лузерами.

На следующее утро весь разговор с Симзом крутился вокруг этой последней фразы Бобби.

— Так вы считаете себя лузером? — спросил он меня.

— А вы как думаете?

— Вы мне сами скажите, Дэвид.

— Я не просто лузер. Я — зона повышенной опасности. У меня отобрали все, абсолютно все. И все благодаря моей собственной глупости, моей самоуверенности.

— Ну вот, вы снова скатываетесь к ненависти к самому себе.

— А чего вы ждали? Теперь я еще на пути к финансовой катастрофе.

— И вы полагаете, что у вас не хватит ума из этого выбраться?

— Каким образом? Повеситься?

— Лучше так не шутить со своим психотерапевтом.

Моего менеджера, которому я рассказал про штучки Бобби Барра, это тоже не повеселило.

— Не хочу напоминать, — сказал Сэнди Мейер, — но я предупреждал вас об опасности сосредоточения всего портфеля в руках одного брокера.

— Да, но до сегодняшнего дня этот парень делал мне неплохие деньги. И я рассчитывал в этом году хорошо заработать…

— Я знаю, Дэвид. Ситуация сложная. И я предлагаю поступить следующим образом. Двести пятьдесят тысяч за проданные ценные бумаги уйдут в налоговую. Ваши долги по кредитным картам сейчас составляют двадцать восемь тысяч, так что их придется выплатить из тех тридцати тысяч, которые сейчас у вас на счету. Итого остается две тысячи наличными… Но Элисон сказала, что сейчас вы не платите за жилье.

— Не плачу и мало трачу. Если я трачу двести долларов в неделю, это уже целое событие.

— Значит, на две тысячи вы сможете прожить десять недель. Но остается проблема с алиментами. Я говорил об этом с Элисон. Она сказала, что сейчас на вас работает крутой адвокат. Уверен, в связи с вашими тяжелыми обстоятельствами суд согласится уменьшить ежемесячные выплаты…

— Я не хочу этого делать. Это несправедливо…

— Но, Дэвид, Люси сейчас хорошо зарабатывает… И с моей точки зрения, алименты вам присудили непомерно большие. Я знаю, вы зарабатывали примерно миллион в год. Но даже учитывая это, размер алиментов показался мне чрезмерным. Это, простите, скорее плата за вину…

— Это и была плата за вину.

— Ну, теперь вы не можете себе позволить чувствовать себя виноватым. Одиннадцать тысяч в месяц вам не по карману.

— Я продам машину, как вы предлагали. Получу за нее сорок тысяч.