Сердце ждет любви - Сюзанна Энок

Салливан никогда не ходил вокруг да около, когда можно было сразу перейти к делу. Из-за этого он не раз попадал в затруднительное положение, но Брэм всегда ценил его прямоту. Его друг во многом напоминал Розамунду. Стараясь говорить тише, чтобы его не услышали окружающие, Брэм, насколько смог коротко, поведал Салливану о дружбе Косгроува с Лестером, о долге в десять тысяч фунтов и о том, каким образом маркиз хотел получить его. Он только скрыл свое участие и отвергнутое Розамундой предложение. Когда он закончил, его друг уже не смотрел на него с усмешкой.

— А еще говорят, что я не разбираюсь в людях, — проворчал он. — Я никогда не понимал, почему ты продолжал называть эту грязную свинью своим другом, Брэм. Хоть со зрением у тебя все в порядке?

— Больше не называю, — покраснел Брэм. Салливан посмотрел на него:

— Правда?

Пожав плечами, Брэм мыском высокого сапога отшвырнул камешек.

— Не было бы смысла рассказывать тебе эту историю, если бы я не собирался кое-что предпринять.

— Часто в твоих поступках трудно разглядеть смысл.

— Довольно справедливо. — А как он мог признаться, что неожиданно решил стать героем, ни разу в жизни не совершив ничего подобного, и, похоже, уже все только испортил? — Я хорошо знаю, что представляет собой Кинг, — продолжал Брэм. — Розамунда действительно хорошая девушка. Маркиз может и дальше питаться отбросами общества, но я не позволю ему получить ее — чистую и наивную.

Салливан как будто хотел услышать что-то еще, но только кивнул:

— Чем я могу помочь?

Чем? Брэм сам не раз предлагал друзьям помощь, даже были случаи, когда он в некотором роде спас жизни Салли и Фину. Но просить помощи — это пахло долгом и обязательствами.

— Думаю, что пока владею ситуацией, но в случае чего дам вам знать. Конечно, я не стану возражать, если ты задержишься в городе на какое-то время.

— Достаточно разумно. У Тибби остается еще несколько недель, чтобы решить, где она будет рожать. Я надеюсь, что это будет Корнуолл, где живет ее семья, потому что я волнуюсь, как все пройдет. — Салливан перевел дыхание. — И о чем ты думаешь, приезжая в «Таттерсоллз», когда здесь не показывают моих лошадей?

— Я здесь не потому, что хочу что-либо купить, — возразил Брэм, с радостью меняя тему разговора. — Косгроув устроил сегодня одну из своих оргий, и я пытаюсь не пускать туда Лестера.

— Еще несколько подобных добрых дел, и мне не придется больше называть тебя негодяем.

— И думать не смей.

Когда они с Джеймсом и Фином Бромли подошли к мужчинам около площадки, где проводился аукцион, Роуз не могла оторвать глаз от Брэма. И не только потому, что он невероятно хорошо смотрелся в своем темно-синем сюртуке с серым жилетом и черными панталонами, а главным образом потому, что он, казалось, притягивал к себе внимание всех окружающих, как мужчин, так и женщин. Она никогда не бывала в центре внимания, но, судя по тому, как он вел себя в данной ситуации, было видно, что ему это очень приятно.

Взгляд его потрясающих черных глаз встретился с ее взглядом, и горячая волна снова пробежала по ее телу. Почему Брэм Джонс, мужчина, соблазнивший и, очевидно, бросивший несчетное количество красивых, сексуальных женщин, так заинтересовался ею, она не могла объяснить. Но появилось сознание своей власти над человеком, которого так желали другие женщины. Даже если эта власть длилась всего несколько дней. К тому же он взял на себя роль наставника ее брата и защитника ее самой.

— А что, если нам позвать Изабель и Элайзу и устроить пикник в Гайд-парке? — предложил Салливан, на секунду задержав взгляд на Роуз. В отличие от Косгроува в его взгляде не было ничего хищного или угрожающего, он как будто пытался разгадать загадку. Хотелось бы ей знать, что ему рассказал Брэм.

— Отлично! — воскликнул Джеймс, явно польщенный тем, что его включили в общество мужчин, которых он еще недавно с восхищением называл «пресловутые джентльмены» и так назойливо повторял эти слова, что Розамунде иногда хотелось швырнуть в него чем-то тяжелым.

Начиная жалеть, что перед приездом ее семьи на первый лондонский сезон Джеймса она уделяла мало внимания страницам светской хроники и сплетням, приносимым братом, Роуз кивнула в знак согласия. Она была рада любому поводу, лишь бы им с Джеймсом не встречаться в этот день с Косгроувом.

— Мы купим еду для ленча и встретимся с вами в центре парка на левом берегу Серпентайна, — сказал Брэм, предлагая ей руку.

Она взяла ее. Даже если он не сознавал, что такое подчеркнутое внимание, проявляемое на публике, может испортить ей репутацию, она со своей стороны была рада этому. В данный момент она была рада всему, что могло бы помешать Косгроуву закабалить ее. Кроме этого, Брэм уже немало потрудился, чтобы испортить ее репутацию.

— Почему это вы улыбаетесь? — тихо спросил он, когда они с Джеймсом проходили мимо другого аукциона, направляясь к его карете.

— Я просто радуюсь сегодняшнему утру, — ответила она. Не могла же она признаться, что вспоминала, как извивалась в постели под тяжестью его обнаженного тела.

— Я тоже. Как странно, не правда ли?

— Да? Мне начинает казаться, что добрые дела идут вам на пользу.

Брэм покачал головой, прядь черных волос упала на лоб, закрыв уголок глаза.

— Болтовня с кем-нибудь, у кого есть хоть какие-то мозги, вполне устраивает меня. Но я участвую в игре, исход которой непредсказуем.

Ей показалось, что Брэм явно скромничает. У него, по всей вероятности, уже возник какой-то план, и он приступил к его осуществлению. Последующие три часа еще больше убедили ее в этом. Он купил великолепных продуктов для ленча, ничего вкуснее она уже давно не пробовала. Совсем непохожий на нераскаявшегося, неисправимого распутника, Брэм был весел, добр и внимателен не только к ней, но и к женам двух его близких друзей.

Все это смущало ее. Кто же был настоящим Брэмуэллом Лаури Джонсом — черноволосый циник или утомленный жизнью, но добросердечный человек? И почему это имело какое-то значение, раз уж он продолжает помогать ей?

— Что вы на меня так смотрите? — усмехнулся сидевший напротив нее Брэм, когда они подъехали к Дэвис-Хаусу.

Роуз спохватилась:

— В самом деле?

— Да. Вы почти заставили меня покраснеть. Сидевший рядом с ней Джеймс фыркнул:

— Я еще не видел, чтобы что-то заставило вас покраснеть, Брэм.

— Это бывает из-за чрезмерной жары, — объяснил Брэм, не спуская с нее взгляда. — Не сомневаюсь, что заинтриговал вас, но могу я спросить — чем? Конечно, если только не найдется слишком много причин.

— Слушая ваши разговоры с друзьями, я прикинула, осталась ли хоть одна из десяти заповедей, которую вы не нарушили.