Отмороженный - Дэн Симмонс

В комнате для гостей царил хаос: гардероб сдвинулся с места, зеркало разбито, зеленое покрывало на одной из кроватей смялось под лежавшим навзничь телом Джейсона. Рот мальчика был все еще широко открыт, как будто тот продолжал беззвучно кричать. Хансен подошел к окну и с минуту всматривался сквозь стекло, но не заметил никаких признаков того, что соседи услышали выстрелы. Дома стояли слишком далеко один от другого, а все окна были наглухо закрыты из-за непогоды.

Снег сыпался все сильнее; небо на западе сделалось почти черным. Диксон, их ирландский сеттер, встревоженно бегал в своем вольере.

Хансен чувствовал себя легко, его мысли были ясными и четкими, тело исполнилось энергии, как после хорошей разминки в спортивном зале. Случилось едва ли не худшее из возможного — кто-то похитил его ящичек с сувенирами, — но у него все равно оставались варианты дальнейших действий. Джеймс Б. Хансен был слишком умен, для того чтобы не иметь дополнительных источников для подстраховки своих не только основных, но и резервных планов. Это было затруднением, одним из самых серьезных, с каким ему когда-либо приходилось сталкиваться, но он давно ожидал, что кто-нибудь обнаружит не только фальшивую сущность одной из его личностей, но и доберется до всей цепочки его жизней и преступлений. В Торонто его ждал пластический хирург, а затем новая жизнь в Ванкувере.

Но сначала следовало позаботиться о деталях. Из рук вон плохо было, что вор — Курц или кто бы то ни был — забрал его взрывчатку «СИ-4». С ее помощью он превратил бы эту часть дома в такое месиво, что криминалистам понадобились бы недели, если не месяцы, для того чтобы разобраться в произошедшем здесь. Но даже и простой пожар даст ему выигрыш во времени. Особенно если в доме, как обычно, обнаружится третий труп.

Вздыхая, сетуя на то, что ему приходится попусту тратить время, Хансен вышел из дома, запер за собой дверь, сел в свой «Кадиллак» и поехал в холодильник. Там он извлек из похоронных мешков все наличные деньги, снял с полки замороженный труп номер 4, положил его на заднее сиденье «Эскалады» и направился домой, следя за тем, чтобы не слишком разгоняться под сильным снегопадом. По дороге ему встретились несколько работающих снегоуборочных машин, зато легковых автомобилей на улицах почти не наблюдалось. Донна, видимо, была права, когда говорила, что школьников распустили раньше обычного.

За время его отсутствия в доме ничего не изменилось. Хансен загнал «Кадиллак-Эскаладу» в гараж, завел собаку в дом и, закрыв дверь гаража, втащил труп вверх по лестнице, снял с него пластиковый мешок и положил тело на кровать рядом с Донной.

Труп был одет в те же самые лохмотья, которые были на этом человеке два года назад, когда Хансен убил его, но Хансен не поленился дойти до своего собственного гардероба и достать оттуда твидовую куртку, которая ему всегда не очень нравилась. Руки трупа примерзли к бокам, и Хансен накинул куртку ему на плечи. Он также снял с запястья свой «Роллекс» и нацепил часы на руку трупа. Подумав о том, что часы ему все-таки понадобятся, он снял часы Джейсона и засунул их себе в карман брюк.

Он внес в дом также пять пятигаллонных канистр с бензином, заблаговременно приготовленных в гараже. Поджечь дом и уехать навсегда? Осторожность подсказывала, что так и надо поступить, но оставалось еще несколько нерешенных вопросов. Не исключено, что Хансену потребуется что-нибудь, оставшееся в доме — например, что-то из оружия, — а сейчас у него не было времени для того, чтобы укладываться.

Оставив канистры с бензином в гостиной под охраной Диксона, Хансен тщательно запер дверь дома, вывел «Кадиллак» из гаража, закрыл при помощи пульта дверь гаража и отправился в центр города, чтобы подбросить пистолет 38-дюймового калибра в комнату Курца.

* * *

Дональд Рафферти радовался тому, что выходит из больницы. У него было сломано запястье, бока и живот покрывали синяки и ссадины, а голова обмотана чалмой из бинтов. После легкого сотрясения мозга голова все еще чертовски болела, но Рафферти знал, что ему будет намного хуже, если он не уберется ко всем чертям из больницы и из города, причем как можно скорее.

Что касается обвинения в сексуальных домогательствах и жестоком обращении с ребенком, ему повезло. Когда полицейские допрашивали его, он с негодованием отрицал все, что ему инкриминировалось, и сам в свою очередь яростно доказывал, что его приемная дочь Рэйчел является типичным трудным подростком, тяжелым в общении, склонным ко лжи и к перекладыванию на других вины в своих собственных реальных и надуманных проблемах. Он утверждал, что он всего лишь подъехал той ночью к автобусной станции в поисках девчонки, которой взбрело в голову удрать из дома. Он опасался, сказал он полицейским, что она начала употреблять наркотики. У них с Рэйчел был конфликт: она категорически возражала против его намерения повторно жениться, хотя ее родная мать умерла более двенадцати лет назад, и она продолжала ругаться с ним в автомобиле, когда они въехали на покрытую коркой льда Кенсингтонскую автомагистраль, где автомобиль и перевернулся.

Да, признался Рафферти полицейским, поскольку от теста на алкоголь в крови все равно нельзя было отвертеться, он действительно в тот вечер выпил лишнего дома. Черт возьми, он ужасно волновался из-за Рэйчел, так почему бы ему не выпить несколько рюмок, чтобы успокоить нервы? Но как, по их мнению, он должен был поступить, когда девочка позвонила в полтретьего ночи с автобусной станции? Может быть, оставить ее там? Нет, несчастный случай произошел не из-за того, что он был пьян, а только из-за проклятого бурана и гололедицы.

К счастью для него, когда Рэйчел пришла в сознание в отделении интенсивной терапии и полицейские допросили ее, она отреклась от первоначальной истории о том, что Рафферти пытался изнасиловать ее. Полицейским она показалась смущенной и растерянной, вероятно, в результате наркоза и из-за боли после операции. Но она забрала назад те обвинения, которые высказала работникам «Скорой помощи», после того как пожарные вытащили ее, разрезав разбитую «Хонду».

Рафферти чувствовал, что избежал серьезной опасности. Черт возьми, у него и в мыслях не было насиловать ее. Все произошло из-за того, что девчонка, одетая в пижаму, которая мала ей размера на два, явилась на кухню, чтобы, видите ли, взять кусок пирога. Рафферти пил весь вечер — он был очень расстроен тем, что Ди-Ди не сможет встречаться с ним несколько следующих уик-эндов, и поэтому допустил небольшую ошибку. Хотя всех дел было: когда Рэйчел стояла возле стола, он подошел к ней сзади и немного помял ей выпирающие груди да погладил по животу и ляжкам.

Рафферти сидел в вестибюле больницы и ждал, когда же приедет вызванное такси. Даже несмотря на боль и солидные дозы болеутоляющих лекарств, он до сих пор живо помнил возбуждение, которое испытал в тот момент. К сожалению, паршивка завопила, побежала к себе в комнату, заперла дверь, а потом вылезла из окна и спустилась по гаражу, а он в это время стоял, как болван, в коридоре и грозился выломать дверь, если она сейчас же не успокоится. Она села на последний автобус из Локпорта до городской автобусной станции, но там поняла, что у нее нет денег, чтобы уехать из Буффало. Плачущая, замерзшая — она едва сообразила накинуть на себя свитер, — Рэйчел в конце концов позвонила Рафферти. Вспомнив об этом, он самодовольно улыбнулся. У девчонки не было никого, к кому она могла бы уйти. Вероятно, именно поэтому она отказалась от своих обвинений. Если ей суждено вернуться домой, то она должна вернуться к Дональду Рафферти.

Если бы все было нормально, Рафферти дождался бы обвинения в вождении автомобиля в нетрезвом... и т. д., выслушал бы положенные нотации и уплатил бы положенный штраф. Но когда одна из медсестер — не та сука Гэйл Как-ее-там, которая ухаживала за Рэйчел и смотрела на Рафферти как на какое-то насекомое, а другая, хорошенькая, — рассказала, что утром после несчастного случая в больницу заходил брат Рафферти, желавший его увидеть, кровь у него буквально похолодела в жилах. Единственный брат Дональда Рафферти в настоящее время отбывал срок в тюрьме штата Индиана. Судя по описанию медсестры, этот человек походил на Джо Курца.

Так что следовало на некоторое время покинуть город.

Он позвонил Ди-Ди в Гамильтон, провинция Онтарио, и сказал, чтобы она оторвала от стула свою целлюлитную задницу и приехала сюда, за ним, но она не могла уйти с работы до пяти часов и к тому же боялась шторма, которого ожидали с озера, так что Рафферти нельзя было надеяться на нее. Он попросил медсестру вызвать ему такси. Он намеревался съездить домой в Локпорт, собрать вещи — в том числе «магнум» калибра .357 дюйма, который он купил после того, как этот засранец Курц принялся угрожать ему, — а потом на некоторое время отбыть на каникулы. Рафферти сожалел, что Рэйчел пострадала — он вовсе не хотел причинять вред ребенку, — но все же он надеялся на то, что ей опять станет хуже, и на этот раз она уже не выкарабкается. Черт возьми, ведь ничто другое не могло служить гарантией того, что она не передумает и не захочет снова продать его властям. Ему от ребенка, считай, ничего и не было нужно: ну, там, чтобы она его погладила, подрочила, может быть, немножко пососала. Он вовсе не собирался лишать ее девственности или делать еще что-нибудь серьезное. Она ведь должна была рано или поздно подрасти. Или, возможно, нет.