Повседневная жизнь Арзамаса-16 - Матюшкин Федорович

Первые получившие разрешение на проведение взрывных опытов специалисты — асы своего дела, К. И. Щелкин, Л. В. Альтшулер, Д. М. Тарасов, хотя их профессионализм не вызывал никаких сомнений, обязаны были следовать жесточайшим условиям проведения эксперимента. Все, в том числе военизированная охрана, должны были быть заблаговременно удалены…

К середине 1948 года понимание необходимости специализированных служб по технике безопасности стало очевидным. Приказом П. М. Зернова была регламентирована ответственность всех должностных лиц за обеспечение безопасности на вверенных им участках. Но и при таком высоком уровне контроля отсутствие на объекте специальной службы охраны труда и техники безопасности нередко приводило к нарушениям. Все сведения об этом сосредоточивались в местных службах госбезопасности. Отсюда информация о нарушениях в обобщенном виде поступала руководителям объекта. Полученные сведения заставляли директора КБ-11, начальников лабораторий издавать приказы, уточнявшие порядок учета, хранения и выдачи взрывчатых и специальных материалов. Павел Михайлович обращается в высшие инстанции с просьбой ускорить создание специальной службы по технике безопасности и охране труда, но все-таки прошел еще год, прежде чем сформировался отдел по технике безопасности.

Количество несчастных случаев на производстве постепенно увеличивалось. В 1949 году их было 53, в том числе 8 профессиональных заболеваний, вызванных радиационным воздействием. Это сразу же стало предметом обсуждения руководителей объекта и министерства, после чего была создана система медицинского обслуживания сотрудников, включая обследование и профилактику.

Конечно, создание специального органа и издание инструкций еще не гарантирует безопасность. В. А. Цукерман отмечал, что официальные инструкции не исчерпывали всего свода правил, которыми руководствовались экспериментаторы. Существовали многочисленные неписаные нормы, вырабатывавшиеся в ходе практической деятельности. Ну и, конечно, выручал высокий уровень квалификации. За полигоны на объекте отвечали не просто кадровые офицеры, но и классные специалисты в своей опасной профессии. Все они имели высшее инженерное образование. Полигон на объекте возглавлял Г. П. Ломинский, выпускник Артиллерийской академии. До приезда в КБ-11 он руководил НИИ Главного артиллерийского управления. Начальниками испытательных площадок были офицеры инженерных войск Ю. А. Ворошилов, П. С. Повышев, И. П. Михеев и другие.

Отдавая должное всей совокупности факторов, обеспечивавших достаточно высокий уровень техники безопасности в КБ-11, В. А. Цукерман считал, что и Его Величество Случай бывал благосклонен к экспериментаторам, выручая их. Но на случай, судя по всему, не очень полагались. Ни одна более или менее серьезная производственная травма, ни одно происшествие не оставались без внимания и соответствующей реакции. И, как правило, выход находили не в дальнейшем ужесточении требований к технике безопасности, а в другом. Так, от электродетонаторов, доставивших немало хлопот при «общении» с ними, сумели отказаться вовсе, разработав новые средства инициирования. С 1948 года степень безопасности взрывных экспериментов резко повысилась и одновременно определились пути создания надежных схем подрыва «изделия».

Не только взрывная тематика доставляла большие хлопоты с точки зрения безопасности. Гораздо опаснее была радиоактивность — невидимый и серьезный противник

Зимой 1960 года случилась авария на производстве, которая грозила безопасности населению всего города. Весь состав рабочих и ИТР, несмотря на мороз, был выведен из помещения. В производственном корпусе уже находился директор Б. Г. Музруков. Доза в рабочем помещении раза в три превышала допустимую. При включении дозиметры издавали мелодичный звон, сигнализирующий о повышенной радиоактивности. Директор весьма оперативно привлек к работе нужных специалистов. Исследовав ситуацию, сделали вывод, что при таком превышении активности в эвакуации не было необходимости. Приняли решение выяснить и устранить причину.

Основным производственным оборудованием в зале были боксы из органического стекла, соединенные в общую линию. Видимо, не очень герметичные, что и приводило к утечке радиоактивных газов и аэрозолей в зал.

Решение по сегодняшним представлениям было просто поразительным. Использовали пластилин. С помощью счетчиков разыскивали неплотности в боксах и замазывали их. Показатели загрязнения заметно уменьшились. Вечером возникла еще одна идея: в темноте должна быть хорошо видна люминесценция аргона — основного газа, заполняющего линию. Действительно, когда погасили свет, внутренний объем бокса стал светло-голубым. В местах утечки газа интенсивность свечения была выше, чем на остальных участках.

Семь дней и ночей велась упорная борьба за снижение уровня радиоактивности в воздухе производственного корпуса. К концу этого периода активность в помещении лишь слегка превышала допустимый уровень. На протяжении всего этого срока Борис Глебович отлучался на какие-нибудь два-три часа в ночное время. Он был на самых ответственных участках, не опасаясь уровня радиации. Его уговаривали, пытались объяснить, что для радиоактивных газов все равно, оператор ли это установки или директор предприятия. Эти уговоры мало помогали. В итоге при контроле уровня радиоактивности в организме оказалось, что директор получил на порядок больше условных единиц кюри, чем другие участники ликвидации аварии.

Человек «старой закалки» Б. Г. Музруков считал, что руководитель подразделения, несущий всю полноту ответственности за технику безопасности, должен сам присутствовать на наиболее опасных участках.

Характерная деталь! Рабочие, осознавая в общем-то опасность радиации, порой пренебрегали ею в силу чисто материальных соображений. Был такой любопытный эпизод. Однажды в цехе рабочим отменили спецпитание под предлогом того, что загрязненность воздуха «спецпродуктом» стала ниже допустимой нормы. Рабочие быстро нашли «выход» из создавшегося положения… При следующей проверке содержание урана в воздухе оказалось именно на том уровне, при котором полагалось спецпитание. Что было, то было… Несмотря на улучшенное в сравнении со всей страной продовольственное снабжение ядерного центра, послевоенные годы далеко не были для его обитателей, в том числе и занятых на специальных работах, периодом «продовольственного благополучия».

Отстающим направлением считалось обеспечение экологической безопасности. Перелом наметился лишь в 1954 году. Многое пришлось наверстывать. В первую очередь это касалось ущерба, нанесенного окружающей среде. Из-за отсутствия специального могильника загрязненные радиоактивными веществами промышленные отходы вывозились и сжигались на одной из отгороженных площадок в зоне объекта. Ввиду того, что не было специальной промышленной канализации, сброс активных и токсичных веществ сначала производился в реку Сатис без очистки. Загрязненность реки превышала в некоторых местах допустимые нормы в две тысячи раз. И только с середины пятидесятых годов за решение проблемы очистки взялись более или менее основательно. Самостоятельная дозиметрическая служба на объекте была организована тоже в это время, в 1954 году.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});