Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

слепого разрушения — и снова заговорил, повторяя то, что писал:

— По обвинению в убийстве Дэниела Ховарта я признаю вышеназванную подсудимую…

— Виновной, с оговоркой. Той же, что и выше. — Вудворд посмотрел на Мэтью — у него снова рука отказалась записывать. — Я бы хотел сегодня все-таки закончить.

У Мэтью не было другого выбора, как записать приговор. Жар стыда жег ему щеки. Теперь, конечно, он уже знал, каково будет следующее решение.

— По обвинению в колдовстве… я признаю вышеназванную подсудимую…

— Виновной, — быстро сказал Вудворд. Он закрыл глаза, откинул голову на измазанную подушку, с трудом дыша. Мэтью слышал тяжелые хрипы в его легких.

— Запиши преамбулу приговора.

Мэтью писал как в трансе:

«Властью, данной мне как магистрату колонии, я настоящим приговариваю вышеназванную подсудимую Рэйчел Ховарт к…»

Он поднял перо от бумаги и ждал.

Вудворд открыл глаза и уставился в потолок. Прошла минута. Слышно было пение птиц на весеннем солнце.

— К сожжению на костре, как предписывает Королевский Закон, — произнес Вудворд. — Приговор подлежит исполнению в понедельник, мая двадцать второго дня, года тысяча шестьсот девяносто девятого от Рождества Христова. — Глаза его повернулись на миг к Мэтью, который не шевельнулся. — Записывай.

И снова он превратился в бесчувственную плоть, приложение к инструменту. На бумаге появились строки.

— Дай сюда. — Вудворд протянул руку и взял документ. Он прищурился, читая его в свете, льющемся из окна, потом удовлетворенно кивнул. — Перо, пожалуйста.

Мэтью хватило присутствия духа — или, точнее, уважения к своей работе — обмакнуть перо в чернильницу и стряхнуть лишнее перед тем, как его передать.

Вудворд подписался полным именем и внизу поставил должность: «Магистрат Колонии». Обычно за этим последовала бы восковая печать, но она пропала в руках негодяя Уилла Шоукомба. Потом магистрат вернул ожидавшему Мэтью перо и бумагу. Все еще двигаясь как в пелене тумана, Мэтью поставил свою подпись под подписью Вудворда и написал должность: «Клерк Магистрата».

И все.

— Можешь прочесть это подсудимой, — сказал Вудворд, стараясь не глядеть в лицо своего клерка, потому что знал, что там увидит. — Возьми с собой Бидвелла, поскольку ему тоже следует это услышать.

Мэтью понял, что нет смысла оттягивать неизбежное. Он медленно встал, с затуманенной все еще головой, и направился к двери.

— Мэтью? — позвал Вудворд. — Не знаю, стоит ли говорить… ты меня считаешь бессердечным и жестоким. — Он запнулся, сглотнул густой гной. — Но вынесен должный приговор. Ведьма должна быть сожжена… ради общего блага.

— Она невиновна, — сумел выговорить Мэтью, не поднимая глаз. — Я не могу сейчас ничего доказать, но я буду продолжать…

— Ты себя обманываешь… и пора уже самообманам исчезнуть.

Мэтью повернулся к магистрату. Глаза его горели холодной яростью.

— Вы неправы, сэр, — сказал он. — Рэйчел не ведьма, а пешка в чужих руках. О да, все условия для сожжения на костре соблюдены, и все в полном соответствии с законом, но будь я проклят, если я позволю, чтобы человек, в невиновности которого я уверен, расстался с жизнью на основании фантазий и показаний с чужих слов!

— Твое дело — прочитать приговор! — просипел Вудворд. — Не более и не менее!

— Я его прочитаю, — кивнул Мэтью. — Потом я глотну рома, чтобы прополоскать рот от этой гадости, но я не сдамся! Если она будет сожжена в понедельник, то у меня есть пять дней, чтобы доказать ее невиновность, и видит Бог, я это сделаю!

У Вудворда был уже готов остужающий ответ, но силы его оставили.

— Делай, что должен делать, — сказал он. — Я не могу ведь… защитить тебя от твоей ночной птицы?

— Единственное, чего я боюсь, — что Рэйчел сожгут раньше, чем я смогу изобличить настоящего убийцу ее мужа и преподобного Гроува. Если выйдет так, я не знаю, как буду дальше жить.

— Господи Иисусе! — Это был почти стон. Вудворд закрыл глаза, чувствуя себя на грани обморока. — Она так сильно тобой владеет… и ты даже не осознаешь этого.

— Она владеет моим доверием, если вы это имеете в виду.

— Она владеет твоей душой. — Глаза Вудворда открылись. В один миг они запали и налились кровью. — Я мечтаю о той минуте, когда мы покинем этот город. Вернемся в Чарльз-Таун… к цивилизации и здравому рассудку. Когда меня вылечат и я снова буду здоров, все это останется позади. И тогда… когда ты снова станешь видеть ясно… ты поймешь, какой опасности избежал.

Мэтью должен был уйти — речь магистрата превратилась в лепет. Он не мог видеть этого человека — такого гордого, величественного и такого правильного — на грани превращения в оглупленного горячкой идиота.

— Я иду, — сказал он, но остановился перед выходом из спальни. Голос его стал мягче: в суровости не было бы смысла. — Вам ничего не нужно?

Вудворд с трудом сделал вдох и выдохнул.

— Я хочу… — начал он, но агонизирующее горло грозило закрыться, и ему пришлось начать снова. — Я хочу… чтобы было как раньше… между нами. До того, как мы приехали в этот ужасный город. Я хочу, чтобы мы вернулись в Чарльз-Таун… и жили дальше, будто этого ничего никогда не было. — Он с надеждой посмотрел на Мэтью. — Хорошо?

Мэтью стоял у окна, глядя на залитый солнцем поселок. Небо голубело, хотя ощущалось, что еще может хлынуть ливень. Он знал, что хочет услышать от него магистрат. Он знал, что ему так будет легче, но это была бы ложь. И он