Сердце Вербарии - Дмитрий Савчатов

самой мучительной.

— Кто твой заказчик?

— Я.

— Назови имена!

— Я.

— Кто твой заказчик?

— Твой дедушка.

— Назови имена!

— Сам назови!

Он пробовал отсчитывать время по этим вопросам, но они, то стрекотали очередью, то пропадали на долгое время. Ледяные ополаскивания из брандспойта служили плохим мерилом по тем же причинам. Как и вой сирен.

Есть и пить ему давали исправно — просовывали в специальную щель бумажный поднос с бумажными же тарелками. Столовых приборов не давали, поэтому трапезничать приходилось руками. «Видимо, что б над собой чего не сотворил». К сожалению, но кормили его с той же нерегулярностью, с какой и издевались.

За ним следили неотвратимо. Стоило только прикрыть глаза, как взвывала сирена, стены и потолок вспыхивали солнцем, а в лицо хлестала вода.

— Кто твой заказчик?

— Достали.

— Назови имена!

— Если назову, прекратите?

На его вопросы никто не отвечал. Так, словно караульный не человек, а машина, глухо прокручивающая запись. Не то чтобы Сейвен был готов раскрыться, даже напротив, но… Хотелось услышать что-то еще, кроме:

— Кто твой заказчик?

— …

— Назови имена!

— Грр…

Спать хотелось неимоверно. Все окружавшее его и происходящее с ним — расслаивалось. Когда он соединял одно с другим, то все расстраивалось еще больше. Мысли, освобожденные от логики, сновали в голове, как пугливые рыбки в пруду. От маломальских сопоставлений они бросались врассыпную. Все, что оставалось, — это равнодушно созерцать.

Позже стали происходить совсем уж странные вещи. Сейвен приходил в себя то на полу, то в одном из углов камеры, неизменно мокрым и оглушенным. Порою в него точно демон вселялся. Он царапал стены, выдавливал хрипами белесую пену, кувыркался по полу и нес бессвязный бред. Бывало, что с умным видом прохаживался по камере и рассуждал о незнакомых ему вещах, высказывая чужие мысли…

Вскоре появились видения. Они возникали ниоткуда и уже обязательно начатые. Впервые с ним случилось подобное, когда он правил лезвие запала. В тот момент ключевой идеей была острота, точно он участвовал в конкурсе по разрезанию шелка. Точильный камень сновал взад-вперед, высекая искры, и Сейвен, глядя на них, радовался пронзительной остроте. Потом он размахивал подготовленным оружием, чувствовал его тяжесть и грацию, видел блеск лезвия, слышал свист воздуха, ощущал запах железа. Вдруг мелькнула идея, что теперь, владея запалом, можно попробовать сбежать отсюда и… Морок тут же пропал. Наваждение оказалось настолько реальным, что Сейвен еще долго стоял широко расставив ноги, тупо глядя в опустевшие руки.

В следующий раз он тянулся к лентам, свисающим с потолка. Ленты походили на полоски свеженарезанной кожи: сочились кровью и слегка подрагивали. Потом были черви. Они медленно ползли по потолку и, достигнув невидимой черты, падали и разбивались об пол серыми ежами. Ежики выстраивались в шеренги напротив Сейвена и отдавали ему честь, прижимая лапки к груди. Он приказал им уйти, и они ушли, промаршировав сквозь стену.

Заходили големы, но какие-то талые, хилые и совершенно не грозные. Они слонялись из угла в угол, заливали пол водой, жаловались Сейвену на жару и предлагали сыграть в карты на снег. Раз к нему спустилось солнце. Ослепительный шар улыбался чернотой и испитым голосом спросил, за что его посадили. В другой раз Сейвен восседал за широким столом протектора и уже сам задавал вопросы, которые, впрочем, особой изобретательностью не отличались:

— Кто твой заказчик? Назови имена! — орал он на трясущихся ларгов, визитаторов, протекторов, Делио Флаби и даже древних. Но ответа никто не давал.

Отличать произведения мозга от действительности с каждым разом становилось все трудней. Грань осталась где-то позади, смазалась… Его швыряло в пучину бессознательного и он захлебывался бредом прежде, чем успевал всплыть.

— Вот ты где!

В платье из воздуха и света в камеру к нему вплыла Диз. Это действительно была она.

— Ну и место. Мне здесь не нравится. Может, пойдем?

Сейвен молчал.

— Пойдем же. Ну? Чего молчишь?

— Не хочу.

— Тебе здесь понравилось?

— Да, понравилось. Здесь спокойно и кормят хорошо.

— Спокойно? — Диз рассмеялась, и от этого смеха у Сейвена защемило в груди. Это был ее смех. Такой редкий и такой… Удивительный.

«Полет мотылька».

— Ты ведь помнишь наш вечер? — от нее пахло солнечным днем, тем незабываемым теплым ароматом, который всегда живет в лугах. — Помнишь, как мы были тогда близки…

Она подплыла ближе, окатив его волной тепла и покоя. Прикосновение ее руки было таким нежным, а чувства Сейвена так заострены, что он единым рывком поднялся с пола и обнял ее.

«Теплая, как луч солнца».

— Пойдем же, милый, — шепнула она ему на ухо. — Все беспокоятся о тебе. А я больше всех. Ну? Пойдем?

— Я не могу, — шепнул он в ответ. — Я арестован.

— Так скажи им, что не виноват.

— Виновен. Я пытался убить президента. Они это знают.

— А зачем это было нужно тебе?

— Неважно.

— Важно, — она мягко высвободилась из объятий и пристально, очень близко посмотрела ему в глаза. — Ты шел против своей воли, правда ведь?

— Как всегда.

— Может, пришло время попробовать новую жизнь? Без войны и горя. Уединенную и тихую. Со мной.

Он чувствовал близящееся дыхание Диз, сгорал от пламени ее тела…

— Пожалуйста… — прошептала она, щекоча теплом своих губ его губы. — Пускай они получат то, что хотят.

— Назвать имена?

— Да. Тогда нам достанется то, чего хотим только мы.

Сейвен улыбнулся и крепко обнял ее. «Расскажу все. Обязательно расскажу».

— «Дядя Сейвен, не надо», — за спиной Диз, возле запертой двери, стояла Айро. В белом балахоне, с испугом на детском личике, она точно вынырнула из бесконечно забытого сна. Но Сейвен удивился не ее сказочному появлению, а глупости, которую она произнесла.

— «Эта не та тетя. Это они подстроили, чтобы вы им все рассказали», — и девочка указала рукой на дверь.

«Ты мираж. Тебя нет!»

— «Это ее нет, дядя».

Сейвен перевел взгляд на Диз и отшатнулся. На ее лице, неприятно исказившемся какими-то угловатыми морщинами, застыла неестественно широкая беззубая улыбка. Глаза чернели провалами, волосы шевелились, как живые… От застывшей фигуры к потолку заструились масляно-черные миазмы. Тело точно сгорало в черном костре. Вскоре от Диз и лужицы не осталось, а Сейвен услышал опостылевшие:

— Кто твой заказчик?

— Назови имена!

Это означило завершение еще одного миража. Но и в нем была странность. Айро осталась.

— «Дядя, пойдем!» — только теперь Сейвен увидел, что губы девочки не шевелились и ее голос звучал в голове.

— Куда?

— «К сестре. Она звала меня, пойдем скорее!»

— Но как? Я не пойму… Где она?

— «Она здесь».

Внезапно дверь, забытая и запечатанная дверь, распахнулась и в камеру ввалились два здоровенных