Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.) - Олег Дивов

Рашен чуть склонил голову набок и мягко улыбнулся.

— Вот, собственно, и все, — сказал он. — Мы снова в деле, коллеги. Мы работаем. В ближайшие часы придется активно маневрировать… Впрочем, детали будут до вас доведены обычным порядком. Необходимые приказы по группе уже отданы. На прощание хочу поблагодарить всех, кто в трудную минуту не потерял веры в группу F и ее счастливую звезду. Спасибо вам. И до свидания.

На мониторе появилась текущая информация. Эндрю с трудом оторвал руку от поручня и поднес ее к лицу. По щекам что-то текло. Это оказались слезы.

* * *

Эндрю выбрался в рабочую зону на грузовой палубе, неподалеку от главного шлюза. Люк открывался у самого пола, и первое, что Эндрю увидел, были спешащие по коридору ноги. К шлюзу почти бегом двигались старпом Боровский и навигатор Кристоф Бульон. У обоих из-под мышек торчали пятилитровые кислородные баллоны.

Боровский услышал, как чавкнула, распахиваясь, крышка люка, и резко обернулся, словно застигнутый на месте преступления.

— А-а, это ты, — произнес он с облегчением. — Здорово. Ну, видел гадов? Интересно, что у них за тяга, а?

— Антиграв какой-нибудь, — сказал Эндрю, выкарабкиваясь из узкой круглой дыры. — Ох, дадут они нам жару…

— Вот именно, — кивнул Боровский. — А нашим хоть бы хны. Все так обрадовались, что не надо с Землей воевать… Будто чужие лучше. Слушай, ты мне вот что скажи. Какой силовой кабель дольше служит, «восемнадцать би два» или «восемнадцать си восемь»?

— «Си восемь» лучше держит максимальную нагрузку, — объяснил Эндрю, вставая на четвереньки и закрывая люк. — А «би два» просто хороший надежный шнур. Нам он сейчас ни к чему. На складе целых две катушки.

— А нужно четыре, — сказал Боровский. — Ладно, поглядим, что там у них есть.

— Зачем столько? — удивился Эндрю.

— Затем, что «фон Рей» столько хочет за комплект прокладок. Кристоф, вы идите пока в катер, мне тут нужно проконсультироваться… Скажи, Энди, а ходовый процессор с мегадестроера нам никак не может пригодиться? У них должен быть резервный, если не пропили, конечно.

— «Гордон», что ли, грабить собрались?

— А ты думал? Мы же его Рабиновичу отдаем. Ах да, ты еще не в курсе. Ну, Рашен хочет сделать красивый жест.

Эндрю почесал в затылке. Он все еще довольно плохо соображал и не до конца понимал, что творится вокруг, но идея Рашена ему понравилась. Боровский ждал ответа. Эндрю задумчиво посмотрел на баллоны, которые старпом крепко прижимал к бокам.

— А что, возьмите, — сказал он. — В крайнем случае на запчасти пойдет. Кстати, можно его тому же Рабиновичу и втюхать. Если он нас не поубивает до этого.

— Роберт свой мужик, — помотал головой Боровский. — Мы с ним договоримся. А насчет такой аферы я уже подумал. Ты понимаешь, нужно ведь сначала основной процессор «Гордона» сломать…

— Нехорошо это, — сказал Эндрю.

— Вот именно, — кивнул Боровский. — Ладно, я посмотрю, что еще там у них слабо привинчено. Между прочим, ты, астронавт, хреново выглядишь.

— Невесомости перебрал. А что вы собираетесь выменять на кислород? Кому он нужен?

— Наш кислород нужен всем, — усмехнулся Боровский. — Он у нас фирменный. Очень жидкий. Ну, пока! — и убежал к шлюзу.

Эндрю тупо кивнул и, придерживая голову рукой, чтобы не так кружилась, поплелся в глубь рабочей зоны.

Дверь медчасти отодвинулась ровно настолько, чтобы в нее просунулся могучий нос доктора Эпштейна.

— Ну? — спросил док неприветливо. — На что жалуемся, лейтенант?

— На обстановку в разгруженной зоне, — сказал Эндрю. — Я там почему-то летаю.

— Долго? — спросил Эпштейн серьезно.

— Сегодня около трех часов.

— Ну и дурак. Погоди, я сейчас, — и дверь закрылась.

Эндрю устало прислонился к косяку.

Дверь отодвинулась снова, и опять всего на несколько сантиметров. В щель просунулся ствол пневмоинъектора.

— Шею сюда, — приказал Эпштейн.

— А может, в плечо? — спросил Эндрю, опасливо косясь на ствол.

— А может, в сраку?! — поинтересовался док.

— Отчего вы, доктора, все такие злые… — пробормотал Эндрю, неловко выворачивая голову, чтобы Эпштейну было удобнее стрелять.

— От того, что астронавты такие идиоты. Выстрел!

— Ох! — сказал Эндрю, отскакивая и хватаясь за шею. — Спасибо, док. Извините.

— Ничего. Теперь немедленно спать. Ты кто у нас? Лейтенант Вернер?

— Он самый, док.

— Хорошо, я занесу в журнал. Восемь часов отдыха. Это приказ. Все, свободен.

— До свидания, — попрощался Эндрю с закрытой дверью и, потирая шею, уковылял к себе.

Эпштейн заблокировал дверь, прошлепал босыми ногами к рабочему столу и взял с него пластиковый стаканчик с прозрачной жидкостью. Выдохнул, сделал глоток, удовлетворенно крякнул и повернулся к саркофагу экспресс-лаборатории. Под стеклом лежало обнаженное тело, и металлические щупальца деловито отдирали мясо от костей.

— Линда, солнышко, — попросил Эпштейн. — Будь добра, занеси в журнал: лейтенанту Вернеру сделана комплексная инъекция от «синдрома летчика». Показан восьмичасовой отдых. Строго показан.

Линда, уютно свернувшаяся в кресле доктора, подтянула к себе контактную доску и сделала запись.

— Не будет ему восьми часов, — сказала она ощутимо пьяным голосом. — Его на «Гордон» отправят с вахтой Кендалл.

— Значит, там доспит, — безразлично произнес доктор. Экспресс-лаборатория тихо звякнула, на мониторе появились столбцы цифр. Некоторое время Эпштейн молча их рассматривал. Потом хмыкнул и через плечо бросил взгляд на Линду. — Ну что, сестренка, поднимай стакан, — сказал доктор. — Выпьем за упокой души Изи Мейера, человека, очень похожего на человека.

— Что, как настоящий? — спросила Линда. — Тогда выпьем.

Они чокнулись стаканчиками и сделали по глотку.

— Уфф, — выдохнула Линда. — Вещь. Слушай, а дальше?..

— А дальше генетическое исследование. Это все, что мы сейчас можем. Я думаю, этот Мейер действительно клон. Очень качественный, но все-таки клон. Эх, узнать бы, что у него при жизни в мозгах было… Вот где разгадка.

— А может, это все-таки настоящий Мейер, — произнесла Линда задумчиво.

— А кто тогда на «Скайуокере» погиб? Думаешь, Вернер соврал насчет его останков? А жетон нагрудный где он мог взять? И вообще, зачем это ему?

— Ты материалы комиссии видел?

— Нет.

— И никто их не видел. Понимаешь, — сказала Линда глубокомысленно. — Энди Вернер, он, конечно, мужик что надо. Только вот не доверяю я ему. Какая-то у него есть тайна, и очень серьезная. Оч-чень серьезная. И вообще он русский…

— Наш командир тоже русский, — напомнил Эпштейн.

— Рашен совсем другой русский, — отмахнулась Линда. — Ай, да не знаю я ничего… Ну, что прикажете, док?

— Иди сюда, ассистировать будешь.

— А это ничего, что я голая? — спросила Линда, вставая и потягиваясь.

— Очень даже ничего. Особенно спереди.

— А сзади?

— И сзади тоже красиво. Линда! Отстань! Не сейчас…

— Глупый, нам же одеваться через десять часов… Полная тяга. И вообще, может, это наш последний раз. Ты уверен, что боя не будет? Не с Рабиновичем, так с чужими…

Эпштейн прикрыл глаза и замычал от удовольствия, чувствуя, как ласковые руки стягивают с него комбинезон.

— Рабинович, конечно, не русский, — сказал доктор, — но он и не дурак. А чужие еще неизвестно, чего хотят. А я вот знаю, чего хочу.

— Это видно, — проворковала Линда, с восхищением глядя вниз.

* * *

Группа F брызнула в разные стороны и растворилась в пустоте. На прежнем курсе осталось только два корабля. От одного из них, маленького, отделился катер и пошел к другому, огромному. Шлюзовые ворота открылись и проглотили катер, словно муху. -

Большой многоцелевой корабль «Джон Гордон» был разграблен. От него честно оторвали все, что можно было спереть без ущерба для ходовых качеств судна. Исчезли даже аварийные скафандры из главного шлюза. Внутри корабля обшивка была сплошь порвана в лохмотья, а с потолка свисали обрывки кабелей. Сонный Эндрю сначала только меланхолично цыкал зубом, натыкаясь на очередной факт мародерства, но потом споткнулся о забытый кем-то посреди коридора ботинок, чуть не расквасил себе нос и проснулся.

— Не падать, — приказал Боровский, хватая Эндрю за ремень и помогая встать. — Ты нам живой нужен. Под тягой отоспишься. Кенди! Ну-ка, держи своего красавца.

Ива крепко взяла Эндрю под руку. Вернер с умилением посмотрел на нее сверху вниз и украдкой поцеловал в макушку. Ива покраснела и легонько пихнула его локтем в бок. Сзади кто-то одобрительно хихикнул.

По широченному коридору мегадестроера люди шли колонной по три, и им не было тесно. Десять человек вахты Кендалл, пятеро техников и трое стрелков, ведомые Боровским и Фоксом, медленно приближались к ходовой рубке, и топать им оставалось еще метров триста. Даже растерзанный, «Гордон» поражал воображение.