Клятвы мертвых птиц - Елена Кондрацкая

невразумительное – непредвиденный кувырок выбил из лёгких воздух, и дыхание сбилось. Чародейка была сосредоточена на том, чтобы вернуть ему прежний ритм – иначе долго она не пробежит. Гули всё ещё неслись следом, хрипя и подвывая.

Василиса услышала, как Кирши вскрикнул, вскинулась, но на следующем шагу нога не коснулась земли, и Василиса кубарем полетела куда-то вниз. На этот раз кувырок её не спас.

Туман сыграл злую шутку, скрыв глубокий, крутой обрыв. Камни и ветки впивались в тело, били и царапали, а рыхлая почва не позволяла остановиться и ещё быстрее несла Василису вниз.

Наконец падение закончилось, и она распласталась на земле. Всё её тело, казалось, превратилось в один огромный синяк. Гули столпились на вершине обрыва, но спускаться не решились. Погоня была окончена.

– Чубась, чтоб я ещё хоть раз сунулась за этим клубком… – простонала Василиса и села, кряхтя и причитая, как столетняя старуха.

Кирши уже поднялся на ноги и отряхивал с кафтана пыль. На щеке его красовалась длинная ссадина. Он осторожно повёл плечами и повертел головой, проверяя, всё ли цело.

– И как нам теперь взобраться наверх? – Василиса запрокинула голову, глядя туда, где остался край оврага и золотое древо. Слишком крутой склон, чудо, что они остались живы. Или – Василиса оглядела себя, – может быть, они всё же умерли и просто не знают об этом? Хотя, наверное, тогда у неё ничего бы не болело.

– Придётся идти по дороге, – ответил Кирши.

И правда, сидела Василиса точно посреди серой широкой дороги в две колеи.

– Куда-нибудь выведет, а там разберёмся. – Кирши протянул чародейке руку.

Часы сменялись часами, а овраг не только не закончился, но превратился в настоящее ущелье, окружённое неприступными скалами, выхода из которого было не видать, сколько ни топай и как ни вглядывайся в серую хмарь. Радовало только то, что нападать на путников пока никто не торопился.

Скоро Василису начал одолевать голод. Желудок Кирши тоже то и дело тихонько урчал. Не решаясь на привал, они собрались перекусить на ходу. Василиса запустила руку в поясную сумку, где ждали своего часа хлеб и вяленое мясо.

– Что за…

Хлеб, перед походом испечённый Мяуном, покрылся плесенью и сгнил, источая сладковато-прелый запах. То же самое случилось и с мясом. Кирши, в сумке которого хранилась пара яблок, выругался и бросил на землю сморщенные, покрытые белой коркой плоды. Вся еда, что они взяли с собой в путь, оказалась испорченной.

Кирши, принюхавшись к бурдюку и сделав глоток, протянул его Василисе:

– Вода в порядке. Хоть что-то.

Чародейка припала к горлышку, и живительная влага коснулась пересохших губ.

– Надо бы уже искать ночлег, – сказала она, возвращая бурдюк. – Солнца не видно, и похоже, тут не стемнеет. Сегодня мы отсюда уже не выйдем, надо отдохнуть и поспать.

Кирши кивнул. Только вот укрыться посреди ущелья было негде, но не ложиться же спать прямо на дороге, в самом деле. Словно в ответ на их чаяния дорога начала вилять, сужаться и подниматься, превращаясь в горную тропу. Они забирались всё выше и выше – Василиса уже готова была упасть и заснуть на месте, – пока среди скал не заметили наконец небольшую пещерку, достаточно глубокую, чтобы скрыть их от чужих глаз на какое-то время. На полу лежала соломенная подстилка, у стены был сложен хворост, поленья, огниво, котомка, полная хлеба, и закупоренная бутыль. Будто бы путников кто-то ждал.

– Не нравится мне это, – сказал Кирши, осматриваясь. – Но и идти дальше уже сил нет. Придётся спать по очереди, на случай, если хозяин вернётся.

– Или это проделки Морены. – Василиса указала на хлеб в кузовке, вспоминая наставление Тирга ничего не есть и не пить, если не хочешь остаться в Нави навсегда. – Отличная находка для уставших путников, не находишь? На нас не будут нападать, нас хотят подловить.

– Лишняя осторожность не помешает.

В пещере было прохладно, поэтому, посовещавшись, путники всё же решили развести костёр в обложенном камнями очаге. Еду благоразумно трогать не стали, хотя у обоих животы без остановки урчали и ныли от голода. Выпили по глотку из своего бурдюка и легли на подстилку, подложив под головы сумки. Солома казалась свежей, но совсем ничем не пахла, зато ноздри щекотал приятный запах костра.

Василисе выпало отдыхать первой, но, несмотря на жуткую, сшибающую с ног усталость, сон не шёл, и она напряжённо вглядывалась в пляшущие на потолке тени от костра и вслушивалась в каждый шорох, то и дело проверяя рукой, не исчез ли из-под бока меч. Кирши лежал рядом, в локте от Василисы, наблюдал за отворотом пещеры, что вёл к выходу. Растянувшийся во весь рост, с закинутыми за голову руками, он казался совершенно спокойным.

– Попробуй заснуть, – сказал он, когда Василиса в очередной раз проверила оружие. – Не пожалею и подниму, когда настанет твой черёд дежурить.

Василиса зажмурилась, но только встревожилась ещё сильнее. Через несколько долгих минут чародейка вымученно засопела.

– Не могу. Может, прикажешь мне заснуть? – полушутя предложила она.

Кирши остался невозмутимо серьёзным:

– Могу, но это не будет отдыхом для твоего тела. Ты просто выпадешь из реальности на время, а потом ещё и проснёшься разбитой, будто с похмелья. У тебя бывала бессонница раньше?

Василиса замотала головой. Помолчав немного, Кирши сказал:

– Моя… подруга-Журавль – зовут Луна – как-то показала один приём. На мне сработал безотказно. Для этого мне нужно будет трогать твою спину и голову. Если ты…

– Моя спина и голова в твоём распоряжении. – Василиса повернулась на бок.

Когда тёплые пальцы Кирши коснулись её шеи, чтобы убрать волосы, по коже пробежала стайка мурашек, и Василиса затаила дыхание.

– Луна говорила, что тревога опутывает наш позвоночник. И его нужно освободить, тогда мышцы расслабятся и придёт сон. – Костяшки пальцев проминали кожу у седьмого позвонка и медленно, пересчитывая каждый, спускались вниз, к копчику. Добравшись, возвращались к шее и повторяли свой нехитрый путь заново.

Постепенно боль в зажатых мышцах стала сменяться приятным теплом, и Василиса глубоко задышала, чувствуя, как тело тяжелеет, становится неповоротливым и податливым. Пальцы Кирши забрались ей в волосы и погладили затылок – тело свело сладкой судорогой. Тихонько застонав, Василиса запрокинула назад голову, не понимая, чего хочет больше – прекратить эту приятную муку или продолжить. Сердце забилось тяжело и быстро. Веки сомкнулись, но не сном, а незнакомым прежде удовольствием. Томная, тягучая истома собралась внизу живота, и щёки обжёг стыд, а грудь пекло желание, которое с каждым ударом сердца становилось всё сильнее, разносилось по всему телу, наполняя от макушки до кончиков пальцев.

Кирши тоже задышал быстрее и глубже, но его прикосновения оставались строго в оговорённых границах. Спина и затылок. И Василиса была ему за это благодарна. Когда его рука в очередной раз спустилась к пояснице, Василиса, повинуясь