Птица-пересмешник - Даррелл Джеральд

Потрясенный Лужа на мгновение замер, а затем стал беспомощно оглядываться по сторонам, облизывая розовым язычком губы. Навстречу ему шагнул Крэклинг.

– Именем короля! Бросайте оружие! — В голосе его звучала гордость за успешно проведенную операцию.— Вы арестованы.

Выйдя из оцепенения, все участники налета, побросав ружья, мачете и канистры, кинулись к веревкам. Они отпихивали и пинали друг друга, надеясь первыми добраться до вершины и задать стрекача.

– Гвардейцы, вперед! Арестовать их всех! — резким, взволнованным голосом скомандовал капитан Крэклинг.

Королевская лейб-гвардия рванулась вперед, словно из лука выпустили мощную стрелу черно-защитного цвета, и в мгновение ока у подножия скалы образовалась свалка. Поскольку противник побросал оружие, гвардейцы со спокойной душой сделали то же самое и налегке, с одними короткими, но крепкими дубинками бросились на отступающую визжащую ораву.

Лужа, чей щегольской наряд по-прежнему был без единого пятнышка, недвижно стоял в гуще свалки. Поначалу Питер подумал, что такова его реакция на внезапный поворот событий, расстроивший все его планы, что он признал свое поражение и хочет сдаться как можно торжественнее. Но Питер ошибся. К тому же ошибочному мнению пришли и гвардейцы: расценив поведение Лужи как молчаливый акт капитуляции, они позабыли о нем и занялись остальными, которые отчаянно вопили и яростно сопротивлялись. На это и рассчитывал хитроумный Лужа. Неожиданно для всех он пригнулся и дал стрекача, петляя, точно заяц, между деревьями омбу. Одного он не учел — в кустах его поджидали Ганнибал с товарищами.

Как только Лужа обратился в бегство, Питер вскочил и бросился вдогонку. Ему стоило огромных усилий сократить дистанцию между собой и преследуемым, который оказался неожиданно легок на ногу. Ганнибал решил несколько снизить накал страстей, хотя и понимал, что добыча по праву принадлежит Питеру. Как только Лужа поравнялся с кустарником, Ганнибал тщательно прицелился и изо всей силы метнул деревянный кол, вырезанный капитаном Пап-пасом. Просвистев в воздухе, нехитрый снаряд поразил Лужу между лопаток и поверг его наземь.

– Браво! Отличный бросок! — зааплодировала Джу,

прыгая от радости.

Лужа катался по земле, отрывисто дыша, будто ему на шее затягивали петлю. Лицо у него сделалось серым — его в равной мере повергли в шок внезапный удар в спину и вид подскочившего к нему растрепанного и тяжело дышавшего Питера, следом за которым подбежали и остальные.

– Ф-Флокс! — каркнул он, злобно сверкая глазами.

– Точно так, любезный мой,— неласково сказал Питер, наклонившись и подняв Лужу за шиворот.— Ну, гадюка, теперь мы с тобой рассчитаемся!

Примерившись, Питер изо всех сил ударил Лужу в челюсть. Бедняга раза два перекувырнулся и застыл в сидячем положении. Глаза у него потускнели, по лицу ручьем текла кровь. Удар приятным покалыванием отозвался в руке Питера. В этот апперкот он вложил всю боль и тревогу прошедших недель и с гордостью мог считать его шедевром искусства.

– Это за себя,— сказал Питер, снова приближаясь к Луже, хватая его за лацканы и поднимая, словно котенка,— а вот это за мисс Дэмиэн!

Он снова занес руку для удара, но Лужа вынул из рукава тонкий нож и всадил Питеру в грудь. Удар пришелся в небольшую серебряную фляжку, которую Питер позаимствовал у Симона и носил в грудном кармане. Фляжка спасла Питеру жизнь, но поскольку Лужа бил под углом, то лезвие, скользнув по металлу, проехалось по лицу Питера от подбородка до скулы. Теперь уже Питер оказался застигнутым врасплох. Бросив Лужу, он опустил глаза и увидел, что по куртке струится кровь. Воспользовавшись ситуацией, Лужа с оскаленными зубами, словно кровожадный хищник, снова бросился на Питера, на этот раз целясь ножом в живот. Питер только собирался парировать удар, как вдруг невесть откуда возникла могучая смуглая рука, покрытая густой шерстью, и сжала ручонку Лужи, как в тисках. Лужа заорал не своим голосом, ив тот же миг другая такая же рука обрушилась на его шею. Лужа обмяк и упал, будто сломанная кукла.

– Уф! — недовольно сказал капитан Паппас (а у кого еще могут быть такие могучие волосатые руки?).— Этот ублюдок и ножом-то не умеет пользоваться как следует.

– Питер, ты цел? –— крикнула подскочившая Одри.

Питер повернул к ней лицо, на котором, словно маска, застыла свернувшаяся кровь; слабые ручейки еще стекали вниз. Порез от подбородка до уха был похож на след от сабельного удара и доходил до самой скульной кости.

– Да,— сказал Питер, пытаясь улыбнуться,— нож-то, оказывается, куда страшнее, чем кажется на первый взгляд.

– Если бы он был страшнее, чем кажется на первый взгляд, тебя бы уже на свете не было, идиот! — сказала Одри и залилась слезами.— Какого черта ты с ним сцепился?

– Он же вполовину меньше меня ростом,— попытался отшутиться Питер.— Отчего бы не сцепиться?

– Подойди, я промою тебе рану,— сказала Одри.

– Нет уж, предоставь это мне! — возразила Джу.— Это должно быть сделано очень аккуратно, если не хочешь, чтобы шрам у него остался на всю жизнь.

Она тщательно смыла кровь и наложила на рану две полоски пластыря из небольшой походной аптечки, которую догадалась захватить с собой.

– Ну, милая,— сказала она Одри,— теперь скорее вези его в госпиталь! Там есть доктор Мафузи — настоящий кудесник, а иглу держит, будто искусный вышивальщик! Вот увидишь, пять секунд — и твой кавалер будет выглядеть как расшитый ковер, даже еще прекраснее. Да, захвати своего отца на случай, если Питер вдруг упадет в обморок и ему понадобится помощь в пути.

– Это я-то — в обморок?! — раздраженно сказал Питер.— Еще чего! Нет, позвольте сперва рассчитаться с этим недоноском…

– Не надо,— твердо сказала Одри.— Джу права.

– Оставь Лужу, мы им займемся сами,— сказал Ганнибал.— Пришьем ему, ко всему прочему, покушение на убийство.

– Аминь,— сказала Джу.

И, словно эхом, отозвалось многоголосое: «Ха, ха! Ха, ха!» Печальный крик раздавался из кустов, из рощ деревьев омбу — словно реквием по крохотному тельцу Лужи, скорчившемуся между листьями.

Глава восьмая

ЗЕНКАЛИЙЦЫ ПРАЗДНУЮТ ПОБЕДУ

Кинги возлежал в своем необъятном гамаке, дрыгая ногой и недовольно хмурясь. Возле владыки сидели Ганнибал и Питер с залепленным пластырем лицом. Все трое тянули большими стаканами дьявольское зелье под названием «Оскорбление Величества», но, даже несмотря на это, ни один не выглядел счастливым.

– Поймите меня правильно, Питер,— сказал Кинги, делая очередной глоток,— не думайте, что я не испытываю по отношению к вам и Одри чувство благодарности за то, что удалось спасти долину и вывести на чистую воду этого мошенника Лужу. Если бы на Зенкали существовали должность вице-канцлера и орден Подвязки, вы получили бы и то и другое, и я еще посетовал бы, что награда слишком мала. Впрочем, я найду способ отблагодарить вас, но в свое время. Нам удалось обезвредить Лужу, но это не решило проблему с долиной. Ко мне по-прежнему являются сэр Осберт и сэр Ланселот с диаметрально противоположными предложениями, каждое из которых по-своему ценно. Поэтому я и позвал вас с Ганнибалом — сегодня в одиннадцать часов они оба прибудут сюда для обсуждения вопроса.

– Ну, что же,— сказал Ганнибал.

– Это единственный путь, мой дорогой. Пусть оба выскажут свое мнение, поглядев в глаза друг другу. Вдруг до чего-нибудь и договоримся.

– По-моему, Кинги прав,— сказал Питер, с трудом открывая рот после наложения швов.— Если все аргументы будут исчерпаны, расскажем сэру Осберту все про Лужу.

– Прекрасная мысль,— сказал Кинги, светлея лицом.— Об этом я как-то не подумал. Кстати, вы разыскали Друма?

– Какое там! По-прежнему шляется где-то по лесам. Я оставил ему записку,— сказал Питер.

– Ну не поразительно ли? — раздраженно воскликнул Ганнибал.— То надоедал хуже горькой редьки, путался у всех под ногами, а когда позарез нужен — как сквозь землю провалился.