Терминатор 1938 - Алексей Николаевич Осадчий

первого…

Глава 15

На Рижском взморье воздух свеж…

Но! Не песню о девушке Симоне, единственной и неповторимой на всём побережье, собираюсь исполнять для благодарной аудитории белоэмигрантов — Юрия Сиверса и Анатолия Пашковца, вовсе нет. Пылкие юноши ведут недавнего знакомца, Павла Корчагина (дёрнул же чёрт так обозваться, правда «под Конкина» не закосил, в своём природном, «от мамы с папой» облике шествую) на суд грозной подпольной организации, спорим, что название угадаете (с трёх раз уж точно) ибо контора поименована предсказуемо громко и грозно — «Белый орёл»…

То, что беглец из СССР взял себе псевдо комсомольца, воспетого Николаем Островским, «русобалтов» несколько корёжило, но говорило в их пользу — читают, даже и советскую закордонную литературу изучают, всерьёз собираются свергать большевизм.

За первую неделю пребывания в славном городе Риге ой как много чего случилось, если считать от знакомства в абсолютно бЕндеровском стиле с конюхом Палычем к коему напросился на постой, спасения Юрки Сиверса от местных костоломов, до встречи с «дамой сердца».

На конюшне «лёжка» обустроена чисто на всякий случай, непросто группе захвата подобраться — окрестных шавок Палыч прикормил изрядно. К тому же, несмотря на октябрьскую прохладу, на сеновале конюшни ассенизаторской конторы удивительно дивно ночевалось. Ну а «выхлоп» от бочек-говновозок с человеческими испражнениями перекрывался кучей экологически чистейшего конского навоза, что у ворот конюшни «росла». Что нам, киборгам-попаданцам вонь, тем более не свиньи, не «человеки» навалили, а кони — благородные животные!

Гостеприимный хозяин выделил видавший виды, но тёплый, «ещё с царских времён» тулуп и подзаряженный «Контактом» лишних вопросов не задавал, разве что воспоминаниям иногда предавался, как оно было распрекрасно в ранешние времена, пока за сербских студентишек-бомбистов царь сдуру не решил вступиться. И вроде не обижает Иван Палыча латышская власть, и при царе и при Республике как служил при дерьмовозках, так и продолжает, без карьерных взлётов и падений — стабильность. Но! Раньше были времена, а теперь — моменты, да-с, судари!

Время неспокойное, Латвия хоть и не дошла до комендантского часа в столице, но полиция славного города Рига к «подозрительным» прохожим и в светлое время суток присматривается, а кого-то и просит предъявить докУмент…

В Латвии оказался по причине прозаической — бежать из Минска в Литву не комильфо, рядом и вермахт и части РККА с поляками цепляются, за Вильно-Вильнюс «соотечественники» очень уж рьяно взялись. Можно запросто пулю словить от нервных часовых или в засаду угодить. Рига — самый оптимальный вариант из городов прибалтийских, чтоб перекантоваться пару месяцев и далее в Германию проскочить. В столице Советской Белоруссии благодаря могучим коркам «Красной Звезды» и нечаянной встрече с самим Хацревиным, помнившим «разведчика» по редакционным посиделкам, заимел отличную «крышу» в республиканской молодёжной газете. Захар Львович намекнул белорусским товарищам, что Яшкин Иван Степанович как спецкор «Красной Звезды» прислан для особой миссии и требовать от него очерков и заметок «срочно в номер» не надо, ибо политика — дело тонкое! Сказал так Хацревин и попёр с передовыми частями третьей армейской группы, Белорусского Особого Военного Округа, преобразованной по случаю Похода в Третью армию (дружил журналист с Василь Иванычем Кузнецовым, командующим новосозданной 3-ей армией) освобождать от польского гнёта территории отходящие СССР.

Здесь РККА начала «Освободительный поход» 18 сентября, так и вторжение вермахта в Польшу началось 2 сентября, небольшой, но сдвиг. Хотя, как сказать небольшой — «тут» Рыдз-Смиглы отдав приказ об эвакуации Правительства из Варшавы, остался в столице и, приводя в пример героизм моряков эсминца «Гром», заявил, что гарнизон будет драться до последнего. 23 сентября люфтваффе удачно отбомбились по штабу маршала, Смиглы и ещё полста человек похоронили в братской могиле. Варшава капитулировала 30 сентября, что позволила куда как большему количеству армейцев и гражданских интернироваться в Румынию и Венгрию. Самурайскую жертвенность маршала Рыдз-Смиглы воспели британские ифранцузские газетчики, но, как и «у нас», решительного удара за Западе по слабеньким германским частям, не последовало. Зато как ликовала Москва, как Вячеслав Михалыч и Иосиф Виссарионыч оттоптались на «уродливом детище Версальского договора», как злорадствовали и с партайгеноссе берлинскими лобызались-ручкались. Знали бы…

Вечером третьего октября направился в «буфет-столовую» при Минском горисполкоме. Сябры как-то ухитрились совместить два слова и превратить буфет плюс столовая в нормальный такой, уютный ресторанчик на два десятка столиков для номенклатуры среднего звена. Гулеванить не собирался, хотел затариться калорийными продуктами (икра, колбаса, сыр) перед рывком через госграницу — велика вероятность несколько часов бегать, а то и плыть по графикам рекордов олимпийских, расход калорий невероятный, организм прям истончается и истощается, словно горб у верблюда скукоживается…

Сделав заказ в «буфете», отошёл отужинать в «столовую», благо в одном зале и то и это… Все столики заняты, к некоторым на четыре персоны рассчитанным, дополнительно стулья приставлены — по пять-шесть человек приём пищи осуществляют. А угловой столик в одиночку занимает пьяный, с прищуром недобрым и кобурой распахнутой, капитан. Не армейский — энкавэдэшник, то есть, ежели брать по меркам РККА, так цельный подполковник.

А над столом картина — та самая из песни Владимир Семёныча, с заколотым витязем…

Конечно, мимо пройти не мог. Правда, диалог пошёл не так как у Высоцкого, но тоже интересно.

— Разрешите.

— О, бл, смельчак, — капитан широким жестом отмахнул-разрешил, — падай! Откуда сам?

— Москва, «Красная Звезда».

— Так и подумал, что столичный. Здешние все шарахаются как от чумного.

— Так хитрожопые они, понимают, что уходит, уходит время некогда славных ежовцев.

— Сука, — капитан замахнул полстакана водки, повторил, — сссука! Но в точку то как! Проходит время, но не прошло ещё! Ещё боятся, сссволочи. А ты не боишься?

— Чего?

— А возьму и прям здесь и сейчас шлёпну как врага народа, — чекист вынул из кобуры «вальтер», практически близнец того, из которого я укокошил Мехлиса, но трясти стволом картинно да показушно не стал, положил рядом с пустым стаканом, — хуль мне терять. Ты то московский, понимаешь всё и про меня и про Николай Иваныча.

— Поэтому один за столиком? Боятся вчерашние дружки, что их постреляешь, а себе последнюю пулю? Дабы в весёлой компании в ад шествовать?

— Смельчак! Ну-ка — бахни сотку за мою удачу!

— Да и двести не вопрос!

— Ого, солидно! Закуси, закуси, где так наловчился?

— Так у военного корреспондента командировки сам понимаешь куда. А там спирт в основном. После водка пьётся как водичка. Ты б, капитан, сопли прибрал. Ещё не факт что заметут. А если даже и прихватят — дела заранее все порешай, семье оставь денег как можно больше, им то тяжко придётся после ареста кормильца.

— Нет больше семьи, — чекист продемонстрировал ломаный, искривлённый палец с массивным обручальным кольцом, — ушла как с месяц жёнушка, три года прожили всего, а детишками не обзавелись.

— Продуманная стерва оказалась? Выходила то за героя-ежовца, наверняка с дальним прицелом — высокая зарплата