Горбун лорда Кромвеля - К. Сэнсом

– Когда произошло убийство, казначея не было в монастыре, – заметил я и добавил, заставив себя улыбнуться: – Но как бы то ни было, я не собираюсь сдаваться. Да это и невозможно. Поручение лорда Кромвеля необходимо выполнить во что бы то ни стало.

– Пока вы были в церкви, я осмотрел мастерские и служебные помещения, – сообщил Марк. – Вы правы, в них полно народу. И в конюшнях, и в кузнице, и в кладовой постоянно толкутся монахи и служки. Там вряд ли можно что-нибудь спрятать. В особенности если речь идет о крупном предмете.

– Нам необходимо тщательно обследовать боковые часовни в церкви, – сказал я. – Да, и еще по пути на болото я видел кое-что интересное. – Я рассказал Марку о золоте, сверкнувшем на дне рыбного пруда. – По-моему, пруд – это вполне подходящее место для того, чтобы избавиться от улик.

– Завтра мы непременно выясним, что там за золото в пруду! – воскликнул Марк, оживляясь. – Видите сэр, кое-что нам все же удалось отыскать. Правда всегда выходит наружу!

– Ох, Марк, трудно поверить, что это говорит человек, несколько лет прослуживший в королевском суде! – ухмыльнулся я. – Но ты молодец, что не унываешь и стараешься вселить в меня надежду. А не то я окончательно впаду в меланхолию. Говоря откровенно, вот уже несколько месяцев я ощущаю упадок духа, а тут совсем расхандрился. Видно, в моем организме скопилось слишком много черной желчи. Возможно, мне следует посоветоваться с братом Гаем.

– В таком месте, как этот монастырь, нетрудно впасть в уныние.

– Да уж. И признаюсь тебе, меня преследуют страхи. Как раз сейчас, во дворе, я думал об опасности, которая нависла над нами. Представлял, как за спиной моей зашуршат осторожные шаги, меч со свистом разрежет воздух и…

Я вскинул взгляд на Марка. Его лицо, еще совсем мальчишеское, выражало величайшую озабоченность, и я вновь подумал о том, что ему тоже приходится нелегко.

– Я понимаю вас, сэр. На редкость мрачное место. А когда в полной тишине неожиданно начинают гудеть колокола, я трясусь, как осиновый лист.

– Конечно, впадать в панику нам обоим ни к чему, но бдительность здесь совершенно необходима. Я рад, что ты признался мне в своих страхах, Марк. Для этого требуется настоящее мужество. Лишь желторотые юнцы кичатся своим бесстрашием. Что до меня, мне следует попытаться преодолеть меланхолию. Сегодня, молясь Господу, я попрошу Его укрепить мой дух. – Я с любопытством посмотрел на Марка. – А о чем ты будешь молиться?

– Я не имею привычки молиться на ночь, – пожал плечами Марк.

– Молитва не должна быть просто привычкой, Марк. Но не смотри на меня с таким испугом. Я не собираюсь пускаться в долгие нравоучительные увещевания.

Я выпрямился и потянулся. Усталая моя спина мучительно ныла.

– Нам надо собраться с силами и просмотреть эти расчетные книги. А после ужина возьмемся за брата Эдвига.

Я зажег еще несколько свечей, и мы разложили книги на столе. Только я открыл первую из них и скользнул глазами по страницам, покрытым рядами цифр, Марк вперил в меня взгляд и спросил с тревогой в голосе:

– Сэр, скажите, Элис угрожает опасность? Ведь Саймон Уэлплей был убит лишь потому, что мог выдать чью-то тайну. То же самое может случиться и с ней.

– Я все понимаю. И чем скорее я выясню у казначея, куда пропала одна из книг, тем лучше. К тому же я обещал Элис, что ни одна живая душа не узнает, кто рассказал мне об этой книге. Кроме тебя, конечно.

– Она очень смелая женщина.

– И на редкость привлекательная, правда?

Марк залился румянцем и резко сменил тему разговора.

– Брат Гай сказал вам, что больного послушника посетили четыре человека, так ведь?

– Да, и все четыре посетителя – старшие монахи, осведомленные об истинной цели приезда Синглтона. Во всем монастыре о ней знали только они и брат Гай.

– И брат Гай сообщил вам о том, что Саймон отравлен.

– Думаю, так оно и произошло в действительности. Хотя, разумеется, мне следует быть настороже и никому не доверять полностью, в том числе и брату Гаю. – Я вскинул руку, призывая Марка к делу. – Приступим к книгам. Думаю, в Палате перераспределения ты имел возможность ознакомиться с монастырскими расчетами.

– Да, мне часто доводилось проверять их.

– Тем лучше. Тогда прогляди эти книги и доложи мне обо всем, что покажется тебе странным. Обо всех несоответствиях, завышенных статьях расхода и так далее. Но прежде всего запри дверь. Господи Боже, я стал таким же пугливым, как старина Гудхэпс.

Мы принялись за работу, которая, как и следовало ожидать, оказалась скучной и утомительной. Двойную бухгалтерию, с ее бесконечными балансами, проверить куда труднее, чем обычную, особенно если не имеешь призвания к цифрам. Однако насколько я мог судить, в книгах не обнаружилось ничего настораживающего. Доходы монастыря от земельных владений и пивной монополии были весьма существенными; значительные траты на пищу и одежду, и в особенности на стол и хозяйство аббата, уравновешивались низкими расходами на благотворительность и жалованье. Судя по всему, в монастырской казне оставался излишек около пятисот фунтов – сумма значительная, но отнюдь не из ряда вон выходящая, к тому же полученная в результате недавних продаж земли.

Мы просидели за книгами до тех пор, пока морозный воздух за окнами не наполнился звоном колоколов, призывающих к ужину. Лишь тогда я поднялся прошелся по комнате, потирая усталые глаза, а Марк со вздохом потянулся.

– Все в точности так, как и следовало ожидать, – сообщил он. – Богатый монастырь, ничего не скажешь. Раньше мне приходилось иметь дело только с небольшими монастырями. Те были куда беднее.

– Да, здесь проворачиваются крупные суммы. Но что было в той книге, которая так заинтересовала Синглтона? Те, что просмотрели мы, содержатся в таком безупречном порядке, что это даже настораживает. Возможно, эти расчеты предназначены специально для ревизии и существуют другие книги, отражающие истинное положение вещей. Если здешний казначей вводил в заблуждение канцлера Казначейства его величества, это серьезное преступление.

Я с шумом захлопнул одну из книг.

– Ладно, идем. Присоединимся к святому братству и примем участие в трапезе. – Я посмотрел на Марка и строго добавил: – Прошу тебя, бери все кушанья только с общего блюда.

Мы вышли во внутренний двор и направились к трапезной. Монахи, встречавшиеся нам по пути, приветствовали нас низкими поклонами. Один из них не удержался на ногах и упал, ибо дорожки, за день протоптанные множеством ног, покрылись ледяной коркой. Проходя мимо фонтана, я заметил, что струя воды замерзла в воздухе, превратившись в сверкающую ледяную пику, подобную сталактиту.

За ужином вся братия была погружена в уныние. Брат Джером отсутствовал; скорее всего, по приказанию приора его заперли в келье. Аббат Фабиан подошел к аналою и с приличествующим случаю скорбным видом сообщил, что послушник Уэлплей скончался от легочной лихорадки. За столами раздались горестные возгласы и призывы к Господнему милосердию. Я заметил, что некоторые монахи украдкой бросают на приора неодобрительные взгляды; особенно злобно посматривали на него три послушника, сидевшие в самом дальнем конце стола. Один из монахов, жирный малый с воспаленными красными глазами, пробормотал себе под нос что-то о тех, кто не ведает снисхождения и жалости, и при этом уставился на приора. Тот сидел с непроницаемым лицом, высоко вскинув голову.

Аббат прочел длинную молитву об упокоении души новопреставленного брата; монахи с жаром вторили ему На этот раз аббат остался ужинать за столом старших монахов, где подавали огромную говяжью ногу с тушеной фасолью. Приглушенный разговор то и дело прерывался; аббат сообщил, что не припомнит в ноябре таких морозов и снегопадов. Брат Джуд, отвечающий за раздачу милостыни, и брат Хью, маленький упитанный монах с жировиком на лице, которого я видел в казначействе, по своему обыкновению сидели рядом и спорили. На этот раз они обсуждали, обязаны ли городские власти очистить от снега ведущую к монастырю дорогу, но, судя по всему, предмет разговора ни у кого из них не вызывал особого увлечения. Лишь брат Эдвиг казался оживленным; он с беспокойством говорил, что трубы в уборной замерзли, при потеплении непременно лопнут и починка их обойдется в крупную сумму. «Вскоре у тебя появится новый повод для тревоги, куда более значительный, чем лопнувшие трубы», – злорадно подумал я, глядя на казначея. Впрочем, я тут же попытался унять охватившую меня неприязнь, ибо чувства не должны затмевать разум и служить основанием для подозрения.

За нашим столом был еще один человек, оказавшийся во власти чувств куда более сильных, чем те, что овладели мной. Брат Габриель едва притронулся к еде. Известие о смерти Саймона поразило его, и он, казалось, не замечал, что происходит вокруг. Я был неприятно изумлен, когда он, внезапно вскинув голову, вперил в Марка горящий взгляд, полный откровенного вожделения. К счастью, Марк с аппетитом поглощал содержимое своей тарелки и не заметил этого.