Красная Ярость - Джеймс Сваллоу

— Брат! — за криком пришла вспышка измазанной сажей золотой брони, и рука протянулась, чтобы схватить его. Сет поймал чужую ладонь и падение остановилось. Расчленитель зарычал и оттащил себя в безопасное место, он моргал от заливавших глаза потоков крови.

Данте разжал хватку и Сет выплюнул полный рот рубиновой слюны. Лорд Кровавых Ангелов спокойно смотрел на другого Магистра, его тяжелый «Инферно», все еще дымился от выстрела, который уничтожил мутанта. Сет нагнулся, чтобы вернуть свое оружие.

— Благодарности ни к чему, — мягко сказал Данте.

Плазма-пистолет, наконец, охладился достаточно, чтобы снова стрелять.

— Вы назвали меня братом, — отметил Сет. — Не кузеном.

— Я полагаю, назвал.

— Достоин такого обращения?

Данте улыбнулся, когда клоны снова хлынули на строй космодесантников.

— А я? — спросил он, и обратил оружие на кричащую орду.

Сет рассмеялся, как волк, и присоединился к нему в сражении.

ВОЖАК стаи проигнорировал крики родичей, когда те умирали внизу от болтеров и мечей космодесантников. Замутненный ум Демона Крови только зафиксировал звуки убийства и разрушения. Все, что имело значение — цвет, красный цвет, рубиновые слезы. Аромат — сладкий, прекрасный, влажный запах меди, густое благовоние роскошной и сочной вита. Слюна затопила деформированный рот зверя и вскипела у него на губах. Убийство, которое тварь недавно совершила — мертвая старая плоть внутри механической громадины — в сравнении была слаба и безвкусна. Тварь хотела большего. Она стремилась насытиться, даже если на каком-то уровне едва человеческого разума тварь знала, что этого никогда не случится.

Невероятная, неудержимая потребность сокрушила любое соображение, любое чувство самосохранения. Мутанты текли через строй астартес, убивая, там, где прошли, катясь вперед потоком багровой плоти, которая перехлестывала за край шахты, и лилась через каменную трубу к трофею в ярком сердце гробницы.

На толстых, как колонны, мускулистых ногах, старшие и наиболее развитые из клонов бросились вниз. Они прыгали через пропасть от одной скошенной стены к другой, толкая меньшие, более медленные когорты под выстрелы лазеров. Уклоняясь или игнорируя мелькающие искры болтерного огня, который случайно достигал их. Вожак не мог отказать себе в пире, игнорируя мертвецов собственного вида и истекающие кровью тела павших Астартес, он устремился к саркофагу, охваченный призывом Крови Сангвиния.

Он пил бы и пил, пока ничего не осталось.

РАФЕН увидел, что мутант приближается и удушье сжало горло. Он сразу узнал тварь, которая вела орду после того, как «Громовой ястреб» разбился при посадке во внутреннем дворе. Тот, который сбежал прежде, чем Кровавые Ангелы смогли перегруппироваться и прикончить его.

Теперь монстр выглядел иначе. Больше и куда более свирепым, чем когда либо прежде. Его мысли снова вернулись к клону, которого он прикончил на арене. Эта тварь была тем, чем стал бы убитый, если бы ему позволили идти своим путем? Рафен задрожал от мысли, что такая извращенная мерзость как эта, может быть создана из благородного генного материала космодесантника. Он стрелял, нацелив на Демона крови болтерный огонь, но тварь была быстрой и сильной, соревнуясь с его усиленными чувствами астартес по всем показателям, она постоянно уклонялась от смертоносного выстрела.

Чудовищный вожак приземлился на пол платформы саркофага, подняв мощную воздушную волну, и сбил с ног капеллана Аргаста. Без малейшей растерянности высокий, как дредноут, Демон Крови схватил воина в черных доспехах и поднял его, воин казался тряпичной куклой в руках неуклюжего, жестокого ребенка. Рафен воскликнул, когда тварь бросила Аргаста через помост. Капеллан столкнулся с Мефистионом, остановив его безрассудный рывок, оба мужчины, так жестко врезались в стену, что оставили в мозаике вмятину.

Зверь рванулся вперед, каждый шаг, ломал под ним камни, чертя прямую линию к невысокому зиккурату ступеней, ведущих к медному ореолу и мерцающей золотой сфере. Рафен видел, что глаза твари были твердыми рубиновыми стеклами, затуманенными полной освобожденной силой красной ярости.

Только Пулуо и он стояли между Демоном Крови и саркофагом, остальная часть отряда, были заняты ордами меньших мутантов, или отягощены ранами. Космодесантник показал клыки и выпустил вихрь зарядов из тяжелого болтера, каждый выстрел сверкнувший из переносной пушки попадал в шкуру твари, разрезая плоть или вскрывая заросшие раны.

Мутант ревел и колотил по себе там, куда попали жгучие выстрелы, иногда тварь спотыкалась под натиском, но никогда замедлялась. Пулуо стоял на месте, выкрикивая проклятия зверю, когда мутант столкнулся с ним, он все еще стрелял.

В свою очередь, тварь широко замахнулась толстой лапой и ударила молчаливого космодесантника кулаком, поразив его болтер с такой силой, что оружие развалилось. На этом удар не остановился, его сила бросила Пулуо на мраморный пол. Рафен увидел, что одна из ног его боевого брата вывернулась назад под неестественным углом, и Пулуо упал бессильной грудой.

Рафен отступил, пятясь к огромной пылающей сфере. Поморщившись сержант навел вниз прицел своего болтера и начал стрелять. Выстрел за выстрелом, направляя каждый заряд в творожистую, дергающуюся массу плоти, которая была вожаком Демонов Крови. Он метил в мягкую ткань глаз, стремясь ослепить зверя, если болтер не сможет его убить.

Тварь выла и стучала по телу, вычесывая попавшие болты, как будто они были назойливыми насекомыми. Рафен мог видеть, что клон покрыт сотнями ран — порезами от меча, плазменными ожогами и следами от пуль ни одна из которых, похоже, не замедлила его. Во всяком случае, боль, казалось, двигала Демона Крови дальше.

Казенник болтера клацнул и выбросил пустой магазин, боеприпасы Рафена закончились. Он бросил оружие в мутанта, и тот отбил его прочь, так что воин уже не смог бы дотянуться. Кровавый Ангел вытащил свой клинок из ножен на бедре, длинная отточенная полированная сталь ловила танцующие в воздухе янтарные отблески.

Выковыривая расплющенные болты из своей бугристой плоти, существо без страха надвигалось. Мясо на лице клона было двигающейся, дергающейся массой, которая, казалось, неспособна удержать какое-нибудь одно выражение, словно кости и мускулы под ним изо всех сил пытались определить, что оно, кто оно. Рот твари висел открытый, и впервые Рафен услышал волнение в ее мяукающем, воющем голосе, она булькала и хрюкала, нечто бессвязное, что, возможно, было словами.

В бесконечном движении морды он в течение одного краткого мига увидел лицо, знакомое по годам товарищества, поднявшееся на поверхность через мешанину скрученной, искаженной кожи. Старое лицо, лицо внушающее доверие, образ воина, который был наставником и товарищем ему, потерянный ныне, как и столь многие другие.

— Корис! — сплюнул он, неспособный поверить тому, что видел.

И все же он знал, что это не иллюзия. Цек взял генетический материал десятков Кровавых Ангелов, живых и мертвых, и использовал его, чтобы создать синтетические псевдозиготы, которые выросли в этих уродов. Мысль, что какая-то доля его старого наставника может быть частью Демона Крови, вызывала отвращение в самом сердце Рафена.

Как раз когда искривленное лицо стекло и изменилось, существо замахнулось на него — так быстро, так ужасно быстро — и он нырнул, хлестнув по толстой, жесткой шкуре. От этого было мало толку, только рычание и брызги слюны, когда чудовищный урод попытался заманить его в ловушку, укусить, впечатать в камни. Обратный ход булавовидного кулака поймал его врасплох и Рафен споткнулся, упал на широкую бритвенно-острую сталь.

Крылья. Он развернулся и вздрогнул, когда огромные скульптурные перья скрипнули и дернулись под силой его падения, древней метал перьев, скребся друг о друга. Потрясение Рафена было настолько сильным, что на миг он забыл о враге за спиной. Демон Крови прижал его к самому подножию Золотого Саркофага, в корону сияния, которое лилось через палату.

Взгляд Рафена проник в сверкающую сферу бурлящего цвета, и он увидел что-то в глубине жидкого металла. Туманный призрак фигуры, возможно человека с запрокинутой к небу головой, раскрытыми руками, поднятыми ладонями и тенью могучих крыльев за спиной.

Внезапные слезы потекли из глаз Кровавого Ангела и он сморгнул их, момент безвременья прервался, как лопнувшая нить. Зверь медленно приближался, наслаждаясь минутой. Сладострастная усмешка исказила пасть усеянную обнаженными клыками. Искривленные руки, пальцы, вытянувшиеся в игольчатые щупальца с открытыми ртами, тянулись к сфере. Бешеный голод сочился из каждой поры мутанта.

И он был единственным, кто стоял перед тварью, последней линией обороны между этой мерзостью и плотью примарха, между вампиром и последними остатками чистейшей крови его Ордена.