Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Моя царица! — позвал меня Ниман, но его голос казался далеким, как сама Саба. Был только песок под моими ногами, и дождь, брызгами разбивавшийся о лицо, и ручейки воды, стекавшие по волосам и заставлявшие тунику липнуть к телу. Дождь, смывавший с меня пыль шести месяцев путешествия.
В ту ночь я не была ни царицей, ни Билкис, ни Македой, ни любовницей, ни Верховной Жрицей Луны, я была чем-то большим и меньшим одновременно.
В Эдом я вошла изменившейся. Я думала только о Рай.
Я была готова встретиться с этим царем.
Глава восемнадцатая
Я забыла сверкание золота и блеск серебра, яркие цвета драгоценных камней. Во время нашего пути по пескам они стали для меня лишь мусором, бесполезными безделушками, которые нельзя съесть и нельзя использовать ни для укрытия, ни для лечения.
Но их можно было обменять на корабли и порты, чтобы укрепить свой народ.
Мои девушки украсили и заплели мои волосы. Они вытащили расшитые платья. Шара сожгла фимиам до пепла, смешала его с маслом и подвела мои глаза. В прошлую ночь она расписывала хной мои руки и украсила ноги затейливым кружевом до лодыжек.
Моя вооруженная охрана украсила ножны драгоценными камнями, на голом торсе евнуха сияло столько золота, что он посрамил бы и принца. Мои музыканты вновь перевоплотились в небесных духов, как в ночь моего пира.
Видела ли я когда-нибудь более величественное зрелище? Придворные в лучших одеяниях своих племен, девушки в дожде золотых украшений, жрецы в строгих мантиях и серебряных клобуках, рукояти церемониальных ножей сверкают в первых лучах рассвета. На верблюдов надели уздечки с кабошонами, седла украсила бахрома кистей.
Тамрин предупреждал меня, что не стоит надевать рогатую корону, поскольку подобные изображения отвратительны израильтянам, как и любой другой идол. Он не знал, что я уже выбрала корону с полумесяцем, на которой серебряная луна закрывала солнечный диск. Я объяснила, что эта корона показывает историю о том, как богиню племен Шаме затмил Алмаках, который превыше всего. Но только царь поймет, что это загадка, секрет, сокрытый у всех на виду.
Шара возложила на мои плечи тяжелый воротник-полумесяц, который я заказывала специально для этого случая. Он мерцал водопадом кварца, нити которого спадали до самого пояса — луна и льющиеся от нее лучи. Она повязала золотой пояс поверх моего платья, закрепила вуаль и поцеловала меня сквозь нее.
— Ты царица цариц и царица царей. Ты истинная Дочь Луны, — сказала она затем, низко склоняясь.
Сам Кхалкхариб помог мне забраться в паланкин, как только зажгли курильницы и белый дым потянулся в воздух.
Впервые с тех пор, как мы вышли из Сабы, мой маркаб предстал на всеобщее обозрение, его акациевая рама была покрыта новыми золотыми листьями. Лишь мой же паланкин мог сравниться с ним красотой: инкрустированные столбики, золотые навершия, по одному на каждую фазу луны — растущую, полную, убывающую и темную, которую изображал обсидиановый диск. Я никогда не видела Сайю, мою верблюдицу, настолько красивой: серебряные кисти покачивались на ее боках, уздечка сияла огненной яшмой.
Звезды бледнели, растворяясь в персиковых сумерках. В миг, когда солнце возникло над горизонтом, лучи его опалили небо и жаркий сияющий диск буквально испепелил восток.
В Израиль мы вошли еще вчера и в темноте добрались до узкой долины у города Этама, расположенной на юге от Иерусалима.
Небольшой отряд, встретивший нас у Хеврона, сообщил, что это место было источником воды для царских садов и парков. Лучшего места для своего появления поутру я и придумать не могла.
Тамрин свистнул и выбросил руку вперед. Дюжина мужчин окружила мой паланкин, а караван начал свое неспешное продвижение вперед, появляясь на свет из-за спрятавшей нас вершины холма. Я оглянулась и прикрыла глаза, рассматривая сияющую змею каравана, ползущую предо мной. Я знала, что больше никогда не увижу подобного зрелища.
Мы поднимались из долины одновременно с солнцем, лучи которого отражались от золота и украшений. Я радовалась вчерашнему дождю, сегодня в такт нашему продвижению в воздух вздымался лишь дым благовоний, пропала завеса удушающей пыли, которая окутывала нас все предыдущие месяцы. Лиры и лютни рассеяли тишину раннего утра. И прекрасный голос взлетел над миром, вознося хвалу богу, у которого не было имени. Мазор.
Вдалеке перед нам я различила большой эскорт, примерно из сотни мужчин, которые выехали встречать нас на лошадях — а за ними виднелась столица, прошлой ночью казавшаяся нам звездным пологом фонарей на чернильном фоне северного горизонта.
— Это Бенайя, командир царской охраны… и его лесоруб, — сказал Тамрин, ехавший сбоку от меня. На его щеки вернулся румянец, глаза сияли особым светом. Он наслаждался происходящим.
— Почему он не подошел меня поприветствовать? — спросила я, когда эскорт развернулся, чтобы вести нас к городу.
— Царь отдал приказ о том, что первым приветствует тебя по прибытии. Тогда все будут вынуждены принять тебя.
— Судя по этим словам, есть и те, кто окажется мне не рад, — сказала я, опираясь на локоть в своем покачивающемся паланкине.
— Израильтяне привыкли к чужестранцам в своих городах, — сказал он, пожав плечами, но я почувствовала, что он тщательно подбирает слова. — Они видели, как множество женщин иных племен входят в стены Иерусалима и больше не покидают города. Но они никогда не встречали подобных тебе цариц… и никогда не видели такого роскошного входа.
Невозможно было подгадать лучшего дня для моего прибытия в Иерусалим. Солнце почти час поднималось в гряду облаков, охраняющих нас от жары. Но как только мы сошли по долине к воротам города, солнце выглянуло и все великолепие его лучей отразилось на наших драгоценных камнях, подвесках, кистях и на каждой полированной поверхности, что нашлась в караване.
Царская столица раскинулась на холме, окруженном с юга и востока долинами, где росли оливковые деревья и зеленели поля, напитавшиеся новым дождем и сливом каналов за пределы городских стен.
Отсюда я могла рассмотреть дворец, поднимающийся на северо-востоке, и пышные сады на крышах домов. А еще выше, на мощеном дворе, словно блюдом поданном к небесам, в небо вздымался храм под вуалью дыма. Зрение ли решило подшутить надо мной или на крыше дворца действительно шевельнулась фигура в пурпурной мантии?
Вдоль дороги собралась огромная толпа, зеваки подходили так близко, как только позволяли им мои охранники, бедняки протягивали к нам руки.
Им отдали остатки нашего хлеба и финиковых лепешек. Дети, выворачиваясь из рук родителей, бросались к сладостям, которые протягивали мои девушки.
- от любви до ненависти... - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Пленник ее сердца - Тесса Дэр - Исторические любовные романы
- Кровавый Царский Полигон - Валерия Маркова-Бабкина - Альтернативная история / Исторические любовные романы / Попаданцы
- Тиран-подкаблучник (император Павел I и его фаворитки) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Свадебный камень - Памела Морси - Исторические любовные романы
- Роковое имя (Екатерина Долгорукая – император Александр II) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Виват, Елисавет! (императрица Елизавета Петровна – Алексей Шубин) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Нарцисс для принцессы (Анна Леопольдовна – Морис Линар) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Сокол ясный (Елена Глинская – князь Иван Оболенский) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Красавица и Чудовище (Иоанна Грудзинская – великий князь Константин) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы