Игра Луны - Алина смирнова

— Ты будешь моими глазами, а я буду твоими ушами. Мои глаза это ты, Сатин. Только глаза. Пока я не разрешу и наши тренировки не закончатся, не говори и маски не смей снимать.

Хорошо, подумала я. Подожду, я подожду пока нам снова не понадобится яд этой твари. И вот тогда я сниму маску… и воткну в тебя острие Масамунэ… братик…

И начались наши не долгие, но самые спокойные и приятные деньки в жизни, дни взросления и тренировок. Те самые дни, проведенные в доме за ликорисовой поляной. Ики тогда предстояло стать главой клана, а мне главой его первой ветви. И надо признать, это волновало меня. Думаю и Ики тоже, он понимал все бремя и всю ответственность за каждую из девушек в клане. А также за роль клана, определённую Магрогорианом в целом, а отсюда и за его выживаемость. Ики, несомненно, переживал за все это, но в целом редкие визиты старейшин в дом у озера были следствием того, что Ики не хотел погружаться в дела клана, пока не решены наши с ним проблемы.

Ликорисовая поляна за нашим маленьким домиком среди сосен, там не росли цветы. Но после второй и последующих семи встреч с Ардисс, поляна покрылась цветами. Будто бы наше место встречи с демоном было теперь навсегда отмечено этими кровавыми ликорисами. Цветами, покрытыми нашей кровью, которую мы отдавали за то, чтобы получить кровь демона. Ардисс во время второй встречи выдала нам две склянки из зеленого стекла, и при употреблении одой капли ее крови в день, мы с Ики без проблем могли существовать, примерно четыре полных луны… а потом, все повторялось снова… призыв… сражение, кровь… и снова…

Ики тренировал меня сам, наверное, так тренировался и он сам… он считал, что у него должен быт лишь дин противник, победить которого он никогда не сможет… и это я… в то время, как моя ненависть к его высокомерию росла с каждым часом. Я ненавидела его, ненавидела его за то, как мастерски он умел справляться с Мурасамэ и подавлять в себе ненависть по отношению ко мне, я так не могла. Я завидовала.

Наши с братом жизни зависели от демонов, больше чем от нас самих и где-то в глубине души я ощущала, почему Ики так суров ко мне. Почему он отчаянно хотел стать сильнее и сделать меня сильнее. Он хотел освободиться от этого бремени.

Он запретил мне говорить, а себе смотреть на этот мир… он не хотел признавать ни на мгновение, что этот мир победил его… Асудзима Ики навсегда хотел только одного — избавиться от крови айолы… вытравить ее из своего тела, и стать асуром. Сильнейшим из всех. А еще он хотел убить меня. Нам обоим хватало ума понять, что наши силы были поделены между нами, и если одного из нас бы не было, другой был в сотню раз сильнее.

А еще что-то в Ики поменялось после возвращения из Дэливирина, он будто побывал где-то еще… и встретился с кем-то еще… если Ики и говорил что-то, то только по поводу тренировок или же, что касалось наших встреч с демоницей. Мой немой взгляд на него, каждый раз он отвечал:

— Я встретил Повелителя…

Только эту фразу повторял мой брат. Он мечтательно любил ночи напролет сидеть на веранде нашего домика, и смотреть на луну. Через защитные повязки он ничего не видел, но он будто чувствовал… запах луны… ее меняющиеся фазы.

И все с тем же упорством каждый день мы тренировались на мечах, скрещивая два клинка — белый и черный. Два клинка, две стороны луны сходились в непримиримом сражении. Пока мы не могли до конца понять, кто же из нас сильнее. Каждый хотел победить.

— Яд кончается… мы с тобой должны дотянуть до полной луны… — сказал Ики, когда мы сидели на веранде. Я пошла на поляну, стоя и смотря на луну, я видела то же, что и брат… сребристый свет лунного диска. Он сидел на веранде, его волосы развивал легкий ветерок. У нас они росли с одинаковой скоростью. В такие моменты он казался совсем беспечным, будто бы рядом с ним не лежал черный клинок, пленивший его душу и тело.

Я взглянула на него через щель в этой ужасной маске и почему-то мне захотелось сказать ему… сказать что-то… что чувствовала к нему только я. Отделить свои эмоции от эмоций демона…

Брат запретил мне говорить, внезапно вспомнила я. И тогда одними губами, без звука я произнесла:

— Я люблю тебя… Ики…

В тот же миг его лицо, полностью завязанное белой лентой, похожей на медицинские бинты для перевязки, повернулось ко мне, он словно услышал меня, но бросился он в противоположную сторону. Я ничего не должна слышать, через щель в маске я увидела, как от домика отделилась тень и клинок Мурасамэ остановился у горла, девчонки… кто это? Кто посмел нарушить наш и без того хрупкий, тонкий и недолговечный мир?

Я почувствовала, как в сознании пробуждается Масамунэ:

— Какие восхитительные чувства, за долгое время я впервые испытываю насыщение эмоциями. Ты молодец дитя.

— Масамунэ?

— Удивительно, правда? Ты испытываешь к своему брату такую гамму чувств от ненависти до любви, какой в целой Вселенной не найти… кто там? Чую чужака… убей ее, Сатин.

Я полностью слилась с эмоциями Масамунэ и вытащив бело-лунный клинок с алыми узорами дернулась вперед, но тут же прямо перед глазами возникла черная сталь Мурасамэ, и я отпрыгнула назад.

— Я прогнал ее, она забрела сюда из любопытства, уверен старейшины ее накажут. Ну, а ты, сестренка… я же приказал тебе ничего не говорить…

Удар, я выставила меч перед собой, отразила… парировала, Ики с ловкостью отразил и снова скрестил клинки…

— Глупая провокация… ты поддалась своим эмоциям? Хотя признаться, я рад… что ты наконец поняла, что я все в твоей жизни… так будет всегда.

За все наши с ним сражения мне ни разу не удавалось ранить его в честной схватке, только в сражении, когда за нами наблюдала демоница Ардисс. И это всегда раздражало! Это давало ему повод ставить себя выше меня! Но я прекрасно помнила об обещании, которое дала тогда в Аиэшфере…

Я сделала перехват и подставив ему подножку, резко дернулась вперед, мы повалились на цветы, утопая в них словно в крови. Он снова поддался мне! Лежа подо мной он захохотал, и меч выпустил из рук, клинок просто лежал рядом с ним. Ненавижу его! Почему я просто не могу его убить! Почему не могу причинить столько же боли, сколько и он мне!

— Забавно! Забавненько! Сегодня ты ведешь себя очень странно, сестренка! А знаешь, я тебе разрешаю. Ты можешь снова говорить…

— Я тебя убью… — без тени лишних эмоций ответила я.

— Сделай это, Сатин… ты знаешь, что нужно сделать, чтобы причинить ему боль и поставить на место… — голос Масамунэ успокаивал.

— Давай, что толку от того, что ты ранишь меня своим мечом? Сколько порезов ты на мне оставила, и все они зажили в туже минуту… сколько порезов оставил я на твоей красивой коже… — он протянул пальцы, перевязанные этой жуткой лентой, и коснулся моей шеи. — И все они заживают, как бы сильно мы друг друга не изранили. Мне жаль, Сатин… я не могу тебе причинить истинной боли, мне не хватает смелости, — это было самое поразительно признание Ики о своих чувствах ко мне. Он признавал меня своей единственной слабостью. Я была поражена да такой степени, что не сразу опомнилась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});