КВАЗИ - Сергей Лукьяненко

В кафе (а скорее, просто буфете на первом этаже) я заказал кофе, Михаил стакан воды, академик попросил «чайку ромашкового, как всегда». Обычно кваzи не заморачивались вкусовыми изысками напитков, пили либо воду, либо какой-нибудь сладкий лимонад. Но все имеют право на блажь, даже после смерти.

– Рассказывайте, Полозков, – сказал Михаил.

– Вы же про вирус знаете? – спросил академик и покосился на меня.

– Знаем, – подтвердил я.

– Вы замечательно держитесь! – сказал Полозков с уважением. – Так вот, когда Вика поняла, что профессор Томилин непреклонен и отговорить его не удастся, то она решила… э… помочь ему быстрее стать кваzи. Она надеялась, что он избавится от своей ненужной экзальтации и скоропалительных решений. Но она опоздала…

Михаил нахмурился:

– О чем вы, Полозков?

– О вирусе, – с обидой сказал профессор. – О вирусе ветрянки-плюс, который вывел и применил Томилин.

– Где применил? Когда применил? – быстро спросил Михаил.

– За две недели до своей… – Полозков покосился на меня, – гибели. Я не знаю, как именно, но Виктория сказала, что он вывел вирус и использовал его. Инкубационный период двадцать дней… так что через неделю… – Академик вздохнул.

На миг у меня сдавило грудь. Никакой холодок по коже не пробежал, дрожь не пробила, в ушах не зазвенело – в общем, ничего такого красочного, что положено испытать в такой ситуации. Только перехватило дыхание.

Потом я несколько мгновений обдумывал слова Полозкова.

И высказал своё мнение.

– Чушь, – сказал я.

– Полная чушь, – поддержал меня Михаил. – Это Виктория вам сказала?

– Да! – с обидой произнёс Полозков. – Она просила помочь, она пыталась разработать вакцину от вируса.

– Это полная ерунда! – Михаил повысил голос. – Разработку вируса вела Виктория, с помощью мужа, разумеется. Вернее – он вёл по её наущению. Но потом стал колебаться, и тогда она решила перевести его на свою сторону.

– Ну да, она говорила, что вы так считаете, – закивал Полозков. – Но на самом деле – всё наоборот. Это Томилин хотел уничтожить человечество, а она была против!

Мы с Михаилом переглянулись.

– Нет, – сказал я. – Не верю. И не потому, что не хочу верить. Может, Томилин и маньяк, который хотел весь свет угробить. Но как я понял, у них были очень доверительные отношения.

– И что с того? – полюбопытствовал Полозков.

– Она могла помогать мужу. Она могла направлять мужа. Она могла его любить. Она могла его убить. – Я сделал паузу и добавил: – И убила, не считая это окончательным убийством. Но чего точно не могло быть – Виктория не могла подстроить убийство в то время, как вирус был уже выпущен. Профессор ей бы рассказал. Либо заранее, либо сразу, как произвёл теракт. А месть за уже совершенное… это ведь не в ваших правилах, верно?

– Верно, – кивнул Михаил. – Но я всё меньше и меньше понимаю её поведение. Если она против вирусной атаки – ей надо было сознаться и передать все материалы…

– Она боится, что после этого люди нас уничтожат, – тихо сказал академик.

– Она могла передать материалы мне, – сказал Михаил. – Мы бы сами провели работу над вакциной. К чему эта самодеятельность, захват заложников в приюте, беготня по городу? Её поведение – это поведение террориста, который пытается довести до конца изготовление отравы!

– Вика на такое не способна! – возмутился академик. – Поверьте, я её очень хорошо помню, ещё по прошлой жизни. Она не могла так измениться, чтобы всерьёз готовить геноцид!

– Все меняются, – упорствовал Михаил.

– Нет! – твёрдо сказал академик. – Вы не представляете, как она переживала о всех исчезнувших видах. И это не детская глупая романтика… не мечта увидеть живого динозавра…

Полозков с явным неодобрением посмотрел на группу мелких детей, толпящихся возле сувенирной лавочки. Маленький мальчик, нацепив маску динозавра, прыгал и кричал:

Прыг-скок! Прыг-скок!Я весёлый диплодок!

Пожав плечами, я сказал:

– Ну, в мечте увидеть живого динозавра… или ископаемого сверчка… ничего ужасного я не вижу. До чего же, до чего же всем нам хочется, братцы, на ти-рексе, на ти-рексе на живом покататься!

Двое кваzи ошалело уставились на меня.

– Это старая детская песенка, – пояснил я. – Не грузитесь! Так если не о динозаврах, так о ком Виктория переживала? О микробах? Она вроде как на древних простейших специализировалась?

– Она о всех переживала, – пояснил Полозков. – Понимаете ли, наша планета ужасно скудна видами – если сравнивать нынешнее состояние дел и все те организмы, что у нас обитали. А ведь именно многообразие видов – это залог выживания, залог процветания, совершенствования! Быть может, какой-то древний хвощ мог подарить нам… э…

– Бессмертие? – спросил я.

– Кому оно нужно, оно уже есть! – отмахнулся Полозков. – К примеру – высокий интеллект!

– А все эти хвощи и сверчки – они тоже вымерли из-за кометы? – спросил я.

– Кометы? – Полозков противно захихикал. – Ну вот прямо-таки кометы? Вы, наверное, мультики часто смотрите? Летит, значит, комета. Падает на Землю. И бах – динозавры вымирают?

– Что не так? – спросил я.

– Шесть раз подряд? – уточнил Полозков. – И при этом животные массово вымирали миллионы лет?

– Я ничего не понял, – признался я.

Кваzи-академик развёл руками.

– Эх, молодой человек! Как жалко, что в школы вернули астрономию, но так и не ввели палеонтологию! А ведь без знания истории родной планеты нам нечего и мечтать о звёздах!

Он вдруг запустил руку во внутренний карман пиджака и достал очки. Стёкла в них явно были простые, не линзы, но Полозков водрузил очки на нос, мгновенно став ещё более похожим на сверчка, и начал:

– Итак, чтобы вам было понятно. В истории Земли насчитывается шесть массовых вымираний. Насчёт эоцен-олигоценового, конечно, можно поспорить, но я считаю, что гибель одних только палеотериевых, омомиидов, археоцетов – это катастрофа. Не говоря уж о вымирании бентоса.

– Бентоса… – зачарованно повторил я.

– Да! Но даже если не считать эоцен-олигоценовое вымирание, то есть ещё пять. И мел-палеогеновое, когда и вымерли динозавры, вовсе не самое крупное! Ордовикско-силурийское, девонское, великое пермское… Вот уж что было настоящей трагедией!

– А это имеет отношение к городу Пермь? – спросил я.

– Конечно, только опосредованно – города тогда не было, – хладнокровно ответил академик. – Это было двести пятьдесят один миллион лет назад. И вымерло девяносто пять процентов всех видов живых существ! Понимаете? Девяносто пять процентов! Насекомых вымерло восемьдесят три процента видов! Быть может, нашей планете суждено было сотворить разумных насекомых – если бы не Пермь!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});