Воспоминания о Штейнере - Андрей Белый

Эти "уроки" с Шолль были нам весьма нужны.

Наконец, — уже явная помощь Штейнера: надвигалась постановка "МИСТЕРИЙ"; язык "МИСТЕРИЙ" — трудный. Доктор высказался в том смысле, что МНЕ НЕОБХОДИМО ЗАРАНЕЕ ОЗНАКОМИТЬСЯ С МИСТЕРИЯМИ (ведь одна из им мне данных, первых медитаций, — видоизмененный текст одной из "МИСТЕРИЙ"); МНЕ НАДО ИХ ПЕРЕВЕСТИ. В результате этого высказанного им кому — то пожелания у нас появилась фр. Ганна, хорошо знающая русский; каждый день она диктовала текст нескольких сцен, а я спешно его записывал, чтобы, имея ПОДСТРОЧНИК (свой), по нему до мистерий проходить текст их.

Это было прямо необходимо: в показе "МИСТЕРИЙ", в тексте, в ритмах, соединенных с красками костюмов и с расположением макетных знаков я разглядел нечто, имеющее отношение: 1) к миру моих медитаций, 2) к иным из тех, мною найденных схем, которые я носил к Штейнеру.

Соедините все: 1) медитации, 2) приготовление отчетов Штейнеру, 3) лекции — ракурсы Эллиса, 4) беседы с фр. Польман — Мой, 5) ежедневные обязательные часы у Матильды Шолль, 6) ежедневные занятия с фр. Ганной.

Дня не хватало: нас спешно репетировали к "МИСТЕРИЯМ"; сквозь все эти часы откуда — то, уже не видный, — глаз педагога — доктора.

Лишь впоследствии я оценил, до чего все эти занятия, вместе взятые, складывали систему, зерна которой внутренне показывались нам доктором (в его кабинете).

После "МИСТЕРИЙ" он уже реже принимал (все же, — часто); но именно в знаках "МИСТЕРИЙ", в увиденном на представлении, я видел ту ОСНОВУ ДАЛЬНЕЙШЕГО, исходя из которой уже мог самостоятельно копошиться; и я понял: до "МИСТЕРИЙ" доктор сам подготовлял нас к ним.

Эта забота о всем быте "ЗАНЯТИЙ", извне не связанных с его "УРОКОМ", являла в нем педагога огромной силы: педагога, воспитывающего свободу "ВЗГЛЯДА" там, где его подавляющий авторитет мог быть в иные минуты препятствием к ней.

Так тонко заботясь о нас, он в другом отношении как бы дал знак, чтобы нас "ЗАБЫЛИ". И мы "ЗАБЫЛИ" нечто о себе, и все о нас "ЗАБЫЛИ"; забыли мы, что мы — не "ЧЛЕНЫ", что у нас нет билетов, что нам по уставу не разрешено: 1) покупать курсы, 2) посещать лекции для членов, 3) "МИСТЕРИИ" и т. д. О нас забыли все: шесть месяцев мы, безбилетные, бывали всюду: в Мюнхене, в Кельне, в Базеле, в Берлине; и уже не помню, не знаю, как мы оказывались ВСЮДУ. Мы "ЗАБЫЛИ", что принимают после "ВСТУПИТЕЛЬНОГО" курса; и о нас забыли, что нам эти "КУРСЫ" нужны.

Вспомнив в декабре, что мы "НЕ ЧЛЕНЫ" (а мы зажили прочно в "ОБЩЕСТВЕ" с июня), мы переконфузились. Думаю, что в забвении нас в одном отношении и в "НЕЗАБВЕНИИ" в другом, — особая, тонкая, деликатная педагогика, а не просто "ЗАБВЕНИЕ".

Но, будучи деликатен, добр в одном отношении, доктор "ПРИСТРУНИВАЛ" в другом (подчас — неожиданном): помню, одна из нашей "ТРОЙКИ" вновь пришедших, написала по просьбе доктора какие — то даты из своей биографии; доктор, увидев почерк, сказал: "Если вы не в состоянии написать отчетливым почерком это немногое, — я не в состоянии буду продолжать с вами дальше!"

Свобода, забвение — в одном: и требовательность до педантизма в другом.

Пересечение того и другого — в утончениях все той же педагогики, нити которой нам не всегда были видны.

25

Рудольф Штейнер был и педагог, в обычном, внешнем смысле; с молоду он давал уроки; он воспитал к действительности совершенно отсталого ученика, от которого отказались все и которого врачи относили к категории идиотов; и это воспитание к жизни "идиота" он совершил в эпоху своей молодости, в эпоху, когда он сам образовывал себя и научно, и педагогически. Он и позднее, где нужно, любил давать уроки в чисто внешнем смысле: Шолль — уроки высшей математики; Смите — эвритмии, М. Я. Штейнер — уроки рецитации.

Кроме всего: его печатные взгляды на воспитание ребенка удивительны не только оригинальностью идей, но и тем, что он создал школу педагогов, практически применивших его идеи до конкретного изменения деталей программы преподавания: истории, математики, физики, искусств, ремесел; он читал им удивительные педагогические курсы[223] (иные из них напечатаны). Не ограничиваясь и воспитанием педагогов, он лично входил в быт жизни детей Вальдорфской школы; он знал их всех поименно; часто являясь среди них, следя за их развитием; педагоги его ознакомляли со всеми мелочами жизни школы. Перед смертью он выдвинул проблему организации на новых началах университета для юношей и девушек, окончивших курс Вальдорфской школы (12-ти классной).

Но характеристика его педагогических идей, описание методов предметного преподавания, круга предметов, их чередования и т. д. есть уже тема специального исследования по педагогике, т. е. один из томов, от которых я должен отказаться, ибо тема моя — сама личность педагога; поэтому здесь я понятие "ПЕДАГОГ" беру не в академическом смысле, а в личном и внутреннем.

26

В Рудольфе Штейнере, "внутреннем учителе", раскрывался педагог, незаметно окрыляющий ученика свободою и непредвзятостью; и тут педагог сливался с мыслителем; автор "ФИЛОСОФИИ СВОБОДЫ" показывал в годах общения с учениками ученикам, что опыт вживания в философию свободы — уже не философия, а самый путь свободы в нас; и этот путь имманентен пути посвящения; более того: путь посвящения нашего времени — путь посвящения в свободу; в христологических курсах своих он наглядно вскрыл, как эта воистину человеческая свобода вскрылась впервые в личности Иисуса, как свобода от кармы; а по существу, все наши несвободы, начиная от быта, условностей суждения, общественного мнения, суть последствия социальной кармы, корни которой — карма личности; но путь освобождения не есть путь освобождения лишь "ОТ ЧЕГО-НИБУДЬ", но и "ДЛЯ ЧЕГО-НИБУДЬ"; и это "ДЛЯ ЧЕГО-НИБУДЬ" — творимая действительность более совершенной вселенной, с которой мы имманентны сперва там, где ставим себе свой идеал; но идеал в свою очередь уже живет в любой из наших идей; философия свободы есть рассказ о том, что абстрактный идеализм, данный нам в идеях, лишь зародыш конкретности, которая уже не только идеализм, но "идео — реализм"; и даже не идео — реализм, а целое круга абстрактных миросозерцании. Свобода в реализациях идеала, т. е. свобода не "ОТ ЧЕГО-НИБУДЬ" (как в буддизме), а: "ДЛЯ ЧЕГО-НИБУДЬ" и есть одновременно: и новая философия, и "новый" подход к исторической проблеме пути. И "УЧИТЕЛЬ" Штейнер, в книге, озаглавленной "КАК ДОСТИГНУТЬ ПОЗНАНИЯ СВЕРХЧУВСТВЕННЫХ МИРОВ"[224], свой основной философский лозунг ставит именно, как задачу пути посвящения; нельзя стать "учеником", пока не станет ясно: "ВСЯКАЯ ИДЕЯ, КОТОРАЯ НЕ СТАНОВИТСЯ ДЛЯ ТЕБЯ ИДЕАЛОМ, УБИВАЕТ В ТВОЕЙ ДУШЕ НЕКУЮ СИЛУ; НО ВСЯКАЯ ИДЕЯ, СТАВШАЯ ИДЕАЛОМ, СОЗДАЕТ В ТЕБЕ ЖИЗНЕННЫЕ СИЛЫ"[225] ("КАК ДОСТИГНУТЬ…", стр.20, Русск. изд., 1918 года).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});