Терминатор 1938 - Алексей Николаевич Осадчий

военкор!

— Ого! Солидно! Только злоупотреблять не будем, так, чисто символически. Эх, как мы после разгрома япошек с Дмитрий Григорьичем нарезались. До сих пор воротит от спиртного, но по соточке можно, по соточке — святое дело.

— С самим товарищем Павловым выпивали, — непритворно восхитился комендач, — это ж надо!

— С ним. Состоял в группе прикомандированных, репортажи писал, конечно, под разными псевдонимами, чтоб вражеская агентуру запутать. Ну и дела специфические решать приходилось, не без этого. А теперь как в песне: «дан приказ ему на запад»! Европу идём освобождать! Такие дела, капитан.

Вагон-ресторан в поезде работал круглосуточно и шпионам всех мастей и рангов, от абвера до парагвайской разведки, абсолютно ничего не надо изобретать, — сиди скромно в уголочке, употребляй из графинчика для конспирации, поддакивай и слушай, слушай, слушай.

— Михаил Прокофьевич так и сказал, мол или грудь в крестах, или голова в кустах, — рубил воздух зажатой в кулаке вилкой здоровенный красномордый полковник, обращаясь к скромному флотскому лейтенанту, — вертись как хочешь, лейтенант, но чтоб завтра же к утру план приготовил.

— Невозможно, товарищ полковник, решительно невозможно. Все сведения по дислокации двухнедельной давности, ещё довоенные. По прибытии в штаб округа сразу же…

— Забудь, — бесцеремонно перебил старший по званию, — забудь слово невозможно и про штаб округа тоже забудь! Думаешь, там кто остался? Все в войсках! Мозгуй сам! Ты и моряк и поляк, тебе и карты в руки!

— Какой я поляк, — искренне возмутился лейтенант, — семьдесят лет как ссыльно-каторжные в Сибири.

— Но язык то знаешь!

— От бабушки, как родителей колчаковцы расстреляли, она воспитывала.

— Ну да, ну да, — показушно опечалился полковник, — читал твою биографию. Дядя герой Гражданской, командир партизанской армии, родители жизни не пожалели в борьбе за правое дело. Не посрами честь фамилии, пан Вайда. Да шучу, Виктор, шучу. Хотя на вид ты чистый пан, да и шпрехаешь по ихнему складно. А мама какой нации?

— Мама из сибирячек, то есть русская, конечно, с Ангары.

— Вооот! С великих сибирских рек родители — Енисей да Ангара, что тебя какая-то Припять! И найдёшь корабли пилсудчиков и уговоришь, чтоб дурака не валяли, сохранили свои лоханки.

Ни хрена себе, вероятно весьма юноша флотский однофамилец, а может и дальний родственник режиссёру Анджею Вайде. Так-так-так, а ведь будущему светилу польского кинематографа сейчас 13 лет, а отца его, Якуба Вайду, советские части в плен захватят, а после будет пан Якуб расстрелян в 1940. Чёрт, в голове «заискрило». Вот они — издержки всезнайства и абсолютной памяти, когда информация на эмоции накладывается… Нет, бежать и спасать Якуба Вайду бесполезно, остаётся лишь уповать на изменения произошедшие в «генеральной линии» данной реальности.

А лейтёхе, похоже выпала ответственная миссия — вступить в переговоры с командованием Пинской флотилии и упирая на варшавский (а может и краковский, тут не спец) говор и шляхетские корни убедить сдать кораблики в целости-сохранности, не взрывать, не курочить. Наверняка создана спецгруппа при штабе Белорусского Особого Военного Округа и лейтенант Вайда как моряк (а подставного, переодетого в китель флотский чекиста быстро выкупят, особая специфика) по замыслу московских мыслителей куда как быстрее найдёт общий язык с «оппонентами».

Хм, а ведь поляки, что служили в Пинской флотилии хоть и притопили в прежней реальности свои «коробки», но потом, уже в пехоте многие успели и с РККА поцапаться и с вермахтом. А при изменившихся исходных данных, после подвига эсминца «Гром» на Балтике, может и на Припяти передумают без боя гробить мониторы, бронекатера и канонерки бравые морские офицеры Речи Посполитой. Ясен пень, что авиация раскатает кораблики в хлам, но Советскому Союзу нужны неповреждённые суда, заполучив половину Польши товарищ Сталин возмечтает о большем. А там и Висла и Одер…

Пожалуй, погорячился, предложив парагвайским шпионам подслушивать совсекретные разговоры в вагоне-ресторане, ни хрена бы не поняли, кто что изрекает, жутчайшая разноголосица и дым коромыслом. Сидящие через столик авиаторы пьяно но дружно грянули про спокойствие границ и стальные руки-крылья, аж подстаканники запрыгали. Два майора артиллериста и танковый подполковник лишь неодобрительно скривились, но буйство «крылатого» старлея и двух лейтенантов-техников пресечь не решились. Тут, стопудово орден Боевого Красного Знамени на груди старшего лейтенанта и нога в гипсе (у стенки вагонной дрожат-вибрируют два костыля) перекрыли возмущение от борзости младшего по званию. Гипс свежий и гробанулся летун по дури — словил кочку на новой площадке (я не парагвайский шпион, могу все разговоры одновременно фиксировать и шум-гам не помеха). Другое интересно, всех «халкингольцев», за кем числятся пара-тройка сбитых самураев, велено перекинуть на запад, дабы при вероятном, а скорее неизбежном столкновении с польскими асами напрямую, в воздушном бою оценить степень их подготовки, сравнить с японцами, выявить сильные и слабые стороны как машин, так и пилотов.

Разумно, разумно. И здесь уже и ежу и ужу понятно — военно-политическое руководство СССР готовится к будущим битвам и сражениям, заглядывая ой как далеко за пределы пока ещё не добитой панской Польши.

Официантом трудится здоровенной и мрачный усач, сперва никак понять не мог, кого напоминает. Ба! Да вылитый же Руднев, комиссар Семён Руднев из «Думы о Ковпаке». Понятное дело, не нынешний реальный Руднев, а актёр позднесоветского периода. Чутко прислушивается угрюмо-вежливый общепитовец к разговорам застольным, всем видом своим демонстрируя недовольство расхлябанностью и разболтанностью красных командиров.

Я без вещей, всё по карманам пиджака разложено, потому сразу предупредил «Руднева» о намерении «посидеть до Минска», добавив четвертной к просьбе придержать полдюжины пива, не выставить жадным на алкоголь краскомам. Официант понятливо кивнул и держал место при редких моих выходах «проветриться». Когда до Минска оставалось часа полтора-два, «Руднев» начал опускать плотные, в двойной брезент шторы на окна, решительно пресекая возражения поддатых выпивох.

— Товарищи офицеры, светомаскировка, получен приказ из штаба округа.

Против приказа да из такого высокого штаба никто не возразил. Только дым табачный через пять минут превратил вагон-ресторан в настоящий газенваген. Хоть никотин и прочие дымы и смолы вред организму киборга не нанесут, ещё из первой жизни терпеть не могу вонь сигаретную (пардон, папиросную, сигареты здесь и сейчас не в моде) рассчитался, вышел в тамбур. До купе недалеко — вагон соседний с рестораном. И тут явственно так, «в цвете-запахе» вспомнился фильм Станислава Говорухина «Благословите женщину», эпизод как ехала главная героиня с мужем-полковником к месту службы супруга и утром 21 июня накрыли их поезд «Юнкерсы». На секунду даже показалось — сейчас начнётся, захотелось рвануть дверь, сломаю без вопросов и прочь из вагона, в лес, подальше от опасности.

Стоп! Стоп! Тысячу раз стоп! Сейчас не июнь сорок первого, сейчас сентябрь тридцать девятого. И — «уже не совсем тот сентябрь». И в моих силах сделать ещё более «не тот июнь», того самого страшного и кровавого сорок