Тени не исчезают в полдень (СИ) - Бережная Елизавета

После разговорчивого молодого человека чёрточки напротив имён появлялись всё быстрее, одна за другой. И в арифметической прогрессии темнело. Как только выходили из очередного дома, Алек подмечал, что ещё ниже опускалось солнце и гуще становились облака.

В конце концов, когда стемнело совсем, он предложил заканчивать похождения и возвращаться в отдел. Сеня одобрил. Тем более, что с конца города, до которого они добрались, до отдела ехать надо было не меньше получаса.

Алек напряжённо следил за дорогой. Когда взгляд чего-то невидимого бил в спину, он не мог заставить себя расслабиться. Алек думал о том, что марафон воспоминаний закончился. Это к лучшему. А последние погибшие мотыльки садились на панель и разлетались, словно живые, от звуков радио.

Где-то далеко раздался гудок отправляющегося поезда. Алек пожалел, что выбрал более короткий путь…

Тень дала ему спокойно доехать до перекрёстка. Но стоило на секунду прикрыть уставшие глаза, и дорога исчезла. Алек не ехал. Это мимо мчался состав, гремя, крича, поскрипывая так, что уши закладывало. Алек слишком рано вышел на перрон. Это отъезжал предыдущий поезд.

— Десять минут, — пробормотала Ника, сняла рюкзак с плеч, поставила на чемодан и потянулась, разминая затекшую спину.

— Десять минут, — эхом отозвался Алек.

Билет жёг сквозь карман куртки. Алек, ещё недавно уверенный в своём решении, медленно начинал жалеть. Десять минут, и унесётся вперёд гремящий состав, заберёт его с собой, в центр, навстречу перспективам, жизни, о которой он мечтал, которой жаждал все эти годы. О которой мечтала и тараторила с восторгом Ника.

Это вторая попытка уехать. И на этот раз Алек уедет. Навсегда.

Она не пришла.

Алек одёрнул себя. Кто пришел бы, после того, что было? Алек в лицо ей крикнул, что забудет, начнётся новая жизнь, в которой прошлому места не останется. Первый пункт он уже не выполнил. Главное не облажаться со вторым.

Рядом были люди. Лица. Алек вздрогнул. Неужели он добровольно загонял себя в очередную ловушку?

Ника растерянно улыбалась. Алек старался смотреть на её сияющее личико. А время утекало сквозь пальцы. Из десяти минут осталось пять.

— Мы правильно делаем? — Ника подняла глаза на него. Ждала.

— Конечно, — дрогнувшим голосом подтвердил Алек. — Мы ждали этого.

Ника тоже вспоминала. И тоже сомневалась. Только она не бросала здесь человека, которому почти совсем начала доверять.

Минута. Поезд с шумом катил свои громоздкие вагоны по рельсам. Мимо спешили люди, гремели колёса чемоданов, шуршали сумки и пакеты. Люди превратились в реку, которая никак не могла решить, куда течь, и потому текла сразу в обе стороны. Голоса тоже стали рекой и текли над людьми, сопровождая их и путаясь ещё сильнее.

Алек заметил нужный номер вагона и влился в эту реку. Он перехватил у Ники чемодан и протискивался сквозь толпу к дверям. А люди суетились и толкались, путались сами, путали друг друга.

«Вот все они хотят уехать», — думал Алек. — «А будет ли для них этот поезд поездом в новую жизнь и билет — билетом в один конец?» Наверное, нет. Потому что эти люди вернутся, когда только захотят. А Алек не сможет вернуться к Майе и заявить, что передумал. И тем более не сможет сказать времени: «Остановись, дай второй шанс. Этот билет для Алека — билет в будущее. А из будущего, как известно, не возвращаются.

Он помог Нике подняться, потом поднял чемоданы и сумки и только тогда сам запрыгнул на подножку. В последний раз его пылающие щёки обдало слабым ветром родного города. Порыв этот словно ворвался из прошлого. И Алек, окинув взглядом платформу, нырнул в вагон.

Когда поезд, подрагивая, завёл свою песню, Алек, стоя у окна, заметил на секунду её силуэт, скрытый среди других провожающих. Она пришла. Или Алек просто слишком хотел в последний раз её увидеть.

Глава 23

Алек гипнотизировал телефон. Он наконец дышал свободно, открыл окно до упора, и свежий воздух щипал за выставленный локоть, остужал щёки. И вместе с тем мысли. Алек думал о воспоминаниях, о словах Сени. И о телефоне. Он ждал звонка. Он надеялся ещё, что не придётся возвращаться в пустую квартиру. Пустота — лучший сообщник страха.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Телефон услышал его мольбы. Он тихо завибрировал, и Алек судорожно, одной рукой придерживая руль, схватил его и не глядя принял вызов.

— Привет, ну что там?

Ника. Алек с первого же слова узнал её голос.

— Ничего нового. — резкий поворот, съезд с главной дороги. Медленно потянулась в полутьме ровная полоса фонарей. Алек не замечал, куда едет. Руки сами вели его.

Ника спрашивала, Алек отвечал. Ей он говорил всё, не скрывая. И чем больше говорил, тем ярче осознавал, сколько вокруг него на самом деле таин. Алек ото всех что-то скрывал. И как после этого он мог быть уверен, что никто больше ничего не скрывает?

— Приезжай к нам, — предложила Ника. Алек поймал себя на мысли, что ждал этого предложения. Он уже ехал к Нике.

— Лина с тобой? — можно было не спрашивать.

Пять минут тишины — ровно столько понадобилось Алеку, чтобы добраться до дома Ники. Он остановился у подъезда, выискивая ключи в рюкзаке. Тяжёлая железная дверь смотрела на него надменно и немного подозрительно. Ключи как назло выскальзывали из липких пальцев и терялись среди всякого барахла.

Алек чертыхнулся и встал на одну ногу, чтобы поставить рюкзак на колено второй. Стоять так было неудобно, зато куда удобнее стало ловить ключи.

Об освещении в этом дворе и не слышали. Старый сутулый фонарь, покрытый слоем ржавчины и налёта, стоял на углу. Он сморщился, покосился, поседел, совсем как человек. И светил он тускло, подмигивая и тихо жужжа. Света его не хватало и на пару метров, не то что на весь двор.

— Есть. — Алек вытащил ключи и вскинул руку над головой, словно кто-то мог видеть его, кроме чёрного кота в чёрной тьме двора. Он накинул рюкзак на плечо и вошёл в подъезд. Горячий воздух пропах чем-то грязным, сырым и неприятным. Алек поспешно взбежал по лестнице и остановился перед дверью с аккуратным номером двенадцать. Постучал три раза, быстро, как в детстве договорились стучать они с Никой. Традиция сохранилась до сих пор.

Дверь открылась и закрылась снова за спиной. В доме пахло теплом, свежесваренным кофе и совсем немного — корицей. Ника в свободном домашнем костюме встречала его со скромной улыбкой на пороге своего уютного уголка. В жёлтом свете лампы её глаза казались зелёными. Вот сколько раз Алек предлагал ей снять другую квартиру! И всегда Ника находила повод отказаться.

Лина выскользнула из кухни и остановилась, прислонившись к косяку. Алек озирался по сторонам, словно впервые видел это место. Оно изменилось до неузнаваемости. Хотя нет, оно осталось прежним. Это Алек изменился.

В прошлый свой приезд сюда Алек ничего не видел, кроме деревянного стола кухни и огромного окна напротив, ничего не чувствовал, кроме горячего чая, и ничего не слышал, кроме голоса Ники. Сейчас квартира приобрела в его глазах новый смысл. Алек вспоминал своё скромное жилище. Оно было простым, пустым, ограниченным стенами и дверями. Да аккуратное, немного стильное, но оно не жило. А квартира Ники жила.

Алек слышал дыхание стен. Наверху потрескивало что-то, что-то это прыгало по потолку, шкреблось и шептало. Пол поскрипывал. Он тоже говорил. А Ника, наверное, понимала, поэтому не хотела отдавать квартиру. Вместо обоев стены здесь были усеяны всем тем, что составляло жизнь Ники. Здесь были картинки, маленькие, любительские. Но живые. И полки с книгами, блокнотами, записными книжками, немного пыльными и иногда потрёпанными. У каждой из этих полок была история.

Алек шёл, как во сне. Из окна падал на него лунный свет и стелился по деревянному полу тоненькой дорожкой. Он отражался от лакированной поверхности, как от водной глади. Алек шёл по воде и по свету. И рядом совершенно спокойно шла Ника. Луна играла её волосами, которые казались теперь серебристыми. Здесь Ника была королевой.

— А теперь ты мне всё расскажешь, — заявила она с показной строгостью. Это был приказ королевы. Алек не мог ослушаться.