Дочь ведьмы - Альбина Равилевна Нурисламова

бирюзовая с золотом высокая ваза, красивая лампа с зеленым абажуром, пара платьев, которые можно было посчитать винтажными, упакованный в коробку чайный сервиз, видимо, подаренный на свадьбу или юбилей, да так и забытый. И кресло.

Найденные сокровища перетащили вниз; труднее всего оказалось спустить кресло, но ничего, справились. Вот его-то Кристина и обозвала рухлядью: грязная обивка в пятнах, облезлые ручки, дыры, сквозь которые виднелись пружины.

– Много ты понимаешь, – отозвалась Лариса. – Это кресло моей бабушки, а ей оно от прабабушки досталось. Мама его на чердак почему-то затолкала, а зря, оно очень удобное, надо только подправить, подремонтировать. Новое такое разве купишь? Сейчас качество совсем другое, такого не делают.

Кристина знала: если уж мать что-то вбила себе в голову, ее не переубедить; этот монстр будет стоять в гостиной, ничего не попишешь.

Лариса нашла мастера, который занимался реставрацией старой мебели. Он приехал, посмотрел, забрал кресло с собой и колдовал над ним недели две, а в итоге вернул хозяйке полностью обновленным, с красивой обивкой в тон другой мебели, что стояла в большой комнате.

– Смотри, красотища какая, – говорила Лариса Кристине по видеосвязи, показывая кресло, – удобное, спина отдыхает. Королевский трон, а не кресло! Приедешь на выходные, сама убедишься! И взял по-божески, дай ему бог здоровья.

Поговорив с дочерью, Лариса убрала телефон и слегка нахмурилась. На самом деле с новым-старым креслом все было не так радужно. Нет, оно прекрасно выглядело, но, скажем так, не все это оценили.

Сначала тетя Нина, старуха-соседка, подруга покойной Ларисиной матери, придя вечером в гости, вылезла с неуместным замечанием. Мастер только что уехал, и кресло красовалось в большой комнате. Лариса поспешила рассказать тете Нине о чердачной находке, проводила в комнату, с гордостью продемонстрировала обновленное кресло, предложила присесть, но соседка выкатила глаза и зашипела, как змея:

– Ты чего, Лариска? В своем уме? Зачем ты его сюда приволокла-то?

– А что такого?

Тетя Нина будто не слышала.

– Я думала, твоя мать его сожгла давно, как и следовало, а оно, оказывается, все это время на чердаке стояло!

– Что не так с креслом-то теть Нин? Отреставрировала же.

– «Отреставрировала», – передразнила старуха. – Такому не место в доме! Чего эта дрянь у тебя делает?

Лариса начала потихоньку заводиться.

– Ой, как будто ни у кого серванты, буфеты, диваны с советских еще времен или раньше в домах не стоят!

– Стоять-то стоят, только многие ли из них смертью повязаны? – И перекрестилась еще.

«Какая чушь, – подумала Лариса, – что это вообще такое – «смертью повязаны»?

– Тебе мать не рассказывала, так? – тетя Нина замялась, пристально глядя на Ларису, и сама же ответила: – Ты молоденькая совсем была. Должно быть, не стала она тебе говорить.

Мать умерла, когда Ларисе было восемнадцать. Отца она не знала и иногда думала, что печальным образом повторила судьбу мамы: ее дети тоже без отцов росли, так уж вышло.

Кристинин отец пил, развелись они, когда дочка еще и в школу пойти не успела. Бывший муж уехал в город, так и сгинул где-то. А с Сашенькиным отцом они и расписаны не были, Лариса не думала не гадала, что в сорок лет забеременеет и соберется рожать, но вот так вышло, что и родила.

«Счастливый отец», как и следовало ожидать, исчез в неизвестном направлении. И шут с ним, Лариса и сама со всем справлялась. Сашеньке скоро три годика исполнится, и она души в нем не чаяла.

– Так чего мне мама не сказала? – поторопила тетю Нину Лариса.

– Дед твой в этом самом кресле помер. Только не просто тихонько скончался, а зарезали его! Сосед ему ножницы в горло воткнул, уж не знаю, что там между ними было.

Лариса понятия об этом не имела. Это был шок. Мать постаралась скрыть от нее правду. Лариса и не интересовалась никогда: умер дед и умер, все же умирают, от сердца, наверное.

– И ладно бы на этом все! Так меньше чем через год и бабушка твоя в том самом кресле померла.

– Я бабушку и деда совсем не помню, – еле выговорила Лариса.

– И я тоже их не знала, мы с твоей матерью уже после их смерти познакомились. Сама-то я из соседней деревни, не тутошняя. Так вот бабка твоя померла странно. Сидела в этом самом кресле, вязала, а потом… – Тетя Нина поперхнулась, закашлялась. – Удавилась насмерть. Никого в доме не было, дверь изнутри заперта была на засов, в окно влезать пришлось. Порешили, что вроде как она сама пряжей удушилась, по неосторожности.

– Такого не бывает!

– Не бывает, а вот было, – отрезала старуха. – Твоя мать после этого кресло на чердак и убрала, видимо. А я думала, она его сожгла. Вещи, которые смертью повязаны, огню предают, а иначе мертвая сила так и будет за собой смерть притягивать.

Все это были, конечно, суеверия. Как кресло может быть виновником несчастья? Да, неприятно, что два человека нашли свою смерть, сидя на нем, причем смерти эти естественными не назовешь, только кто станет винить в случившемся мебель?

И деньги за реставрацию плачены, и красивое оно, удобное.

Лариса предпочла выбросить слова соседки из головы. Всякое глупые люди болтают. Язык без костей. Сама она садилась в кресло и ничего плохого не чувствовала.

Но это бы ладно. Тетя Нина, может, из ума выжила, ей восемьдесят лет.

Но Сашеньке кресло не понравилось тоже. Оно его пугало.

Сынишка заговорил поздно, Лариса даже волноваться начала, но врач успокоил: все с мальчиком хорошо, у каждого малыша свой темп развития. В общем, говорил Сашенька плоховато, поэтому толком объяснить, что его беспокоит, не мог. А и умел бы, разве трехлетний ребенок сможет четко и ясно изложить суть?

Так вот, про кресло. Сашенька везде лазал, все ему было интересно, но к креслу даже подходить не желал. А если Лариса садилась в кресло, держа мальчика на руках, он вертелся ужом, извивался, выскальзывал и с ревом убегал из комнаты.

– Почему оно тебе не нравится? – огорчалась Лариса. – Смотри, кресло хорошее, мягкое.

Она гладила бархатистую ткань, но Сашенька отворачивался и не хотел слушаться. Брал мать за руку, тянул прочь, на все вопросы говорил только, что в кресле сидит «дядя». Дядя злой, не пускает никого.

В пятницу вечером приехала Кристина. Расцеловала мать и младшего братишку, которого обожала, выложила из сумки то, что мать просила купить в городе, а после пошла полюбоваться креслом.

Было оно темно-серое с черным и светло-серым орнаментом, точно новенькое, не узнать. Кристина осторожно присела – вправду удобно. После ужина мама пошла