Сплошное свинство - Алексей Онищенко

Катя неподвижно лежала на полу. Болевой шок лишил ее сознания, бросил на землю. При падении девушка зацепила ногой буржуйку — угли рассыпались по полу. Мужчина затоптал пламя ботинком и наклонился над окровавленным изуродованным телом. Пощупал сонную артерию на шее. Засмеялся от радости, когда почувствовал слабые, неуверенные толчки.

От его прикосновений девушка пришла в себя.

— Я жива? — дрогнули ее губы.

— Ты свободна, милая, ты свободна! — в экстазе выкрикнул мужчина и поцеловал Катю в окровавленный, пахнущий грязью и дымом лоб.

Он обвязал тело девушки веревкой, схватил за один конец, как по канату выбрался наружу и вытащил ее из подвала. Впопыхах из бокового кармана его куртки выпал медальон. Мужчина не заметил пропажи. И только яркая луна отразилась в блестящем металлическом кружочке, на котором было выгравировано очень простое изображение. Эмблема его партии. Круг и две расходящиеся внутри его полосы, перехваченные в начале поперечной чертой…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Меня окатили чем-то холодным. Я открыл глаза и увидел Свина. Рядом с ним стоял отец Александр. В руках Священник держал стеклянный кувшин с ледяным морсом. Ани в комнате не было.

— Опять Присутствие? — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Свин.

Я поднялся с кровати, смахнул с лица остатки ягод, плававших в морсе, и обхватил голову руками. Последнее видение разнесло мой внутренний мир вдребезги, что не замедлило сказаться на физическом состоянии. Голова гудела от напряжения. Руки тряслись. К горлу подкатывал противный ком тошноты.

— Давно это у тебя? — участливо наклонился ко мне Священник.

Я почувствовал прикосновение его руки. Скорее всего, он хотел помочь мне. Однако позитивных изменений я пока не чувствовал.

— Третий раз. Как водится, самый тяжелый из всех.

Свин принялся сканировать мою ауру: я чувствовал это по легкому головокружению. Отец Александр тоже не отставал. Довольно обыденная процедура, однако все равно неприятно чувствовать себя букашкой на лабораторном столе.

— События трехгодичной давности, — наморщил лоб Свин после продолжительного молчания.

— Я бы остановился на двухгодичном сроке, — вынес свое резюме отец Александр.

— Какая разница? — спросил я. — Главное, что мне теперь известно, кто находился у истоков «Стоящих рядом».

— Значит, вот куда пропадала девушка Сафонова, — задумчиво нахмурился Священник. — Бедняжка…

— Бедняжка не бедняжка, но роль свою выполнила хорошо, — хрюкнул начисто лишенный сентиментальности Свин. — Весь Приморск теперь без половых органов…

Я с трудом поднялся на ноги и подошел к столу. На дне бутылки оставалось несколько капель кьянти — я вылил их в рот с отчаянием хронического алкоголика.

— Гаврила, нам надо ехать, — напомнил Священник. — У тебя десять минут на сборы.

— Ты тоже поедешь? — сам не зная почему, спросил я.

— Разумеется, — кивнул отец Александр. — И я, и Аня, и все, кого ты видел.

— Неужели ты так просто оставишь свой храм?

Ничего не ответив, Священник вышел из комнаты и гулко захлопнул за собой дверь.

— Ну и дела, — прокряхтел Свин. — И все это в двадцать первом веке в одном из самых демократических государств на земле…

Мне не хотелось рассуждать с ним о демократии: на душе и так было муторно, да и времени в обрез. Я принялся было собираться, но сообразил, что вещей у нас как таковых нет, а посему и собирать нечего, С одной стороны грустно, с другой — меньше хлопот. Я облачился в презентованную мне отцом Александром одежду, застегнул на Свине жилетку и скормил ему оставшийся на столе шоколад. После этих нехитрых процедур мы вышли на улицу.

Двор церкви был заставлен машинами. Среди них несколько подержанных иномарок во главе с черным «крайслером» Священника, темно-вишневый «ниссан-патрол», с мощным кенгурятником и зеркальными стеклами, остальные — отечественного производства. Почти у всех машин на крыше громоздились тюки с вещами: покидать отчий дом всегда тяжело, но еще тяжелее покидать его с пустыми руками. Вот беглецы и захватили с собой что могли: зимние вещи, аппаратуру, дорогую сердцу мебель. Бородатый детективщик, наивная душа, крепил на крыше своей «Волги» картонные коробки.

— Книги? — спросил я его, помогая закинуть наверх последнюю тару.

— Книги, — растерянно улыбнулся он. — Знаете, у меня хорошая подборка: первое собрание Алексея Толстого, весь Фаулз на английском и многое из Майн Рида. Вы любите Майн Рида?

— В детстве читал пару вещей.

— Понимаю, сейчас его почти забыли, — вздохнул парень. — Но для меня он дорог как память. Не хочется, знаете ли, брать с собой какие-то импортные утюги. Вот я и подумал: уж лучше книги. Буду лежать на диване и вспоминать счастливое детство…

Аню я обнаружил у ее «девятки».

— Как ты? — спросила она, неловко усмехнувшись.

Поскольку на улице было темно, я не мог ручаться, но мне показалось, что девушка покраснела.

— Уже лучше, — ответил я на вопрос.

— Голова не болит?

— Чуть-чуть.

— Я сильно испугалась, когда ты потерял сознание. Хорошо, отец Александр оказался рядом. Он всегда может помочь. Многие здесь уверены, что он даже умеет лечить… молитвой или чем-то еще. Я не очень в этом разбираюсь.

— Он действительно умеет лечить.

— Хорошо… — снова засмущалась девушка. — С кем ты поедешь?

— Еще не определился.

— У меня есть одно место. Если хочешь…

Я пообещал подумать и направился к Священнику. На самом деле следовало обговорить детали бегства из славного города Приморска. Насколько я понял, оно не обещало быть легким.

Отец Александр стоял рядом со своим «крайслером». Его окружала группа людей, среди которых я заметил и тех двух парней в банданах, что встретили нас при входе. Свин вертелся где-то рядом. Простодушное рыло моего старшего офицера, похоже, вызывало симпатию у беглецов. Финансовые спекулянты Черногорцевы даже угостили его кексом, извлеченным из полиэтиленового пакета. Я подошел поближе к собравшимся и прислушался.

— Я не могу вам что-то обещать, — тихо говорил отец Александр. — Но я прошу вас настроиться. У нас есть силы, но главная сила — не снаружи, а внутри. Если вы используете ее, мы прорвемся. Если нет… Лучше не будем рассматривать такой вариант…

Он говорил тихо, волнуясь. Это означало, что Священник сосредоточен. И говорит действительно важные вещи, иначе он, по обыкновению, пересыпал бы свою речь шутками и анекдотами из жизни святых, которые очень любил.

— На что мы должны настраиваться? — спросила Саша.

При неярком свете восходящего солнца две предосудительные с точки зрения нравственности «Стоящих рядом» подруги выглядели еще более жалко, чем вчера вечером. Воробушки воробушками, тщательно прикрывающие редкими перьями свое неправильно ориентированное чувство…

— Есть два варианта, — сказал Священник. — Те, кто может верить, пусть верит. Верьте, что мы прорвемся! Но у вас не должно возникать даже малейшего сомнения в этом. Иначе лучше использовать второй вариант.

Он помолчал, очевидно, тщательно взвешивая в уме слова, которые хотел сказать.

— Нет ничего хуже, чем полувера. Когда человек то верит в успех, то нет. Помните Апокалипсис? «О если бы ты был холоден или горяч…» Тот, кто колеблется, никогда не выигрывает. Надо либо верить — и тогда победа придет по вере. Либо, наоборот, не верить вовсе, выбросить свои надежды на помойку — и тогда победа даруется свыше по принципу воронки.

— Воронки? — переспросил гламурный фотограф, стоявший чуть поодаль.

— Когда вас затягивает в воронку, надо расслабиться и отдаться движению воды, — пояснил отец Александр. — В таком случае есть шанс быть выброшенным наверх. Поэтому верьте или не верьте, но только не будьте посередине! Все, Бог благословит! По машинам!

Люди начали расходиться. Я дожидался, развлекаясь догадками, какой процент от общего числа будет верить без сомнения, а какой, наоборот, погружаться в водоворот отчаяния. Подсчеты как-то не складывались.

Отец Александр подошел ко мне. Вскоре к нам присоединился Свин: рыло в крошках, но довольный, я бы даже сказал — веселый.

— Познакомьтесь с сербами, — предложил Священник, — кроме вас, они — единственные, кто держал оружие в руках.

Сербами оказались двое парней в банданах, что дежурили при воротах.

— Горан, — представился высокий брюнет с криво сросшимся носом.

— Зоран, — кивнул его товарищ, чуть ниже ростом, со светлой трехдневной щетиной.

Оба парня говорили с легким акцентом, но весьма правильно, чисто.

— Ребята воевали с генералом Младичем, — пояснил отец Александр. — А после войны перебрались в Россию и решили организовать курорт для экстремалов.

— Дайвинг, парашют, водный скейтборд, — начал перечислять Зоран, но Горан перебил его: