Он, она и ...собака - Лесли Шнур

— Брось, давай выбираться, — успокаивала Нина свою не в меру заботливую подружку.

— Во-во, давайте выбирайтесь, не то…

— Не то что? — Клэр прибегла к решающему аргументу: — Пристрелите меня?

Водитель усмехнулся:

— Нет, чокнутая дамочка, стрелять в вас я не буду, а позову полицейского. Так что платите и выкатывайтесь к чертовой матери. Пожалуйста.

— Пошли, Клэр. Он же сказал «пожалуйста». Заплати ему.

Клэр вытащила из бумажника десятку и решительно заявила:

— Ни за что не дам ему на чай. Ни пенни. Держите, шесть семьдесят.

Таксист покосился на нее в зеркало заднего вида.

— Да, это его научит хорошим манерам! — Нина рассмеялась и открыла дверь.

— Нет, ну только подумайте! — продолжала возмущаться Клэр. — Погоди, я помогу.

Она взяла сдачу, обошла машину спереди и скорчила рожу таксисту. Высунула язык, как плохо воспитанный, капризный трехлетний малыш.

— Ух ты, она что, всегда такая? — подивился водитель.

— Вы и половины не видели, — отозвалась Нина.

— Может, это вам стоит присматривать за ней.

— Я подумаю… — улыбнулась Нина.

— Вы все правильно понимаете. Ну, выкатывайтесь, — улыбнулся тот в ответ.

Нина подумала, что он довольно милый, в стиле «как-стыдно-жить-с-мамочкой-в-тридцать-восемь-лет».

Они наконец вошли в подъезд и принялись медленно, тяжело подниматься по лестнице. Нина опиралась на костыль и перила, а Клэр поддерживала ее под локоть, другой рукой подхватив второй костыль и свою сумку. До дверей квартиры они добирались, кажется, целый час. У порога их дожидалась большая коробка.

— Что это такое, черт возьми? — удивилась Нина.

— Не знаю, но здесь твое имя. — Клэр открыла дверь, впустила Нину и впихнула коробку.

— От кого?

— Не знаю. — Клэр наклонилась прочесть этикетку. — «Шарпер имидж».

— О-ля-ля! Наверное, подарок. Принеси ножницы, давай откроем!

— Давай сначала тебя устроим. Ух ты, потрясающая штуковина! — восхитилась Клэр, входя в комнату. — Похоже на старинную клетку для птиц, ну знаешь, такую деревянную, из девятнадцатого века, только футуристическую.

— Или в этом роде, — поддразнила Нина.

— Серьезно, ты должна попробовать показать их на какой-нибудь выставке. Когда ты поправишься, я помогу. А сейчас давай устроим тебя на террасе. День просто замечательный.

Вскоре они уже пили воду из-под крана, лучшую в мире воду, и, сидя в старых разломанных шезлонгах, любовались Центральным парком. Клэр подтащила скамеечку, чтобы Нина пристроила на ней поврежденную ногу. Рядом на столике вода, телефон, конверт с ключами и инструкциями для Исайи и стопка журналов, принесенных Клэр. Весь спектр — от «желтой прессы» до роскошного глянца: «Ньюсуик» и «Вэнити фэр», «Энтертейнментуикли» и «Вог», «Пипл» и «Эль декор», «Роллинт стоуне» и «Дог Фенси», не говоря уже о «Глоуб», «Стар» и «Инквайр». Нина подумала, как же ей повезло с подругой: она понимает — не надо приносить цветы, ибо это напоминает больным и раненым о смерти и увядании. В остальных случаях цветы, конечно же, приветствуются.

Клэр притащила коробку и водрузила ее на колени Нине. Нина знала кое-кого, кто заказывал вещи по каталогу, продающему ионизаторы воздуха «всего за 299 долларов». Клэр вышла в кухню, вернулась с ножницами, распечатала подношение и достала оттуда открытку. Отдала Нине, и та прочла:

Дорогая Нина!

Думаю, вы сможете воспользоваться этим в период выздоровления. Поправляйтесь.

Искренне ваш, Дэниел.

Нина протянула карточку Клэр, та, прочитав, улыбнулась. Затем вытащила из коробки большой черный футляр. Открыла и принялась соединять части предмета, который оказался телескопом. Большой, блестящий, белый, с окуляром сбоку. Устанавливается на треножник. Нина провела ладонью по блестящему боку.

— Да-а. Здорово. Но «искренне ваш»? Это потому что меня вывернуло наизнанку в больнице. Точно! Иначе бы он подписался «с любовью, Дэниел».

— Крайне разумно с его стороны.

— Ну да, он думает, что я подглядываю за людьми.

— Но ведь так оно и есть!

— И у меня такое чувство, что он знает.

— Ну он же не идиот, правда?

— Но «искренне ваш»? «Искренне»? Что это значит?

Клэр ответила, уставившись в телескоп:

— А почему бы и нет? Ты, со своей ногой, неспособная передвигаться, с этой трубой. Маленькое «Окно во двор», как?

— Ох! И предполагается, что я — Джимми Стюарт, а ты — Грейс Келли?

— Ну я-то определенно Грейс Келли, а ты, пожалуй, симпатичнее Джимми Стюарта.

— Можно только один разочек я буду Грейс Келли? Почему я не могу быть Грейс Келли?

— Затихни и посмотри, — отрезала Клэр.

Нина уселась поудобнее, приникла к окуляру, навела резкость. Поймав фокус, она поняла, на что смотрит. Сначала на кусок стены, а потом прямо в окно кирпичного здания по другую сторону парка. О Бог мой, подумала Нина. Это все равно что предложить наркоману героин! Ее порок, признанный, материализованный и доставленный на серебряном блюдечке!

— Не могу, — пролепетала она, — это неправильно.

— Ой, умоляю, и это я слышу от Королевы Шпионажа! — фыркнула Клэр. — Это просто забавно. Это круто. И ты можешь заниматься этим не выходя из дома. Не заметишь, как неделя пролетит. — Помолчав, она добавила: — Ты ему, должно быть, действительно нравишься. Это недешевая игрушка.

Нина понимала, какой это добрый поступок.

— Знаю. Либо он пытается что-то сказать. «Искренне»? Он видел, как меня вывернуло.

— Бывает и хуже. Он мог увидеть, как ты…

— Замолчи!

Подружки рассмеялись.

— Сейчас я должна идти, — голосом и с интонациями Грейс Келли объявила Клэр. — У меня собеседование. Исайя — его что, так зовут? Он сейчас придет. Можешь пожаловаться ему, почему ты никогда не бываешь Грейс Келли.

— Что за фильм?

— Очередная серия, «Закон и порядок». Конные полицейские в Центральном парке. Требуется окружной прокурор, высокая блондинка. Это должна быть я. По крайней мере надеюсь, что я. Господи, как я хочу получить эту роль!

Нина пропела:

— «Мне так нужна эта работа, Господи, мне нужна эта работа…»

— Заткнись. Ты совершенно не умеешь петь! — Клэр собрала вещи, готовясь уходить. — Нужно запретить это официально.

— «Сколько же людей им нужно? Сколько…»

— Знаешь, собираются возрождать «Кордебалет», я читала в «Вэрайети».

— Ты могла бы сыграть Шейлу. Старую, но в стиле двадцать первого века: она волнуется и начинает потеть. Большая. Потная. Вонючая. В роли Шейлы ты играла бы себя. Грандиозно!

— Смеешься над моими недостатками? Какая же ты после этого подруга?