Аквамариновое танго - Валерия Вербинина

– Сударыня, я же сказал, что мы сами разберемся. Инспектор Лемье! Проводите, пожалуйста, госпожу баронессу. Я искренне сожалею, сударыня, но вам больше нельзя здесь находиться…

И комиссар Бюсси отступил, а точнее, скрылся в своем кабинете и захлопнул дверь.

– А вот и Дюфайель, – сказала Амалия, кивая на высокого, полного господина с небольшой бородкой и умными глазами. – Готова поклясться чем угодно, что он явился сюда требовать освобождения своего клиента. И раз налицо еще одно покушение, ему не смогут отказать.

– Мне очень жаль, – пробормотал Анри.

У него было такое растерянное лицо, что у Амалии пропала даже охота злиться. Пишущая машинка не найдена, помада убедительным доказательством не является, Жак Бросс нападавшего не признал… Что еще? Нападение на Еву Ларжильер? Но мэтр Дюфайель достаточно опытен, чтобы повернуть все так, что Еве все приснилось, и даже следы на ее горле, зафиксированные медиком, ничего не дадут… К примеру, они были там и раньше! И вообще, как вы смеете обвинять в трех убийствах уважаемого члена общества, прекрасного молодого человека, который…

Когда Амалия проходила мимо адвоката, взгляды их скрестились, и по усмешке Дюфайеля она поняла, что он уже считает себя победителем. Этого Амалия не могла стерпеть.

– Если будет доказано, что это вы, мэтр, подали идею стрелять в Делотра, вы с треском вылетите из адвокатского сословия, – сказала она вслух.

– То, что вы говорите, сударыня, чистейшая клевета, – хладнокровно отвечал адвокат. – Впрочем, ни для кого не секрет, что с возрастом люди теряют способность связно мыслить…

И, оскорбив Амалию, он прошел дальше, как ни в чем не бывало, массивный, самодовольный, гордо неся свое брюхо с блестящей на нем золотой цепочкой.

– Свинья, – в сердцах сказал Анри.

Амалия сжала его локоть.

– Не поддавайтесь, инспектор… Ясно же, что именно этого он хочет. До встречи завтра, в субботу. Не забудьте: в шесть часов.

И она удалилась, высоко неся голову, словно только что не потерпела самое обидное из поражений – когда ты знаешь, что прав, абсолютно, ослепительно прав, и ничего, ничего не можешь поделать. Королева, в восхищении подумал Анри, просто королева. Неужели Бюсси действительно отпустит Ансельма? Три убийства, покушение на Бросса и на Еву – что еще надо, черт побери?

Когда комиссар наконец принял Анри, лицо у него было такое хмурое, что инспектор сразу же приготовился к худшему. Нервно двигая нижней челюстью, Бюсси заговорил:

– Дюфайель может твердить что угодно, я не позволю делать из себя посмешище… Эрнест Ансельм отпущен, но не имеет права покидать город. Слов нет, эта русская баронесса порой чертовски навязчива, но… но я же понимаю, что она права, черт побери! Это его рук дело…

Он умолк, потирая подбородок.

– Конечно, если бы меня обвиняли в трех убийствах, я бы первым делом постарался сбежать, – угрюмо продолжает комиссар. – Поэтому вот тебе мой приказ: делай что хочешь, но не упускай Ансельма из виду. Если он попытается удрать из Парижа, мы будем иметь право арестовать его, а тогда уж мы его не выпустим…

– Надо найти того, кто стрелял в Делотра, – негромко говорит Анри.

– Кого ты учишь, черт побери! Само собой, я этим займусь. Ступай…

* * *

Возвращаясь домой, Амалия вспомнила: что Ксения говорила ей, что пригласила на ужин Габриэля, Эрве и Еву. Сестра графа тоже согласилась прийти, но после долгих уговоров.

– Я никак не могу поверить, что вы действительно хотели убить того… того человека, – пожаловалась Бланш. – У вас нет права отнимать жизнь у другого… по крайней мере, я в это верю, – несмело добавила она.

– Это кюре Моклер вас этому научил? – поинтересовался Габриэль.

Ксения услышала, как открывается дверь, поднялась с места и, извинившись, вышла в прихожую.

– Прости, мама, мы сели за стол без тебя… Что-то случилось?

– Кто-то стрелял в старшего Делотра и оставил метку помадой… Эрнеста Ансельма отпустили.

Ей пришлось еще раз повторить эту новость собравшимся за столом. Ева медленно положила вилку. Габриэль нахмурился.

– Черт знает что такое… Простите, дамы! Как они могли отпустить его?

Он явно был расстроен.

– Мне ужасно совестно, Ева, что я вас во все это втянула, – сказала Амалия. – Я не думаю, что есть какая-то опасность, но я все же настаиваю, чтобы вы ночевали у нас. Выстрел в Делотра мне совсем не нравится…

– Я никого не боюсь, – отозвалась Ева с подобием улыбки.

– Тем не менее нам всем будет спокойнее, если вы останетесь здесь.

Вечер получался не слишком веселым. Ужин закончили в молчании, а когда Ксения включила радио, оттуда послышался голос Лили, который пел:

На знамени БастилииТри королевских лилии,Комендант Бастилии —Старый Себастьян.Четыре бастионаВ крепости Бастилии,Ворота открываетСкрипучий кабестан.Субчиков-кандальниковВ крепости БастилииСупчиком капустнымКормит Себастьян,Если забастуютСубчики в Бастилии,Комендант им крикнет:«Баста! По местам!»

Ева передернула плечами.

– Лично мне больше нравится песня о старом пирате, – сказала она.

* * *

…Сидя в машине возле особняка Эрнеста Ансельма, Анри поглядывал на часы. Было видно, как в спальне преступника движется его тень. Наконец он сел в кресло и взял газету.

Хлопнула дверь, из дома вышла мадам Лами. В свете фонарей Анри разглядел ее красное манто с соболиной оторочкой, шляпу с перьями и туфли на высоких каблуках. Через минуту безутешная вдова села в машину. Услышав урчание мотора, Анри усмехнулся.

– Вот так, значит? – сказал он себе. – Ну-ну…

Он поглядел на неподвижный силуэт Ансельма в окне второго этажа и, решившись, поехал следом за его матерью.

Улицы, перекрестки, встречные машины, памятники на высоких постаментах, сумерки, перетекающие в вечернее небо. Париж. Париж. Как все это бросить, как оставить? И очень даже легко, если над тобой нависает обвинение, попахивающее смертной казнью…

Увлекшись своими мыслями, Анри едва не потерял из виду машину мадам Лами. Ясно, куда она направляется – к вокзалу…

– Ваш багаж, мадам? – Предвкушая хорошие чаевые, к богато одетой даме подскочил услужливый носильщик.

– У меня нет багажа.

Какой-то толстяк, сидя в зале ожидания, читал газету. Завидев мадам Лами, он переменился в лице, но тотчас же справился с волнением и вложил ей в руку два плотных билета.

– Четвертый путь… Купе первого класса целиком, как просили… Поезд отходит через десять минут, поторопитесь!

Даже не поблагодарив его, не попрощавшись, мадам Лами побежала на четвертый перрон.

«Куда она делась?»

Анри потерял вдову из виду и заметался. Потеряв голову, он вбежал в зал ожидания и с ходу налетел на толстяка, который, сложив газету, как раз собирался уходить.

– Дюфайель! – вне себя заорал инспектор. – Вам это с рук не сойдет, слышите? Не сойдет!

Адвокат хотел протестовать, возмущаться… Но первое же движение – он машинально, как всякий уличенный, втянул голову в плечи – выдало его. Он кинул вороватый взгляд в сторону поездов.

– Экспресс Париж – Брюссель отходит с четвертого пути… Повторяю: экспресс Париж – Брюссель…

Оттолкнув Дюфайеля, который замешкался у него на дороге, инспектор помчался так быстро, словно у него за спиной выросли крылья. Поезд уже отходил от перрона.

Опережая кондуктора, который собирался задержать его, Лемье на бегу выхватил удостоверение и замахал им.

– Полиция! Прочь с дороги!

Вытаращив глаза, кондуктор только смотрел, как инспектор догнал последний вагон и вскочил на подножку. Поезд набирал ход, но Лемье открыл дверь и уже проскользнул вовнутрь.

– Ну дела! – сокрушенно сказал кондуктор подошедшему к нему носильщику. – Сбесились они там все, что ли?

Носильщик не знал, что можно на это ответить, и на всякий случай пожал плечами.

* * *

Между тем мадам Лами, захлопнув дверь своего купе (в котором, если вы не забыли, ей принадлежали оба места), сняла шляпку, парик и перевела дух. Изображать собственную мать Эрнесту Ансельму было чертовски неудобно. Особенно его раздражали каблуки, к которым он совершенно не привык. Сбросив туфли, он со вздохом облегчения вытянул ноги, но тут в дверь постучали.

– Ваши билеты, пожалуйста!

Ругнувшись про себя, беглец снова надел парик и шляпку, бросил на себя взгляд в зеркало и, убедившись, что все в порядке, открыл дверь. Но на пороге стоял вовсе не проводник, проверявший билеты…

* * *

Анри шел через вагоны, натыкаясь на чемоданы, наталкиваясь на пассажиров и то и дело выслушивая в свой адрес саркастические замечания. На тот ли поезд он сел? Может быть, он ошибся и «мадам Лами» (он почти был уверен, что под красным манто скрывался не кто иной, как ее сын) перехитрила его и теперь едет в другом поезде?

– Полиция, – сказал он проводнику в спальном вагоне, показывая удостоверение. – Я ищу даму в красном манто с меховой каймой. Может быть, она едет здесь?