Воспоминания о Штейнере - Андрей Белый

Но этот жест отстранения ничто не подсек во мне, лишь отвердив решение с ним быть правдиво смелым, ибо другое, принятое им, легло в основу "МОЕГО"; отстранение листа схем означало: "До сей черты ваши схемы — схемы над опытом, а с этого пункта они уже — "РАССУДОЧНАЯ СПЕКУЛЯЦИЯ"".

Подчеркнул это просто с деловитою, чуть шутливою добротой. И готовясь к следующему свиданию, я опять принялся со смелостью за бешеное черчение, рисование; даже — раскрашивание; до "ЗОЛОТОЙ" и "СЕРЕБРЯНОЙ" красок еще дело не доходило: они появились уже в поздней фазе, когда возникли сложности при продолжении в этом роде работ доктору: в последний раз я явился с туго набитым портфелищем, напоминающем в раскинутом виде "КАРТИННУЮ ВЫСТАВКУ А. БЕЛОГО"; следующее появление к доктору в этом стиле взывало к… ручной тележке.

20

Итак — вот еще "КЛАСС" средь многих существовавших классов; "КЛАСС" характера сдачи Штейнеру отчетов о работе и установке в ретуши к работе МЕТОДА самостоятельности; не все попадали в такой класс; я — попал; были и иные, которых он вел так именно; других вел иначе; сколько мне неизвестных "КЛАССОВ" таили эти личные работы; "КЛАСС" — эвритмии; "КЛАСС" для пасторов. И т. д. И т. д.

В "ТЕХ" классах я не был; в "ЭТОМ" — был. Я не описываю конкретно всего, вынесенного мной в одном этом классе и как "ЭСОТЕРИКА", и как "ЭКСОТЕРИКА"; скажу лишь: моя книга "ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ САМОСОЗНАЮЩЕЙ ДУШИ", писанная в 1929 году[218], началась в 1913 году, как познавательное оформление в зерне первой недели "работы" Штейнеру. Моя попытка — лишь намекнуть, почему мы временно старались не отлучаться от доктора: сидеть при нем; издали казалось без дела; на самом же деле — "ХЛОПОТ ПОЛОН РОТ". Мы учились всему тому, о чем говорю, и многому другому.

Потом учились — "НЕ УЧИТЬСЯ", а отъезжать и быть без него.

Если я и упомянул внешне и о своем "ЛИЧНОМ КЛАССЕ" в первых годах у доктора, так это потому, что в нем для меня — сплетение ТЕМ: 1) изучения литературы, 2) тренировки внимания, 3) познавательного оформления медитаций, 4) сведения всего этого в ЦЕЛОЕ, как связь линий "ЭСО" — с "ЭКСО". Тут вынашивался и личный опыт о телах, и моя книга "О Гете"; креп собственный подход к антропософии именно в этих заходах к доктору и в его толчках к собственному чтению фактов, напоминающих позднее едва ли не ОТТОЛКИ от него.

Считаю постановку "СВОЕГО" антропософского голоса делом рук доктора.

21

Так он рождал меня в потугах к самостоятельности; так он рождал скольких! Каждого — по — своему.

Об этом "ПО-СВОЕМУ" и хотелось лишь здесь намекнуть.

22

К описанным, если не классным занятиям, то все же ЗАНЯТИЯМ с доктором были привлечены иные из нас; я знаю случаи: люди, владевшие рисунком и кистью, закреплявшие нечто от имагинации, медитаций, — вели дневники рисунков (и я своими "УРОДЦАМИ" к ним примкнул); отчет был регистрацией в рисунках с ними бывшего; доктор давал драгоценные разъяснения; учил по тональности красок и целому линий определять связь имагинативных "отпечатков" с особенностями в строении эфирного и астрального тела; этим поворотом внимания от "МИСТИКИ" рисунка к его ФИЗИОЛОГИИ он менял рельеф внимания учеников, подчеркивая: нечего еще говорить о прямом касании существ духовного мира: касание это происходит не непосредственно; лучше говорить о промежуточных проводах касания, ибо вздрогнувшее "око" видело не "СУЩЕСТВО", а, так сказать, нажим "СУЩЕСТВА" на соответствующий орган эфирного тела, реагировавший вспыхом цветов и форм; при оживлении эфирного тела лопасти тела, эмансипируясь от чувственности, получают возможность иметь контакт с существами, не имеющими физического тела, но — эфирное (стихийные духи, ангелы). Задания ученика: 1) в умении сквозь чувственное восприятие прощупать его в изнанке контакта с эфирным телом, 2) в умении отделять эти пласты для осаждения в сознании образов, 3) в умении не отнести ОБРАЗ восприятия к существу его; образ — чувственная субъекция, движимая субъекцией вздрога эфирного органа, этой пуговки звонка при нажиме "РУКИ". Теоретически в книгах доктора все указано; практически же, имея ОБРАЗЫ внутри своей медитации, или трудно удержаться в границах трезвости, чтобы увидеть вместо существа — эфирный ритм в "фантомной"[219] форме, соответствующей ГОРЛУ, ПЕЧЕНИ, КИШКАМ ТЕЛА; людям же ариманизированным трудно верить, чтобы субъекция их все же была НАЧАЛОМ ТОГО МИРА (не СУЩЕСТВОМ — сигналом существа в организме). Люди ж люциферические тут именно, впадая в экстаз, слишком верили действию знака в них, смешивая знак с его духовным источником.

Переносом внимания на изучение СУБЪЕКЦИЙ доктор в ретушах к ним давал нечто ТРЕТЬЕ, нейтрализующее и люциферическую "веру", и ариманическое безверие. Для АРИМАНИКОВ в его трезвых, конкретных указаниях, напоминающих манипуляции врача — диагноста, открывалась впервые возможность "ВЕРИТЬ", ибо им показывалось ими же добытое опытное сырье (эфирные импульсы и температура образа), всосанное незаметно, движением только мысли (двигалось от мысли эфирное тело); видя в анализе первых подсмотров научную трезвость, они расколдовывались от страха перед "СУБЪЕКТИВИЗМОМ"; и дорога исследования медленно подготовляла их к стезям, от которых доселе они сами себя отрезывали.

Наоборот: для ЛЮЦИФЕРИКОВ указующий взгляд доктора подчеркивал: первые отношения с "ПОТУСТОРОННИМ" — только физиология (посюстороннее): не ангелы, черти, а горло, кишки, мозг (хотя РИТМЫ колебаний, хотя вызванные не чувственным агентом, а мыслью, однако — не внятные без алфавита, или — физиологии).

Мы все — АРИМАНИКИ, ЛЮЦИФЕРИКИ, т. е. склеротизированные неравновесия: и в "МИСТИЧЕСКИХ", и в "СКЕПТИЧЕСКИХ" восприятиях; мы — морок материальной "ОБЪЕКТИВНОСТИ" плюс морок мистических иллюзий. Вспомните: первый итог самопознания в героем "МИСТЕРИИ" Штейнера: явление Люцифера и Аримана[220]; метод, подсказываемый Штейнером, — обращение внимания на то, в какой сфере следует искать ответа на вопрос: "ЧТО ЖЕ Я ВИЖУ?"

Он — в овладении вниманием: "КАК" я гляжу? "ЧТО" вижу есть "КАК" гляжу: ритм эфирного тела; а ЛЮЦИФЕРИК отваживался от "МИСТИКИ" своего "УЖЕ"; и понимал, что не "СУЩЕСТВА" говорят с ним, а его же органы; но: никогда не раздавливалась в нем ПРАВАЯ его смелость ИМЕТЬ СУЖДЕНИЕ О ВИДЕННОМ. Доктор не говорил никогда: "Где вам увидеть!" Наоборот: указав на СУБЪЕКТИВНУЮ сторону образов, подчеркивал задание: исследовать СУБЪЕКТИВНОСТЬ не спекуляцией рассудка, а спекуляцией имагинативной, т. е. диалектикой ОБРАЗО-ТВОРЧЕСТВА в нас, которая должна стать послушной клавиатурой в руках пианиста.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});