Месть старухи - Константин Юрьевич Волошин

веселью.

Старец удалился в сопровождении двух молоденьких девушек. Тут же появились дети, но их было не так много. Хуан обратил внимание, что это были дети не моложе десяти дет. Мальчики только в узких набедренных повязках, а девочки почти во взрослых сари упрощённого покроя и одинаковых по цвету.

Женщины разошлись в разные стороны. Хуан нашёл Найну. Она шла к нему с широкой улыбкой на лице. Подошла близко, наклонила голову, сняла гирлянду с шеи и медленно надела на его шею. Ладони её легли на голову Хуану, а голос сзади, в котором Хуан узнал Зенона, проговорил тихо:

— Стань на колени и положи ногу женщины себе на голову. Правую ногу, — Хуан удивился, хотел обернуться, но рука Найны остановила его.

Он поспешно стал на колени, схватил слишком поспешно правую ногу женщины и с её помощью положил её себе на голову. Найна сильно надавила ногой, силясь пригнуть его голову к земле. Рядом находящиеся люди засмеялись, когда Хуан, не сопротивляясь, позволил это сделать.

— Встань! Она твоя жена! Можешь удалиться куда хочешь. Она знает ваше жильё! Иди!

Хуан поднялся, обернулся, но никого в толпе не обнаружил похожего на Зенона. Одежды оказались слишком одинаковыми.

Он повернулся к Найне. Улыбнувшись друг другу, они взялись за руки, и у Хуана появилось чувство, что его женщина торопиться остаться наедине. Это всколыхнуло чувства. Он вспотел от возбуждения.

Найма что-то говорила, Хуан что-то отвечал. Никто из них ничего не понимал, и тут же начинали смеяться. Хуан был счастлив этой неразберихой, было приятно сознавать, что эта женщина теперь его и он обнял её за талию.

Она посмотрела на Хуана большими тёмными глазами. В слегка удлинённых разрезах он заметил нетерпение. Это так возбудило его грешную плоть, что он не утерпел и приник губами к её полуоткрытому рту, зовущему в двери рея.

Найна что-то шептала, настойчиво подталкивая его куда-то к одному из ходов пещеры.

Она уверенно вела Хуана по тёмным узким переходам, держа бумажный фонарик в руке. Другой рукой, словно маленького, вела Хуана. Женщина вошла в тесную пещерку, вырубленную в сторону от прохода. Вход закрыт ковриком. Внутри каменный лежак, довольно широкий. Толстый матрас, набитый упругой травой с подушкой и покрывало, разрисованное цветами.

Найна деловито поставила фонарик в нишу в стене, посмотрела на Хуана, положив руку на бедро. Глаза, широко открытые немного улыбались, губы звали испить нектар любви и наслаждений.

Хуан дрожал от нетерпения. Его руки уже шарили по телу, пытаясь стащить незнакомые одежды. Найна смеялась, увиливала и ловко освобождалась от просторного сари.

Затуманенный мозг почти ничего не соображал. Страсть полностью захватила Хуана. Найна умело и настойчиво разжигала её ещё больше, пока молодой муж уже не мог терпеть и овладел наконец женой.

Они лежали в полумраке прохладной коморки. Хуан блаженно жмурился на мягкий свет фонарика и вторично переживал случившееся. Найна ненавязчиво ласкала его худое тело, что-то шептала, что он никак не был в силах понять. Было приятно ощущать эту нежность и ласку без жёсткой требовательности Габриэлы. «Боже! Опять эта Габриэла! Постоянно всплывает в памяти в самый неподходящий момент!» — думал Хуан с неприязнью.

Ночь была восхитительной. Найна больше напоминала его любовницу из Гоа. Но эта была любима, как ему казалось, и потому намного приятнее. Вот только никак не мог привыкнуть к тёмной коже здешних женщин. А в темноте помещения они и вовсе сливались в глазах, лишая его удовольствия лицезреть красивые возбуждающие формы молодого тела.

За ночь молодые столько насмеялись, что утром с трудом встали. Хуан заторопился было на работу, но Найна жестами и словами утихомирила мужа.

— Понял! Нам дали день отдыха от работы. Хорошо придумано! Я доволен!

Найна что-то сказала и показала три пальца.

— Что? Три дня? Не может быть!

Женщина утвердительно кивала головой, весело смеялась, предлагая отметить это новыми любовными ласками и наслаждениями.

Она ушла, одев сари. Вернулась с подносом, уставленным праздничными кушаньями и напитком, немного сладким и хмельным.

Смеясь свободе и непониманию слов, они позавтракали. Потом долго гуляли по горе. Немного поработали в охотку. Найна поболтала с женщинами и Хуан с гордостью мог понять, что Найна очень довольна им. Женщины с радостью это восприняли и улыбались без конца, поглядывая на озадаченного Хуана.

Три дня пролетели как один день. И снова потянулись будни. Работа, ночные ласки и весёлый смех, когда они не могли понять друг друга.

Хуан часто, слишком часто сравнивал восточных женщин с европейскими. И не мог отделаться от ощущения, что начинал скептически относиться к последним. Восток делал женщину полностью подчинённой потребностям мужчины. Она должна ублажать его, делать всё только для него. Это было приятно, тем более что их специально учили этому с самых малых лет.

Он понял, что это лежало на обязанности матери. Иногда, если позволяли средства, нанимали специально учительницу. Та преподавала эротические знания, воспитывала в духе доставлять удовольствие мужчине.

Хуану нравилось так чувствовать женщину. Весь день он ждал момента встречи с Найной. Ему казалось, что и она ждёт его. Но зная, как женщина умеет вести себя с мужчиной, иногда сомневался.

Найна, уставшая от работы, не обращала никакого внимания на эти мелочи. Она всё делала, чтобы Хуан был доволен. Чтобы он никогда не чувствовал её усталости, чтобы всегда она была для него желанной и любимой. И это у неё отлично получалось.

Хуан помаленьку осваивал слова и понятия нового языка. Найна вполне успешно учила испанские слова. И уже через месяц их совместной жизни, они кое-как могли общаться, всегда смеясь и радуясь.

— Найна, — говорил Хуан, нещадно коверкая слова и не находя нужных, — ты понимаешь, что я так счастлив теперь! А ты! Что ты чувствуешь?

Она со смехом кивала головой и отвечала:

— Ты очень хороший, ференга! Ты лучше всех! Никогда не обижаешь меня, любишь так, что я весь день думаю только о том времени, когда вернусь сюда!

Всё это они не столько говорили, сколько понимали в путанице слов в смеси со смехом и поцелуями.

Хуан был доволен, что Найна не была худой и костлявой, как некоторые из женщин. Она была мягкой, податливой и покладистой. Он пытался сравнить её с Луизой, или как там её, но сравнение было всегда в пользу Найны. А вспоминая Габриэлу, всегда приходил к мысли, что его просто заколдовали на безудержную страсть, которая и влекла его к этой гордячке.

И вдруг его безмятежная жизнь нарушилась. Испанец Зенон пригласил его на беседу к Высшему мудрецу.