ПВТ. Тамам Шуд (СИ) - Ульяничева Евгения

Туда он и влетел.

Озеро оказалось глубоким и теплым. Нил дернулся, всплывая, приложился обо что-то каблуком, оттолкнулся и оказался на поверхности. Рядом целеустремленно, как настоящий медведь, выгребал Михаил.

— Что за хрень, Иванов?!

Он не рассчитывал на ответ, но Михаил сподобился, пояснил между гребками и фырканьем:

— Пороховое дерево, слышал? Его действительно… использовали. В качестве оружия. Если… если зрелые плоды поджечь, они взрываются, разбрасывая семена, а те… фух, весьма токсичны.

— Смертельно? — Нил выплюнул теплую воду, прислушиваясь к воплям и хаотичной пальбе.

— Зависит от… от дозировки. Если успеть промыть водой и обработать ожоги, обойдется.

— Где-то здесь должно быть чудовище…

— Если ты про то, что плавает сзади тебя, можешь не волноваться.

Нил обернулся так быстро, насколько позволяла мокрая одежда. Бревно в наростах и костяной чешуе плавало кверху брюхом.

— Чинга ту мадре!

— Видимо, ты зашиб это, когда приземлялся ему на голову.

Михаил вылез на берег, отряхнулся, подал руку Нилу.

Крокодил с надеждой задрал голову.

— Они про нас забыли?

— Скорее, им есть чем заняться. Судя по хаосу и стрельбе, все думают что на них напали конкуренты.

Перебежками, Михаил с Нилом добрались до леса. Нил поежился.

— Признаться, амиго, идея лезть в ночной лес меня не прельщает.

— Ну так оставайся, — хмуро отозвался Иванов. — Уверен, Госпожа будет рада.

— Ты не даешь мне выбора, — с надрывом прошептал Нил, но последовал за Михаилом.

***

Солнце поднялось высоко, когда двое оборванцев перевалили порог гостиницы. Невозмутимый хозяин за стойкой оторвался от полировки стаканов и предложил завтрак.

— Сначала душ, — едва шевеля распухшим языком сказал Нил. — Потом еда. И спать.

Михаил чувствовал удивительное согласие с Крокодилом, но вынужден был возразить:

— Нет. Берем вещи и сваливаем. Если Госпожа захочет мести, где будет искать в первую очередь?

Нил простонал обреченно:

— В следующий раз, когда я захочу перекусить на ночь глядя, напомни мне про «тыквочки».

— Напомню, — пообещал Михаил.

— Ребята!

Лин, свежий и бодрый, удивленно взирал на них со ступеней. Оказался рядом в два прыжка.

— Что случилось? Почему вы так рано встали и… почему вы так плохо выглядите?

Парни мрачно переглянулись.

Лин вытащил из волос Нила ярко-красного червячка.

— Вы… ходили на рыбалку?

— Да, солнышко. На рыбалку.

— И что поймали?

— Лещей. — Михаил развел ладони. — Вот таких. По ведру на брата.

Глава 28

28.

Юга откинул полог и замер. Тишина толкнулась в уши. Лагерь стоял в пепельном молоке по горлышко. Руку вытянуть — пальцев не разглядишь. В бело-серой ватной каше редко перекрикивались человеческими голосами, но звуки обманывали, метались, как летучие мыши.

РамРай удивленно выдохнул рядом.

— Что это? — спросил растерянно. — Ничего же не было…

— Изнутри хотят порушить, как я думаю, — отозвался Юга.

Стиснул зубы.

Выпь с людьми Дивия шарился где-то за воротами; вероятно, специально выманили. В лагере из облеченных старшей властью оставался только Пегий.

К нему и следовало пробираться.

— До Пегого надо, — сказал Третий.

Угадал, что РамРай кивнул.

— Держись ближе. Голос не подавай, слышишь? Звать будут, не откликайся.

Может, Юга и зря так стерегся, но и стрелу в голову — на звук брошенную — приманить не хотел.

Так и пошли. Ощупью, медленно, тихо. Мрево заваривалось, зрело; двигаться в нем становилось будто труднее.

Юга запнулся обо что-то мягкое. Остановился, наклонился, рукой пощупал — пальцы угодили в мокрое, разворошенное. Поднес к глазам, но наперед услышал запах — медный, резкий.

Потянул за рукав РамРая, пригибая к земле.

На кровь, Юга знал, всякая тварь прийти могла. А тут парнина под ногами лежала. Далеко или близко прокричали — дико, длинно, тошно. РамРай вздрогнул, но с шага не сбился.

Из мрева выскочило, налетело, слепо ударилось о них. Пискнуло женским голосом.

— Таир? — признал Юга, хватая за локоть девушку. — Где Аль?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Девушка закинулась, дрожа, заслонилась руками.

— Таир, это мы, — вылез РамРай.

Девушка его узнала. Всхлипнула, перестала биться.

— Где Аль? — настойчиво повторил Юга.

Порознь брат с сестрой не ходили. Вместе всегда, как на живую нить сшитые.

— Он… Это он…

Таир мотнула головой, не договорив. Разобранные волосы соломой валились на плечи. Юга переглянулся с РамРаем.

Прибили парня, прибрали? Кто-то из своих? Брат с сестрой вместе у спины Пегого стояли. Неужели самого…

— Пегий? — спросил Юга.

Таир сжалась, глянула через подрагивающие пальцы. Отняла руки. РамРай охнул жалостливо, Юга же промолчал. Один глаз девушке вынули, вставили наместо него братов.

— Пегий моим братом смотрит, — сказала Таир.

Голос у нее дрогнул, стал шершавым, шепотным.

— Мясо его ел. И мне давал. Я про то не знала. Простите.

Заплакала одним глазом. Другой глядел спокойно, с любопытством.

— Что ты, — РамРай взял ее, прижал к себе, стараясь успокоить. — Что ты…

Растерянно уставился на Юга.

Юга думал, горячо и быстро. Значит, Пегий. Третий не знал его, в его сторону не смотрел лишний раз, мыслил — один из старших. Столп. Человек верный.

Выпь с ним ближе сошелся.

— Кто еще знает?

— Никто, — всхлипнула Таир.

— Никто, — эхом подтвердил голос Пегого.

Накрыл их, как стакан. Нашел. Пришел сразу со всех сторон, из мрева просочился, от земли поднялся:

— Не бойся, черненький. Я тебя не трону. Я тебя не съем. Твое мясо — золото. Ты Манучеру — узда, ты ему — скоба. Зазноба, — Пегий тихо посмеялся. — Ничто не остановит, все сокрушит; перед тобой встанет.

Юга до крови укусил губу.

Выпь, Выпь, подумал тоскливо. Сколько народу о тебя бьется.

РамРай и Таир совсем затихли. Мрево залепляло глаза сметаной, ноздри заливало теплым медом. Дышать тяжело стало, не хватало воздуха.

Таир хрипло застонала, схватилась ногтями за горло.

— Что же ты, — с упреком сказал Пегий. — Так, глядишь, весь лагерь поляжет. Думаешь, тут только белая корова да Хангары в личинах ходят?

Действовать, подумал Юга, сжимая кулаки. Надо было действовать, отбиваться, а значит — опять что-то сместить. Но и затаиться, ждать Юга не мог. Пегий наблюдал через Таир. Ждал.

Цепь скользнула из волос, освобождая. РамРай шепнул испуганно, но перечить не посмел. Юга еще колебался. Не мог решить, как поступить, что будет верно, а что — ошибочно. Подсказчиков тоже не было.

— Не смотри, — хрипло предупредил РамРая, — и ей не дозволяй.

Прикрыл глаза и шагнул в танец, как с обрыва ночью.

Веретено.

Мрево было живым, и живое в нем бродило, прибирало застрявших людей. У мрева был исход-исток, кто-то выпустил его из коровьего рога, натравил на лагерь, наговорил на смерть.

Юга собирался отнять у мрева его силу.

Потянул на себя плотное прядево, наматывая на пальцы, на кисти, на предплечья влажные полосы, в танце, в движении собирая волокна и волоконца;

вплел обрывчатые, зубчатые крики; капли крови; смуглоту лежащих пол лагерем корней; белизну трубчатых костей;

память лагеря, влажный хруст растущих клыков; коровий череп;

сны.

Мрево простонало, как живое, отхлынуло, вынимая рога из тел людей, разжал когти. Все задышало.

Юга остановился, встряхнул кистями, роняя с пальцев белую пену, серые ошметки. Почувствовал, как опускаются на спину разобранные волосы, умеряют рост. Разобрал в воздухе особый посвист Таволги — кликал своих.

Прояснилось.

Таир, повернув бледное лицо, в упор глядела на Юга глазом брата. Глядел через него Пегий.

— Убери, — простонала девушка, — сама не могу вынуть. Плоть от плоти моей.