Птица-пересмешник - Даррелл Джеральд

– Вы имеете в виду — в связи с аэродромом? — поинтересовался Питер.

– Ну да, и еще по ряду других причин,— сказал Друм, и глаза его внезапно хитро блеснули.

– Могли бы вы прояснить хоть что-нибудь по поводу вашего открытия? — начал было Питер, но собеседник прервал его.

– Прояснить, говорите? Хоть что-нибудь? Да я все разъяснить готов, все! Наши правители могут спать спокойно,— сказал он и разразился диким, резким смехом.— Я нашел решение проблемы! Пусть они отшивали меня, пренебрегали мною, насмехались надо мной — я непрерывно, неустанно, днем и ночью, скрупулезно разрабатывал свою жилу. Меня переполняло такое вдохновение,

которое мало кого из гениев посещало…

– Не хотите ли вы сказать, что вам удалось решить проблему Долины пересмешников? — спросил Питер, прерывая жизнерадостный самоанализ профессора Друма.

Друм поставил на стол недопитый бокал и еще крепче прижал к себе ящик.

– О да,— прошептал он, не в силах скрыть волнение.— Я решил ее, мистер Флокс! Решение проблемы здесь, вот в этом ящике.

Прежде чем Питер и Одри смогли сказать что-нибудь по этому поводу, на веранду, спотыкаясь, вошел Ганнибал.

– А, Друм! — с улыбкой сказал он.— Милый мой, тебя-то нам и надо!

– Меня это не удивляет,— сказал Друм, отвесив свой обычный неуклюжий поклон.

– Профессор Друм как раз начал объяснять, как он решил проблему Долины пересмешников,— объяснил Питер.

Ганнибал бросил на Друма острый взгляд.

– Ну, коли так, то ты и в самом деле умнейший на Зенкали человек,— скептически произнес он.

Друм так и засиял от удовольствия.

– Благодарствую, благодарствую. Право, весьма польщен. Да,— сказал он.

– Ну так что же? — спросил Ганнибал.— Не томи нас долгим ожиданием! Где же ответ?

– Вот здесь, в ящике,— ответил Друм.— Скажите, а у вас не найдется случайно стола, чтобы все продемонстрировать?

– Пошли,— сказал Ганнибал и повел ученого в просторную гостиную.

Там он показал ему стол, где высились пирамиды книг и курганы папок с бумагами, и свалил все на пол.

– Достаточно? — спросил он.

– Превосходно,— сказал Друм и, поставив ящик на стол, принялся распаковывать его. Он вытащил оттуда несколько маленьких круглых жестянок с отверстиями в крышках, черную плоскую коробку, небольшой пресс для сушки растений и пачку фотографий. Одри, Питер и Ганнибал, стоя у края стола, наблюдали за Друмом, раскладывавшим свои причиндалы, как дети за фокусником, готовящимся показать волшебный трюк.

Приготовив все как надо, Друм сложил руки за спиной, откинул голову, прикрыл глаза и начал свою лекцию таким педантичным тоном, будто читал ее не для трех человек, а для огромной аудитории, полной студентов. Сколь бы непривлекательной ни была персона профессора Друма, она тем не менее обладала некоей гипнотической силой, и все трое слушали затаив дыхание.

– Всем вам хорошо известно значение дерева амела для экономики Зенкали, так что останавливаться на этом нужды нет. Да! Но лишь недавно удалось установить, что цветок дерева амела может опыляться только бабочкой амела, обладающей приспособленным для этого длинным хоботком.

На сем месте профессор прервал свой доклад и открыл плоскую коробку. К ее пробковому дну были тщательно приколоты булавками самец и самка бабочки амела с вытянутыми вперед хоботками.

– Как только было сделано данное открытие, стало ясно, что необходимо доскональное изучение этого насекомого, которое нуждается в особой защите, коль скоро мы хотим сохранить дерево амела как вид. Да!

Здесь профессор снова прервал свою речь и засмотрелся себе под ноги, словно собираясь с мыслями.

– Таким образом, я был приглашен на Зенкали с целью выполнения задачи, для которой подходил только я со своим уникальным опытом, накопленным в ходе успешного выполнения ответственных задач в прошлом. Но я понимал, что выполнение данной задачи, как и разгадка любой экологической проблемы, будет не из легких. Нет! Что мы знали об этой бабочке? Практически ничего. Мы знали, что существует некоторое различие во внешнем виде самцов и самок — вот видите, желтые подкрылья у самца,— и знали, чем питается взрослое насекомое. Но жизненный цикл этого насекомого оставался нам неизвестен. А почему? Потому что растение, которым питается взрослое насекомое, далеко не всегда совпадает с тем, которым питается личинка. В случае с бабочкой амела мы не только не знали, чем питается личинка, но и сама эта личинка вообще не была описана. Следовательно, моей первоочередной задачей было разрешить данную проблему. Казалось бы, чего проще — отловить несколько самцов и самок, подождать, пока они отложат яйца, и, как только вылупится личинка размером с булавочную головку, предложить ей различные виды растительной пищи. Но опыты успеха не имели. Что бы я ни предлагал, личинки неизбежно чахли и гибли. Да!

Друм открыл другую коробку. Там были еще пара бабочек амела, небольшая ветка с кладкой крохотных белых яиц, словно инкрустированных в ткань листа, и колба с заспиртованными в ней несколькими черными гусеницами. Друм достал папку для гербариев и развязал ее.

– Здесь,— сказал он,— образчики четырехсот двадцати видов растений — как местных, так и привозных,— которыми я безуспешно пытался кормить личинок бабочки амела. Да! И вот наконец я сделал потрясающее открытие…

Он покопался в папке и вытащил оттуда белый кусок картона, на который был наклеен лист в форме наконечника стрелы.

– Перед вами,— произнес он торжественно,— то единственное, что едят гусеницы бабочки амела. Это лист дерева омбу!

– Вот это да!..— сказал Ганнибал, закатив глаза.— Значит…

– Пожалуйста, не перебивайте,— запротестовал Друм.— Дайте мне закончить. Да! Случилось так, что в своих блужданиях по горам я наткнулся на заветную долину вскоре после того, как ее открыли мистер Флокс и мисс Дэмиэн. Там-то я и нашел личинок бабочки амела на листьях деревьев омбу. Да! Но, приближаясь к разгадке одной тайны, я приближался и к разгадке другой. Как вам известно, до открытия долины считалось, что существует единственный экземпляр дерева омбу, и хотя оно давало семена, они никогда не прорастали. Это было загадкой и для меня, и для доктора Феллугона. Да! Значит, для проращивания семени необходим некий каталитический агент, но пока я не попал в долину, я и представления не имел, что это может быть. А теперь… Теперь я знаю!

Профессор Друм сделал паузу. Слушатели застыли в немом восхищении.

Друм покопался в пачке фотографий и извлек одну, которую молча предложил вниманию публики.

– Вот это да! — выдохнула Одри.— Это же… пересмешник!

– Именно так, мисс Дэмиэн,— сказал Друм, величественно склонив голову.— Пересмешник. Да.

Ганнибал подтянул кресло к столу и сел.

– Если я правильно понял,— сказал он,— бабочка амела, на которой держится экономика острова, так как только она опыляет дерево амела, откладывает яйца на листья дерева омбу, а это последнее, в свою очередь, не может существовать без пересмешника. Так?

– Верно,— сказал Друм.

– Почему?

– Потому,— объяснил Друм,— что внешняя оболочка семян омбу обладает особой прочностью. Значит, нужно, чтобы птица склевала это семя, и оно, пройдя сквозь ее пищеварительный тракт, подверглось воздействию соков. Только так оно сможет прорасти, когда снова ляжет в землю.

Ганнибал протяжно и гулко свистнул:

– То есть стоит затопить долину — и мгновенно рухнет вся экономика острова?

– Совершенно точно,— сказал Друм.

– Вот это да! Друм, да вы — гений! — крикнул Питер,

вскакивая на ноги и тряся Друму руку.

– Это значит, что мы ни при каких обстоятельствах не можем затопить долину, а значит, не можем строить аэродром,— заключил Ганнибал.— О славный день!

– Вы уверены, Ганнибал? — спросила Одри.

– Абсолютно уверен,— отрезал Ганнибал, изобразив зверскую улыбку.— Это именно то, что нужно Кинги. Все со мной, во дворец! И вы, профессор! Собирайте ваши образчики, возьмите с собой. Кинги захочет все их посмотреть. Поедемте скорей!