Отель - Артур Хейли

– Вы ничего не сумеете доказать.

Уоррен Трент стукнул ладонью по стойке. Уже не обращая внимания на посетителей, он повысил голос и дал волю гневу:

– Если я пожелаю этим заняться, то докажу. И не заблуждайся на этот счет. Ты воровал и обманывал меня и, как все воры и преступники, оставил за собой следы.

От страха Тома Эрлшора прошиб пот. У него было такое чувство, словно мир, в котором он чувствовал себя так уверенно и безнаказанно, вдруг взорвался и рассыпался на куски. Он уже и не помнил, когда начал обманывать хозяина, и за эти годы привык к мысли о своей неуязвимости. И сейчас он со страхом думал о том, догадывается ли владелец отеля, как велик отхваченный им кусок.

Уоррен Трент ткнул пальцем в лежавшую между ними на стойке докладную.

– Эти люди почуяли вонь, потому что – в противоположность мне – у них не было слепого доверия к тебе, они не считали тебя своим другом. – От внезапного волнения у него перехватило дыхание. – Но если понадобится, продолжал он, – я найду улики. На твоей совести ведь куда больше грехов, чем здесь написано, так?

Том Эрлшор нехотя кивнул.

– Ладно, можешь продолжать спать спокойно: я не собираюсь отдавать тебя под суд. Если я это сделаю, у меня будет такое чувство, точно я уничтожил часть себя.

Некое облегчение отразилось на лице старшего бармена, но он все еще желал лучшего исхода.

– Клянусь вам, – взмолился он, – если вы поверите мне, это никогда больше не повторится.

– Ты хочешь сказать, что теперь, когда тебя накрыли после стольких лет мошенничества и воровства, ты наконец окажешь мне честь и перестанешь у меня воровать?

– Мне ведь будет очень трудно, мистер Трент, в мои-то годы найти себе другую работу! А у меня семья…

– Знаю, Том, – спокойно сказал Уоррен Трент. – Я это хорошо помню.

Эрлшор покраснел, и это свидетельствовало хоть о каком-то запоздалом пробуждении совести.

– Денег, которые я здесь получал, – неуклюже начал он, – никогда не хватало. Всегда долги: то что-то надо купить детям…

– И еще букмекеры, Том. Не будем забывать о них. Букмекеры вечно преследовали тебя, не так ли? Вечно требовали денег. – Это был выстрел наугад, но молчание Тома Эрлщора показывало, что Трент попал в цель.

– Ну, хватит, Том, – резко сказал Уоррен Трент, – мы уже достаточно наговорились. А теперь вон из отеля и никогда больше не смей сюда приходить.

Тем временем зал бара стал наполняться, люди шли через широкие двери из, вестибюля, громко переговариваясь. Шум возобновился и все нарастал.

Молодой помощник бармена подбежал к стойке и стал поспешно готовить напитки, которые уже нетерпеливо ожидали официанты. Он изо всех сил старался не глядеть на владельца отеля и своего бывшего начальника.

Том Эрлшор растерянно моргал глазами. Машинально он пробормотал:

– Ведь уже час ленча…

– Это тебя теперь не касается. Ты больше не работаешь здесь.

По мере того как бывший бармен осознавал безнадежность своего положения, выражение лица его разительно менялось. Маска почтительности сошла, на ее месте появилась кривая усмешка.

– Хорошо, – объявил он, – я уйду. Но и вы здесь недолго задержитесь, великий и всемогущественный мистер Трент, потому что вас тоже вышвырнут отсюда, как собаку, – все об этом знают.

– Что же они такое знают?

Глаза Тома Эрлшора сверкнули.

– Они знают, что вы уже ни на что не способны, вы – отработанный пар, вздорный полоумный старик, который, куда там отелем, пустой коробкой из-под сигарет не способен распорядиться. Вот почему вам не видать скоро этого отеля, как своих ушей. И когда вы наконец полетите отсюда вверх тормашками, я вместе с другими от души повеселюсь. – Он на секунду умолк, тяжело дыша и прикидывая, продолжать поношения или лучше остановиться.

Возобладала жажда мщения. – Всю жизнь, насколько я себя помню, вы распоряжались такими, как я, словно своей собственностью. Допустим, вы действительно платили на несколько центов больше других и бросали своим служащим подачки, корча из себя Иисуса Христа и Моисея в одном лице. Но вам не удалось никого из нас одурачить. Мы все раскусили: вы делали это, чтоб заткнуть рот профсоюзам, а еще потому, чтобы иметь возможность сказать: вот какой я щедрый и великодушный. Так что эта милостыня нужна была больше вам самому, чем нам. Ну, а мы уж сами о себе заботились и потешались над вами вдосталь. Можете мне поверить, никто не терялся, и вам никогда не узнать всей правды.

Эрлшор наконец умолк, сам испугавшись, не слишком ли далеко он зашел.

Позади них зал быстро наполнялся. Уже были заняты два последних табурета рядом с ними у стоики. Под нарастающий гул зала Уоррен Трент барабанил пальцами по обтянутой ножен стойке. Странно, но злость его куда-то ушла. Ее место заняла твердая решимость не медлить больше и тотчас взяться за выполнение второй миссии.

Он поднял глаза на человека, которого, как ему казалось, так хорошо знал в течение тридцати лет, но в котором на самом деле ошибался.

– Том, тебе никогда не понять, каким образом и почему ты оказал мне сейчас большую услугу. А теперь уходи, пока я не передумал и не отправил тебя в тюрьму.

Том Эрлшор повернулся и, ни на кого не глядя, вышел из зала.

Уоррен Трент прошел через вестибюль гостиницы по направлению к выходу на Каронделет-стрит, стараясь избегать взглядов своих служащих, которые с почтительностью смотрели вслед ему. Он был в плохом настроении, убедившись сегодняшним утром, что улыбка может прикрывать предательство, а за радушием способно скрываться самое мерзкое неуважение.

Язвительные слова о том, что над его попытками улучшить положение служащих весело глумились, основательно ранило его, главным образом, потому, что в этом была известная доля правды.

Ну хорошо, думал он, дайте мне еще пару дней, тогда посмотрим, кто будет смеяться последним.

Он вышел на залитую солнцем улицу. Завидев его, швейцар в форме почтительно шагнул к нему навстречу.

– Такси! – приказал Трент.

Вообще-то он намеревался пройти квартала два пешком, но резкая боль в ноге, как ножом полоснувшая его, когда он спускался по ступенькам, заставила изменить решение.

Швейцар свистнул, из плотного потока машин вынырнуло такси и подкатило к подъезду. Уоррен Трент с трудом уселся на заднее сиденье.

Швейцар подобострастно прикоснулся к фуражке и услужливо захлопнул дверцу.

Вот еще один никому не нужный жест, подумал Уоррен Трент. Он знал, что с сегодняшнего дня будет с подозрением относиться ко многому, на что раньше не обращал внимания.

Машина тронулась, и, поймав в зеркальце вопрошающий взгляд шофера.

Трент сказал:

– Поезжайте прямо. Мне нужен телефон.

– Телефонов полно в гостинице, босс, – ответил шофер.

– Это уж мое дело. Мне нужен телефон-автомат. – Трент не склонен был объяснять, что предстоящий телефонный разговор слишком секретный, чтобы вести его из отеля.

Шофер пожал плечами. Проехав два квартала, он свернул к югу на Канал-стрит и еще раз внимательно посмотрел на своего пассажира в зеркальце машины.

– Прекрасный сегодня денек… А телефоны там, у гавани.

Уоррен Трент кивнул, довольный тем, что у него есть еще несколько минут до решающего шага.

После того как они пересекли Чупитулас-стрит, движение на улицах стало заметно меньше. Вскоре машина остановилась у стоянки напротив здания управления порта. Телефонная будка находилась всего в нескольких шагах.

Трент дал шоферу доллар и не взял сдачи. Потом, уже направившись к будне, вдруг передумал, пересек площадь Иле-плаза и остановился на набережной Миссисипи. Полуденная жара сразу навалилась на него, тепло асфальта проникало даже сквозь подошвы ботинок. Солнце, вот кто истинный друг стариковских косточек, подумал Трент.

На другом берегу реки, ширина которой здесь составляла полмили, в жарком мареве виднелся город Алджирс. В этот день от реки шло особенно сильное зловоние. Впрочем, нечистоты, грязь и тухлый запах ила давно уже стали неотъемлемым свойством владений Отца Вод. Таи и в нашей жизни, подумал Уоррен Трент, застой и грязь неизменно окружают тебя.

Мимо в сторону моря проплыло грузовое судно, – его сирена заунывно приветствовала шедший навстречу караван барж. Баржи несколько изменили курс, и грузовое судно прошло мимо них, не сбавляя хода. Скоро оно сменит одиночество реки на еще большее одиночество океана. Интересно, подумал Уоррен Трент, сознают ли это люди там, на борту, или же им это безразлично. Быть может, нет. А может быть, как и он сам, они давно уже свыклись с мыслью, что в этом мире нет места, где человек не был бы одинок.

Трент вернулся к телефонной будке, вошел и плотно прикрыл за собой дверь.

– Оплата в кредит – по абонементу, – сказал он телефонистке. Вашингтон, округ Колумбия.

Несколько минут ему пришлось отвечать на вопросы, по какому делу он звонит, прежде чем его наконец соединили с человеком, который ему был нужен. В трубке послышался резкий, грубоватый голос одного из самых влиятельных в стране профсоюзных лидеров, и, как поговаривали, одного из самых продажных.