Крик ворона - Дмитрий Вересов

Дверь широко распахнулась.

– Доктор и миссис Розен! – торжественно объявила Элизабет Амато.

(1984–1988)

I

– Не, ну точно к нам, шеф, – подал голос снизу Шкарлатти. – Обычно-то их борта вон тем краешком сигают, а в этот раз видишь, где висит? Может, спустимся?

Павел опустил руку, которую козырьком держал над глазами, и рукавом штормовки смахнул пот с лица.

– Похоже, так, – согласился он. – Рановато немножко. Я с военными по рации связывался, обещали послезавтра нас перебросить. Правда, здесь мы уже все облазали. Последние дни ходим для очистки совести… Пошли, Левушка.

Военный «мишка» в черно-зеленом камуфляжном раскрасе завис чуть в стороне от лагеря метрах в пятнадцати над землей. Ветер от винта рябил тенты палаток и сдувал с голов шапки, надетые для защиты от солнца.

– Чего не садится-то? – спросила Кира, задрав рыжую голову.

– Да и не должен бы вроде сегодня-то, – заметил Герман Фомич. – Чернов говорил, на послезавтра вызывать будет.

Вертолетчики распахнули дверцу и скинули веревочный трап. По нему стал бодро спускаться какой-то человек в брезентовой геологической куртке с рюкзаком за плечами, за ним еще один – в джинсовом костюме и тоже с рюкзаком.

– Кто это? – спросил Кошкин с обычным своим удивленно-придурковатым видом.

– Сейчас узнаем… Мать не видать, да это ж Лимонтий собственной персоной! Кошкин, бегом туда, рюкзачок принять, до лагеря донести! Кирка, плитку раскочегарь, чайник ставь по-быстрому. Они с дороги чайку захотят. Толяныч, иди зови Чернова!

Спустив пассажиров, вертолетчики втянули трап. Машина развернулась и начала подъем.

– Он со Шкарлаттой в маршрут пошел, – лениво отозвался Толик Рыбин. – А Жаппар с Аликом образцы сортируют.

– Всех сюда! И чтобы перед начальством, значит, по струночке!

– Ну ты, Фомич, артист! Только кому тут тюльку гнать? Все свои вроде…

– Свои? А кто с Лимоном прилетел, ты знаешь?

Я лично нет.

– Молчу, – поспешно сказал Толик и помчался к дальней палатке.

Вскоре обитатели лагеря стояли в некотором подобии шеренги, развернувшись лицами в ту сторону, откуда приближался Кошкин с двумя рюкзаками. Следом за ним вышагивал Лимонтьев, заботливо придерживая под ручку того, второго, в джинсовом костюме.

– Ну, Кирка, твоего полку прибыло, – заметил Герман Фомич, внимательно вглядевшись. – Лимон бабу привез.

– Иди ты! – воскликнул Толик Рыбин, потирая руки. – Ох, займемся!

– Я те займусь! – цыкнул на него Фомич и наставительно добавил: – Сначала поляну надыбай, сатирик.

Изобразив на лице радостное удивление, он семенящей рысью двинулся навстречу спустившимся с небес.

– Вячеслав Михайлович, что ж вы не предупредили, что прибываете?! – крикнул он шагов с десяти. – Мы бы все чин-чином подготовили, как в лучших домах!

– Здравствуйте, здравствуйте, Герман Фомич, – Лимонтьев приблизился к нему и подал руку. Фомич восторженно схватил ее и горячо пожал. – Знакомьтесь, пожалуйста. Татьяна Валентиновна, позвольте представить вам Германа Фомича Клязьмера, моего зама по АХЧ, в данный момент – завхоза экспедиции.

– Здравствуйте! – Искательно глядя Тане в глаза, Фомич бережно, как фарфоровую вазу, принял протянутую ею руку.

– Это, Герман Фомич, Татьяна Валентиновна Ларина, знаменитая киноактриса и супруга Павла Дмитриевича, – пояснил Лимонтьев.

На подвижном, как у обезьяны, лице Германа Фомича проступило благоговейное выражение.

– Не очень знаменитая, – с улыбкой уточнила Таня.

– Татьяна Валентиновна специально прилетела из Парижа, со съемок, чтобы повидаться с Павлом Дмитриевичем, – сказал Лимонтьев.

– Не преувеличивайте, Вячеслав Михайлович, не из Парижа, а из Братиславы.

Герман Фомич семенил рядом, приговаривая:

– Надо же, надо же, то-то порадуется Павел Дмитриевич.

– А вот и наша славная команда, – объявил Лимонтьев, когда они вышли к палаткам и остановились перед строем. – Здравствуйте, товарищи!

– Здравствуйте, Вячеслав Михайлович! – хором отозвалась «команда», при этом глядя не на него, а на Таню.

– А где Павел? – шепотом спросила она у Германа Фомича.

– Павел Дмитриевич в маршрут ушли, скоро будут.

Лимонтьев представил Тане участников экспедиции: двух крепких, накачанных парней – коллектора Толю Рыбина и рабочего Костю Кошкина – и рыжую долговязую повариху Киру Кварт.

– А вот это наши растущие научные кадры, аспиранты Павла Дмитриевича, – сказал Лимонтьев, подойдя к краю шеренги. – Это Бейшимбаев Жаппар… извините, Жаппар, никак не запомню вашего отчества…

– Дюйшенбердыевич, – густым басом отозвался рослый, плосколицый Жаппар.

– Жаппар Джанбердыевич и Калачов Альберт Леонидович.

– Здравствуйте, – с легким поклоном произнес парикмахерский красавчик Калачов, раздевая Таню наглыми глазами.

Она чуть поежилась, и это моментально усек Герман Фомич. Приторно улыбаясь, он взял Таню за локоток и повел к самой большой палатке, перед которой стоял раскладной столик и несколько табуреток с алюминиевой крестовиной и брезентовым сиденьем.

– Чайку с дороги, Татьяна Валентиновна? Извините, никаких разносолов предложить не можем, на походном, так сказать, положении, и вашего прибытия не ожидали. Кирочка сейчас оладушками займется, а пока не угодно ли тушеночки с сухариками?

– Спасибо, я поела перед вылетом. А вот чаю с удовольствием выпью. А ребята не хотят?

– Они уже завтракали. А вот Вячеслава Михайловича мы обязательно напоим… Вячеслав Михайлович, идите к нам!

Из-за палатки вышла Кира с большим черным чайником и тремя жестяными кружками.

– Сахару, сгущенки, повидла? – спросила она, разливая чай по кружкам.

– Кирочка, мы тут с собой кой-каких гостинцев привезли, вы уж разберите, пожалуйста, – сказал подошедший Лимонтьев. – С прибытием, Татьяна Валентиновна.

– Чернов спускается! – крикнул на бегу запыхавшийся Кошкин.

– Не «Чернов», а «Павел Дмитриевич»! – грозно поправил его Герман Фомич. – Сколько тебя учить, деревня!

– Где? – спросила Таня, не дав Кошкину времени обидеться.

– А вон тама! – Кошкин показал на горный склон, где она разглядела две едва ли не микроскопические фигурки.

– Через ручей где перейти? – спросила Таня.

– Это выше, Татьяна Валентиновна, – опережая Кошкина, ответил Герман Фомич. – Кошкин, проводи. Только вы осторожнее, Татьяна Валентиновна, по камешкам ступайте. Горные ручьи – они коварные.

Таня не слышала слов Фомича. Она мчалась в указанном им направлении. Скорее, скорее… Вот сейчас, вот уже сейчас…

– Очень хорошо, Павел Дмитриевич, – сказал Лимонтьев. – Я доволен. Вы успели пройтись по всем намеченным участкам, кроме вот этого. – Он ткнул пальцем в карту, расстеленную на столе и прижатую по углам камнями, чтобы не трепал свежий горный ветер. – Первые партии образцов уже в Москве, спасибо Жаппару. Без вас, разумеется, никто к ним не притронется… Скажите, так, в предварительном порядке, какие-нибудь закономерности вырисовываются?

– Да, я даже предположить не мог – ведь тогда, в семьдесят шестом, специфика получалась совсем другая. Алмазы там россыпью залегали в мраморе хрусталеносной зоны, как лал, турмалин, шпинель… Мы и в этом году начали с того участка, взяли хорошие образцы, но теперь можно ответственно говорить, что там мы столкнулись со своего рода аномалией, что алмазы были туда просто вынесены из зоны генеза вследствие какого-то пока неустановленного процесса. А зародились они вот в таких лампроитовых дайках, и месторождения их следует искать, ориентируясь на наличие этих даек. По здешним месторождениям у меня все подробно расписано в дневниках, с замерами и рисунками, а систематизировать эти данные по другим регионам я рассчитываю осенью. Думаю поручить это Жаппару, пока мы с Аликом будем заниматься собственно минералами.

– Отлично, Павел Дмитриевич. Кстати, как вам ваши аспиранты?

– Честно говоря, я боялся, что будет хуже. Жаппар не знает самых элементарных вещей, да и соображает, честно говоря, туговато. Но трудолюбив, настойчив, терпелив. В групповой работе такому человеку нет цены. Если его правильно ориентировать, он перекопает гору материала и отберет все нужное, ничего не упустив. У Алика нет и десятой доли трудолюбия Жаппара, зато он все схватывает на лету, умеет вычленить главное и на нем сосредоточиться. Получается, что они вдвоем идеально меня дополняют.

– С таким расчетом и подбирали. А вы, помнится, еще сомневались.

– Был грех, не сразу разобрался. Первое впечатление было, прямо скажем, не очень благоприятное. Спасибо вам, Вячеслав Михайлович, огромное… Эх, мне бы таких помощников на семь лет пораньше, не пришлось бы сейчас догонять американцев.

– Да, – задумчиво согласился Лимонтьев. – Ну, а остальные работники? Жалоб нет?