Упал, отдался! - Тата Кит

уже немного знаком. Самый любимый и самый лучший на свете мальчик десяти лет. Любит хоккей, всё, что связано с физикой и хочет строить ракеты. Зовут – Саша, – отчеканила я. – Вот и всё основное. В общем-то, больше нечего рассказать.

– Ты совсем не хочешь касаться личного? – слегка нахмурились черные брови парня.

– Я тебе сразу об этом сказала. Не нужно усложнять, Ренат, – села в постели и натянула на грудь одеяло.

Осмотрелась вокруг в поисках белья.

– Что с работой решила? – спросил Ренат. – Этим-то я могу интересоваться. Это ведь не личное?

– Кстати, об этом, – спохватилась я. – Мне нужно готовиться к экзаменам.

– К экзаменам? – Ренат тоже сел. – Ты куда-то поступаешь?

– Не совсем. Это квалификационный экзамен для присвоения статуса адвоката. Там есть еще несколько формальностей, но если коротко, то мне нужно сдать экзамен, чтобы стать адвокатом.

– Тебе нравится охранять закон, да? – улыбнулся тепло Ренат.

– Мне нравится справедливость и когда каждый получает по заслугам.

– В этом вся ты, – кивнул он одобрительно.

– Можно и так сказать.

– А мне нужно диплом писать, – вздохнул парень и бросил взгляд на открытый ноутбук, стоящий на барной стойке.

– Тему-то хоть помнишь?

– Да, – возвел он задумчивый взгляд к потолку. – Что-то там малый бизнес и что-то там ещё, и еще пара умных слов.

– Потрясающе, – рассмеялась я. – Так и вижу, как комиссия на защите восхищенно тебе рукоплещет. Садись и начинай писать диплом. А я пока к экзамену немного поготовлюсь.

– А потом чем займемся? – ехидно ухмыльнулся и потянул на себя одеяло, в которое я была завернута.

– Вот выучишь хотя бы название своей дипломной работы, потом и посмотрим, что с тобой делать, – отпрянула и я прихватила из сумочки телефон. – Давай, малыш. Иди учись.

– Ты назвала меня малышом?

– Больше не буду.

– Да нет. мне нравится.

– Ну, тогда за дело, малыш. Погрызем гранит науки. Я на кровати, а ты – за стойкой.

– Когда лютый перепихон успел перейти в самообразование? – возмутился Ренат, но, всё же, послушно пошёл и сел за стойку.

– Тогда, когда твой задушенный мной питон повис мертвой кожаной веревкой. Самообразование всегда полезно. Всё, – устроилась я удобнее на подушках. – Ты мне не мешаешь, я тебе. И не вздумай заниматься копипастом. Сам пиши.

Уже через полчаса, судя по пыхтению из-за ноутбука, Ренату надоело делать вид, что он занят написанием диплома.

Выйдя из-за стойки, подошел к краю кровати, плавно опустился у моих ног и пустил мурашки по коже, поцеловав ногу выше колена.

– Ты что делаешь? – отвлеклась я от экзаменационных вопросов.

– Снимаю стресс после объема полученных знаний, – ответил Ренат, поднимаясь поцелуями выше.

Забрался под одеяло, ведя дорожку поцелуев по внутренней стороне бедра прямо к лону.

– Помнится… – едва могла соображать. Того самого места еще никто не касался ртом. Только членом. – Помнится, ты говорил, что не любитель этой херни.

– Молодой был, глупый и тебя ещё не знал, – сыпал Ренат ответами и поцелуями. Расставил мои ноги шире, словно на трапезу пришел.

– На что только не пойдешь, лишь бы не учиться, да?

– А ты против? – спросил он ехидно и коснулся языком влажных складочек, проведя по ним вверх-вниз. – Всё еще против?

– Просто замолчи, – схватила его за волосы и вернула его язык туда, где он мне сейчас был нужнее всего.

Глава 21. Виктория

Тихо провернула ключ в замочной скважине и бесшумно вошла домой.

Почти шесть утра.

Этот балабол сам не спал и мне не давал.

Впрочем, стоило задержаться хотя бы ради спагетти, что Ренат приготовил в качестве бессовестно раннего завтрака. Ни то, чтобы он их готовил полностью сам, но его в кухне было очень много. За каждое своё действие мой помощник требовал поцелуй. Помешал спагетти в кастрюле по часовой стрелке – поцелуй, против – тоже поцелуй. За каждую очищенную им в муках креветку – особо долгий поцелуй.

Хорошо, что его не приспичило в пять утра сварить борщ.

Стараясь не дышать, прикрыла за собой дверь. Прислушалась к обстановке внутри квартиры. Тишина.

Скинула сапоги, сняла пальто и на цыпочках прокралась к сыну в комнату.

Спит мой сладкий. И снова в обнимку со здоровенной энциклопедией о космосе и теориях существования иных Вселенных, кроме той, в которой спит. Мечтатель.

Аккуратно вытянула из его рук книгу и оставила её на компьтерном столе. Натянула одеяло повыше и с трудом сдержалась от того, чтобы чмокнуть сына.

Хотя… А чего я, собственно, сдерживаюсь? Я – мать. Мне надо. Мне можно.

Наклонилась и поцеловала Сашу в волосы, вдохнув их запах. Может, он и позиционирует себя как уже совсем взрослый, крутой парень, но каждый раз, вдыхая его запах, я вспоминаю лысенького, крошечного мальчишку, смотрящего на этот мир из-под нахмуренных бровей, а в синих глаза читается один четкий вопрос: какого чёрта меня выселили из тёплого местечка вот в это вот всё?

Потому что мама не струсила, сыночек. И у её самой ненавистной в жизни ошибки есть самое любимое последствие.

Понимая, что еще немного и Саша проснется от внезапного наплыва мамских нежностей, неслышно вышла из комнаты и наткнулась на маму, едва сдержав вскрик.

– Мама! – прошипела я, успокаивая дыхание и колотящееся в груди сердце. – Ты почему не спишь?

– Идём-ка в кухню, дорогая, – отрезала она строго и пошла в заданном для нас обеих направлении.

Безнадёга.

Это «дорогая» всегда значило только одно – сейчас я получу по щам.

– Садись, – мама взглядом указала на стул.

Послушно села и сложила локти на стол, наблюдая за тем, как мама эпично включила чайник и достала сахар и кофе из верхнего ящика.

– Ты о чем-то хотела со мной поговорить? – спросила я, понимая, что эта театральная пауза может затянуться надолго, если не выступить триггером.

– Я хотела узнать, Виктория, –