Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не могли бы вы пояснить? – вежливо произнес инспектор.
– Просто-напросто он хотел упразднить Бога, – сдержанным тоном произнес отец Браун. – Он всего лишь хотел уничтожить десять заповедей, искоренить всю ту религию и всю ту цивилизацию, которая создала его как человека, лишить здравого смысла такие понятия, как право собственности и честность, и позволить ордам дикарей уничтожить свою культуру, сровнять с землей свою страну. Вот и все, что ему было нужно. Ни в чем другом обвинить его мы не имеем права. Ох, пропади все пропадом! У всего есть границы. Вот вы являетесь сюда и спокойно заявляете, что считаете профессора Мандевильского колледжа, человека старшего поколения (а Крейкен, какими бы ни были его взгляды, все-таки принадлежит старшему поколению) убийцей, предполагая, что это он закурил или даже просто зажег спичку, когда еще не допил свой выдержанный портвейн восьмого года. Нет, нет! Люди еще не настолько испорчены! Есть еще какие-то законы, границы. Я был там, я видел его. Он еще пил вино, как же можно спрашивать, почему он не закурил?! Да такого анархического вопроса еще не слышали стены Мандевильского колледжа. Ох, странное место этот колледж. Странное место – Оксфорд. Странное место – Англия.
– А вы сами имеете отношение к Оксфорду? – полюбопытствовал доктор.
– Я имею отношение к Англии, – сказал отец Браун. – Это моя родина. И самое странное то, что, даже если ты любишь эту страну и считаешь себя ее частью, все равно тебе ее не понять.
«Зеленый человечек»
Молодой гольфист, с открытым оживленным лицом, в бриджах тренировался среди тянущихся вдоль посеревших от сумерек моря и песчаного пляжа дюн. И он не просто так гонял мячик, он оттачивал определенные удары, и та микроскопическая толика злости, с которой он с размаха бил клюшкой, делала его похожим на маленький аккуратный вихрь. Молодой человек быстро обучался новым видам спорта, но имел непреходящее желание делать это еще быстрее, тратить на это даже меньше времени, чем необходимо для того, чтобы овладеть всеми таинствами той или иной игры. Он имел все признаки жертвы тех соблазнительных предложений, которые призывают, к примеру, выучиться игре на скрипке за шесть уроков или приобрести идеальное французское произношение, окончив заочные курсы. Вся его беспокойная жизнь была насыщена подобными прожектами и приключениями. Сейчас он занимал должность личного секретаря адмирала сэра Майкла Крейвена, хозяина большого дома за парком, выходящим к дюнам. Юноша был честолюбив и вовсе не собирался всю жизнь оставаться в секретарях у кого бы то ни было. Но он был и достаточно благоразумен, чтобы понимать: самый надежный способ выбиться из секретарей – это быть хорошим секретарем. Памятуя об этом, он стал очень хорошим секретарем и научился управляться с постоянно увеличивающимися кипами адресованных адмиралу писем с той же быстрой, центростремительной энергией, с которой бил клюшкой по мячику. Сейчас ему приходилось воевать с корреспонденцией в одиночку и на свое усмотрение, поскольку последние полгода адмирал находился в плавании и, хоть его возвращение было не за горами, в ближайшие часы, а то и дни его не ждали.
Пружинистым спортивным шагом молодой человек, которого звали Хэрольд Харкер, поднялся на покрытый дерном холм, ограничивающий полосу дюн, и, посмотрев через песчаный берег на море, увидел нечто необычное. Видно было плохо, потому что сумерки под грозовыми тучами сгущались с каждой минутой, но то, что он увидел, на какой-то миг показалось ему чем-то вроде образа из далекого прошлого, драмой, разыгранной призраками давно минувших эпох.
Последние лучи заходящего солнца лежали длинными слитками меди и золота на темной глади моря, казавшегося скорее черным, чем синим. И на фоне этого озаряющего запад блеска четкими черными силуэтами, точно плоские персонажи театра теней, прошествовали две человеческие фигуры в треуголках и с саблями, как будто они только что сошли на берег с одного из деревянных кораблей Нельсона[26]. И это была вовсе не галлюцинация, которая могла бы показаться мистеру Харкеру естественной, если бы он был склонен к галлюцинациям. Он относился к тем людям, которые, имея жизнерадостный, заводной характер, отличаются научным складом ума, и в видениях ему скорее бы явились летающие корабли будущего, чем боевые корабли прошлого. Поэтому он пришел к очень благоразумному заключению: доверять своим глазам может даже мечтатель.
Его иллюзия продлилась не больше мгновения. Присмотревшись, он понял, что то, что он видит, необычно, но никак не невероятно. Двое мужчин, шагавших по песку один за другим на расстоянии пятнадцати футов, были обычными современными морскими офицерами, только при полном параде: в той пышной до нелепости форме, которую никто не надевает, если только того не требует какое-либо особо торжественное событие, как, скажем, визит представителя монаршей семьи. В шагающем впереди мужчине, который шел с таким видом, будто не знал, что за ним следует кто-то еще, по орлиному носу и острой бородке Харкер сразу узнал своего патрона – адмирала. Второй офицер был ему не известен. Но ему было кое-что известно об обстоятельствах, обусловивших торжественность их облачения. Он знал, что, когда корабль адмирала должен был встать на якорь в расположенном неподалеку порте, ожидалось, что его с официальным визитом посетит одно очень высокопоставленное лицо. Правда, он достаточно хорошо знал и офицеров (по крайней мере, адмирала), и что могло заставить адмирала сойти на берег при полном параде, когда у него ушло бы не более пяти минут на то, чтобы переодеться в штатское или, по крайней мере, в повседневную форму, оставалось для его секретаря загадкой. Это было совершенно не в его духе, и еще несколько недель это оставалось одной из главных загадок во всей этой таинственной истории. Как бы то ни было, в очертаниях причудливых фигур на фоне пустынного пейзажа, разделенного на полосы темным морем и песком, наблюдавший за ними молодой человек увидел что-то от комической оперы, ему тут же вспомнился «Пинафор» Гилберта и Салливана[27].
Вторая фигура была намного необычнее: во-первых, офицер и выглядел несколько странно, даже помимо его парадной лейтенантской формы и всех регалий, еще более странным было его поведение. Он шел чуднóй неровной походкой, то ускоряя, то замедляя шаг, как будто никак не мог решить, стоит ему догнать адмирала или нет. Адмирал был туговат на ухо и поэтому наверняка не слышал шагов на мягком песке у себя за спиной. Если бы какой-нибудь сыщик вздумал изучить следы, оставленные идущим в арьергарде офицером, он наверняка увидел бы в них двадцать различных видов поступи, от хромоты до танца. У человека в форме лейтенанта было смуглое лицо, накрытое к тому же тенью, но от этого глаза его блестели, словно подчеркивая возбуждение. Один раз он даже пустился бежать, но вдруг резко остановился и продолжил путь медленной развалистой походкой. А после лейтенант сделал такое, что, по представлению мистера Харкера, не мог сделать ни один нормальный офицер Его Британского Величества военно-морского флота даже в стенах дома для умалишенных. Он вытащил из ножен саблю.
И именно в этот миг, когда загадка достигла своей высшей точки, две шагающие фигуры скрылись за мысом. Секретарь успел лишь заметить, как смуглый незнакомец, когда к нему вернулось спокойствие, срубил сверкающим клинком цветок синеголовника. К этому времени он, кажется, уже оставил мысль догнать адмирала, и все же мистер Хэрольд Харкер нахмурился. Какое-то время он постоял, о чем-то напряженно думая, после чего направился в сторону дороги, которая шла рядом с калиткой, ведущей к большому дому, и уходила широкой дугой к морю.
На этой дороге и должен был появиться адмирал, если судить по тому, в каком направлении он двигался, и предположить, что он направлялся домой. Тропинка, идущая по песку между дюн, уходила в сторону от моря, едва обогнув высокий безжизненный мыс, где и превращалась в дорогу, ведущую к Крейвен-хаусу. Именно по этой дороге и поспешил секретарь навстречу своему возвращающемуся домой патрону. Но, очевидно, патрон не собирался возвращаться домой. Впрочем, самому секретарю тоже не суждено было вернуться домой, по крайней мере, еще несколько часов, что в Крейвен-хаусе вызвало тревогу и недоумение.
За колоннами и пальмами этого не в меру роскошного загородного дома ожидание постепенно перерастало в беспокойство. Грайс, дворецкий, большой статный мужчина с желтушным лицом, до странного молчаливый как на верхнем хозяйском этаже, так и внизу со слугами, выказывал некоторые признаки беспокойства, прохаживаясь по главному переднему залу и время от времени выглядывая из окон портика на дорогу, белой змейкой уходившую к морю. Сестра адмирала Мэрион заведовала в доме хозяйством. Точно такой же, как у брата, орлиный нос придавал ее лицу некоторую надменность. Она была говорливой, довольно несобранной, не лишенной чувства юмора женщиной, и голос ее в волнении становился резким и пронзительным, как у попугая. Оливия, дочь адмирала, была темноволоса, задумчива и, как правило, немногословна, даже печальна, так что разговор обычно вела ее тетя, а не она (о чем та, надо сказать, ничуть не жалела). Была у девушки и одна особенность: она могла неожиданно рассмеяться, и смех ее был очаровательный.
- Убийство на скорую руку - Честертон Гилберт Кий - Иностранный детектив
- Так поступают мужчины - Чейз Джеймс Хэдли - Иностранный детектив
- Положите ее среди лилий - Чейз Джеймс Хэдли - Иностранный детектив
- Приманка для моего убийцы - Лорет Энн Уайт - Иностранный детектив
- Закрыто на зиму - Йорн Лиер Хорст - Иностранный детектив
- Джек Ричер, или Выстрел - Ли Чайлд - Иностранный детектив
- Уважаемый господин М. - Герман Кох - Иностранный детектив
- Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн - Иностранный детектив
- Скрытые намерения - Омер Майк - Иностранный детектив
- Пуаро ведет следствие (сборник) - Агата Кристи - Иностранный детектив