Уж замуж невтерпеж - Надежда Тутова

А в дневнике я ничего и не записала — не нашла достойных слов. Потом я его подарила маман на Новый год. Вела ли она его, не знаю — ведь это был уже ее дневник.

Первый день, тот самый, когда я покинула Мальбург, навсегда останется в моей жизни как самый болезненный. Даже призывание золота в сравнение не идет. Ну, почему мне никто не сказал, что новичку ехать в первый раз надо не больше пары часов. Я… да я как самая настоящая дурочка промаялась в седле почти до вечера! Усадить-то меня Тванери в седло усадил, а вот как я слезать буду, не подумал. Я, естественно, тоже. Нежданно выяснила, что ехать с кем-то в седле и самой — совершенно разные вещи! Слезть я не могла, даже сдвинуться. Оригинальная композиция, застывшая у какого-то оврага, напоминала забытый горе-скульпторами памятник. Мы постояли чуть-чуть. Потом еще постояли… И еще… Зорька, при всем своем равнодушии, явно не намерена была и далее изображать скульптуру. Как именно, я не поняла, но кобыла измудрилась не то чтобы скинуть меня, а скорее помогла урониться точнехонько в овраг. Хорошо хоть не в кусты — они же царапаются!

Из оврага пришлось выползать, поскольку ноги объявили забастовку, ни в какую не желая двигаться. Мда… И как это у наездников ноги колесом не становятся? Лично у меня… Эх, хорошо, что это было только с непривычки — через недельку пообвыкла, ноги формы не поменяли, только болели… Словно мне их отдавили, перекрутили и порубили одновременно. Впрочем, спина, руки и все остальное болело не меньше.

На следующий день взбиралась в седло… Даже вспомнить страшно! Но деваться некуда. Благо, Зорька такая равнодушная. Правда, на заре она меня таки разбудила, потребовав положенный паек.

А седлала как? А взнуздывала? Тоже страшно вспоминать. Если бы не овинник из Верховских конюшен, так бы бедная Зорька и мучалась, а вместе с ней и я. Конечно, объяснения овинника не шли в сравнение с речами Тванери, зато было весьма наглядно. Правда, все детали и узды, и седла овинник именовал «штуковинами». Да ругался сильно…

Немного пообвыкнув в верховой езде, я выяснила, что у меня довольно много свободного времени. Которое я, естественно, потратила на всяческие размышления. Во-первых, Зорька все-таки меня боялась, точнее, чувствовала ипостась пиктоли. Почему? Все просто: пришлось как-то наблюдать, как она шагает без меня. Она именно шагает, а когда я сижу на ее спине, бодренько цокает по дороге. Кажется, это называется рысить. Но я могу и ошибаться. Во-вторых, едем мы все же намного медленнее ожидаемого — до ближайшей деревеньки добирались три дня, вместо одного. Но я ведь и не слишком хороший краевед и путешественник, вполне могла неправильно время рассчитать. В-третьих, не все так просто у Фларимона с Лойритом. Пусть я и не идеал, но уже понимаю, что невозможно скакать днем и ночью с редкими остановками — лошадь, да и всадник такого не перенесут. Но ведь это было, я своими глазами видела, да и не только видела… Тогда как Лойрит выдержал все? Опять вопрос без ответа. Хотя спросить можно у Фларимона, но для начала его найти надо. А этого я делать не собираюсь. Почему? Ну… много причин. Самая же главная — я все еще влюблена в него. Эх, никогда не думала, что любовь точно хворь — кажется излечилась, но она только прячется поглубже, чтобы в самый неподходящий момент напомнить о себе. В-четвертых, в свете периодических падений с лошади, в который раз порадовалась относительной неуязвимости пиктоли. Да, именно относительной. Не надо думать, что пиктоли бессмертны и прочее. Несмотря на прочность кожи в ипостаси пиктоли, нам можно нанести смертельную рану. Ведь даже самый прочный доспех можно пробить… Шутка природы, а может Всевышнего или Лукавого, но пиктоли можно убить… золотым клинком. Да-да, именно золотым. Только какой сумасшедший будет ковать меч или кинжал из чистого золота самой лучшей породы? Только колдун какой. Да и то ритуальный будет, а им особо не повоюешь. Маман говорила, что сочетание нужной длины клинка и качества самого золота весьма редко встречается. Папа добавлял, что лично он слышал о трех таких кинжалах в Листиге, парочке в Фелитии и одном не то в Бруйси, не то в Аломе, причем все они лишь церемониальные предметы — воплощение легендарного оружия сэра Ореста, одного воинствующего святого, хранящиеся в храмах, посвященных оному праведнику.

Вообще мыслей много бродило в голове. Особенно когда рассматривала карту, в поисках наиболее короткого пути домой. Забавными казались названия трактов — Носяровский да Виньвиньский, чудными имена деревушек и городов… Честно говоря, я впервые задумалась, как все смешалось в родном королевстве.

Насколько ж разные люди живут в Фелитии: одни излишне шокают, другие цикают, третьи старательно вытягивают «р», словно рычат. Названия непохожи друг на друга: большим кругом на карте отмечен славный город Мрион, а рядом примостилась деревенька Шмаково, там рыцарский орден, по соседству пивоварни. Будто кто собрал в корзину разноцветные клубки и перемешал: нитки перепутались, цвета мельтешат перед глазами, но узор выведен красивый. А уж какие традиции встретить можно… На днях заехала в Кроповки. Еще на подъезде нас встретил аромат лука, выбивающий не то что слезу, а целую полноводную реку. Даже Зорька оторопело замотала головой. Однако ж запасы воды надо было пополнить, да булочек захотелось. У колодца нас встретил староста в руках с огромным ломтем хлеба, сплошь покрытого луком. Оказалось, в этот день, по давним-давним приметам, положено есть только сырой лук с хлебом, солью и непременно запивать все свежим квасом, чтоб "бывать здоровыми и иметь свежий цвет лица". Набрав поскорей воды, забыв о булочках и прочем, поспешила откланяться, всячески увертываясь от настойчивых предложений вкусить традиционной пищи. Похоже, староста изрядно разбавлял квас домашними наливками да самогоном: запах лука смешивался с сивушными ароматами. Жаль, квас я люблю — холодный, чуть с горчинкой…

Третья четверть вересника застала меня у перепутья. На пересечении двух трактов, аккурат между деревушками Совелово и Шлойс, стоял трактир. Аппетитные запахи кухни и аромат свежескошенной травы, как на нитке, повели нас с Зорькой к ограде. Въехав во двор, я поспешила поскорей опуститься на землю, пока нет ненужных наблюдателей, ведь слезать не научилась, так — сползала. Хорошо, хоть не падала. И все же мои потуги были замечены каким-то мальчишкой, баловавшимся у стога сена со свирелью. Выходило не очень, примерно как у меня со спуском с седла.

Пошмыгав носом и поворчав для вида, малец увел Зорьку в конюшню при трактире. Кобыла тут же проявила свой характер во всей красе: еле-еле передвигала ноги, отрешенно поглядывая на сено. Мальчишка бросил на меня укоризненный взгляд, мол, что ж ты за хозяйка такая — лошадку мучаешь, но промолчал. Сверкнувшая в багрово-красных закатных лучах солнца медная монета послужила той самой волшебной палочкой, по мановению которой происходят чудеса — теперь малец с гневом взирал на кобылу: "Что ж ты хозяйку замечательную такую мучаешь?"

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});