Начало конца (СИ) - Заболотников Ярослав Гивиевич

– Не стоит портить то, что тебе не принадлежит… – раздался недобрый голос за спиной.

У Нактарры внутри всё похолодело, а волнение ударило в горло внезапной тошнотой. Как кто-либо смог подобраться настолько близко по сухой траве, где каждый шаг сопровождался предательским шорохом?! Отбросив арбалет, охотница круто развернулась, направив на незнакомца украшенный трикветром кинжал. Жёлтые, сиявшие в темноте глаза… Тёмная мантия… Сидевший на плече ворон… Это был не вампир… но и не человек.

Неизвестный взмахнул ладонью, словно стряхивая пыль со страниц распахнутого фолианта – неведомая сила отшвырнула Нактарру назад, заставив катиться по земле безвольным бревном, иссекавшим себя собственным оружием.

Леонардо перевёл взгляд на изборождённое трещинами лицо Лайлы. Вальяжно приблизившись, некромант поднял окоченевшую вампиршу на руки, и вокруг него заклубился чёрный туман. Когда он рассеялся, о них напоминала лишь примятая солома.

Глава 14

Пряча слёзы в утреннем дожде, Харвуд вывозил из сарая тележку с навозом, когда у распахнутых ворот возникли двое неизвестных. Мужчина и женщина. Поставив одноколёсную тачку, крестьянин остановился, переводя понурый взор между незваными гостями: не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы по броне и оружию распознать воинов, вероятнее всего, наёмников, но, возможно, и разбойников.

– Это конь моего друга, – заглянул в хлев незнакомец в чёрном.

– Мне не нужны неприятности, – мрачно произнёс крестьянин. – Я сегодня брата похоронил. Ещё одной утраты отец не переживёт. Забирайте и уходите, – подняв тачку за потёртые ручки, Харвуд двинулся дальше.

– Значит, всё-таки убила… – тихо проговорил Рэксволд, едва тот отошёл. – Проклятие…

– Я и не сомневалась, – выжимая мокрую косу, вполголоса ответила Эрминия. – Там крови столько, будто быка забили.

– Лайла, Лайла, что ж ты творишь?.. – прошептал ассасин и вошёл в сарай, такой же угрюмый, как царившее в душе настроение.

Забрав Бамбука и повесив на приставленные к стене вилы мешочек с золотыми, жалкими откупными для нечистой совести, странники покинули двор. Однако даже за забором сквозь шум дождя слышали, как из дома доносятся старческие завывания.

***

Мерное потрескивание пламени нарушал стук какой-то склянки о деревянную поверхность, что повторялся каждые полторы секунды. Лайла открыла глаза и сразу же прищурилась: уж слишком ярким казался светлый каменный потолок. Немного поморгав, она повернула голову к источнику звука: в кресле у камина величаво сидел Леонардо. Не сводя с вампирши пристального взора, он не спеша постукивал колбой по резному подлокотнику.

– Долго же тебя искали мои вороны, – спокойно проговорил некромант.

– Ты-ы-ы, – вскакивая с кровати, зарычала Лайла. – Убью! – но не успела она сделать и шага, как вдруг застыла скованная невидимыми цепями: онемела от мысков до кончика языка.

– Сколько ненависти… – колдун смотрел в пылающие рубины глаз. – Понимаю. Тебе пришлось несладко. Однако королеве не пристало так себя вести, а уж гостям моего особняка и подавно, – он поднялся и, сцепив руки за спиной, подошёл к вампирше. – Судя по твоей короткой, но искромётной речи, во всех своих бедах ты винишь меня. Так позволь тебе кое-что показать…

По-волчьи жёлтый взгляд Леонардо стал бледным, как северная луна, – Лайла почувствовала ментальное вторжение, будто ворота в разум пыталось выдавить многотысячное войско, а она одна стояла с другой стороны, бессмысленно упираясь в хрустевший засов.

– Не сопротивляйся, и мне не придётся причинять тебе боль…

– Я… сильнее, чем ты думаешь, – направляемая гневом сила воли пробила брешь в заклятии, вернув вампирше способность говорить.

– Не настолько, как тебе кажется, – некромант прикоснулся к щеке девушки и проскользил пальцами по белому бархату кожи.

Сколько разъярённая Лайла ни силилась, сбросить магические оковы не смогла.

– Я лучше умру, нежели стану твоей игрушкой! – с презрением прошипела она.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Что ж… У тебя будет такая возможность. А пока…

Ворота разума с треском распахнулись – комната померкла, словно кто-то задул свечу, но почти сразу перед вампиршей предстало красно-золотое изображение. Размытое – ничего не разобрать. Однако, по мере того как треск камина вытеснялся шелестом трав, цветные пятна обретали чёткость. Солнце… Рдеющий закат…

– Нелепо уповая на древнее пророчество, – зазвучал в груди неожиданный баритон, – они считают меня Вестником Тьмы и верят в пришествие Дитя Света, что безусловно сокрушит меня. Уж не ты ли им себя возомнила?

Лишь лицезрея свой озадаченный лик, Лайла поняла, что видит минувшие события глазами Леонардо. У вампирши ёкнуло сердце, когда она признала в одном из стоявших позади силуэтов Джона. Ещё живого… Так хотелось хоть на мгновение перевести на него взор, но роль бесправного свидетеля была неумолимо жестока. Нарастающий гул – взгляд метнулся к темневшему вдалеке лесу: там некто в багровом плаще целится из странного приспособления – от него к валуну тянется едва заметный янтарный луч…

Дрожь камня под ногами. Клубы чёрного тумана перед лицом. Мрак, сквозь который прорезается еловая опушка, теперь уже столь близко, что на ветвях различима вечерняя роса. Всё тот же незнакомец стоит у дерева, держа наискось металлическую трубку с основанием, похожим на ложе арбалета. Прогремевший за спиной взрыв. Совсем отдалённый. Засвистевшие по округе осколки…

– Ты дорого за это заплатишь… – в поднятой ладони некроманта забурлила тьма.

Сцена из прошлого угасла, и Лайла ощутила себя подвешенной в мглистой пустоте, но вскоре вокруг проступили новые тона, сине-зелёные, как морское дно. Только по месяцу на небе вампирша определила ночь. А в ней… неизвестная арбалетчица, красно-жёлтая, словно осенний клён, расстреливает её бездыханное тело.

– Не стоит портить то, что тебе не принадлежит…

От внезапного голоса атакующая вздрогнула и замерла застанным на месте преступления убийцей. Стремительно развернувшись, она выхватила кинжал и тут же отлетела, сражённая ударом телекинеза. Несколько неторопливых шагов – руки Леонардо ныряют под изуродованный трещинами труп, поднимают его. Окружение скрывает чёрный туман…

Снова пугающая темнота. Но недолго. На сей раз в ней прорезаются десять ярких точек, по пять с каждой стороны. Немного погодя Лайла различила себя, лежавшую без сознания на каменном пьедестале между двух канделябров. Над ней на длинном штативе была зафиксирована перевёрнутая колба. Перед глазами, ронявшими сосредоточенный взгляд на глубокие раны, закачалась ладонь колдуна – из дырок в корсете засочились серые капли. Они срывались с одежды, подобно идущему снизу вверх дождю, и собирались в стеклянном сосуде. Чем больше он заполнялся, тем тоньше становились трещины на бледном лице.

– Пепельная смола… – не прерывая обряда, сообщил кому-то Леонардо. – Субстанция, созданная на заре Великого Раздора. В основе лежит магия Жизни. Безобидна для людей и губительна для отринувших кандалы небытия. Искусно сочетает паралич и агонию. Из побочных эффектов следует отметить нарушенную регенерацию и невозможность купировать боль, – взор поднялся к сидевшему на шкафу ворону. – Удивительно: были времена, когда я хранил знания в книгах.

– Крок-крок, – утвердительно прозвучало в ответ.

– Верно. Сейчас мы приступим к самой сложной части ритуала. Принеси бурдюк с кровью падшего и мёртвую воду…

Под угасающее хлопанье крыльев видение распалось на цветные осколки – вампирша вновь очутилась в комнате, всё так же стоя возле кровати, но теперь вместо невидимых цепей тело сковывало потрясение. Тот, кого она ненавидела всей душой, оказался её спасителем. Робко коснувшись гладкого, избавленного от трещин лица, Лайла осела на перину, пытаясь восстановить в памяти ночное происшествие. Если только что увиденное было свежо, как парное молоко, то в сумбурных воспоминаниях вампирша разобрала лишь поломанную лютню и чью-то окровавленную кисть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})