Дикое правосудие - Крэйг Томас

Шнейдер обхватил голову руками. Он должен сообщить о случившемся Паньшину. Теперь, после смерти Роулса, только Паньшин мог вытащить его, помочь ему выбраться из того глубокого болота, в котором он увяз…

* * *

– Успокойся, Паньшин! – пролаял Бакунин, стискивая правой рукой что-то невидимое на столе. – Об этом уже позаботились. Цыпленок лишился головы, теперь осталось лишь посмотреть, как умрет тело.

Он прислушался к голосу в трубке.

– Справиться с ними не составит труда. Скажи американцу, чтобы не пачкал штаны. Что за народ, неужели у них нет ничего, хотя бы отдаленно напоминающего силу духа!

Все американцы были сентиментальными и напыщенными – вроде Роулса, который к тому же оказался слишком жадным. Его смерть помогла удержать в узде остальных. Наглядный пример возымел свое действие. А теперь из-за щенка-опера и какой-то сучки, случайно наткнувшихся на партию товара, ожидавшую отправки из Нового Уренгоя, паника разразилась снова, словно повторная волна эпидемии. Шнейдер и Паньшин – что за слабые союзники! Их действиями руководила только алчность, а по сути своей они были мелкими, пустыми, бесхребетными ничтожествами.

– Скажи Шнейдеру, чтобы наблюдал за ними и смотрел, кто навещает их. Подбодри его, Паньшин! Передай ему, что обо всем уже позаботились и волноваться нечего. Ты понимаешь? Они лишились головы – скажи ему это!

Бакунин бросил трубку и постучал пальцами по крышке стола. Утро было мрачным и хмурым, как и двое ремонтных рабочих, копавшихся в куче мерзлой земли за окнами его кабинета. Солнце спряталось за облаками.

«Что же делать с этими придурками? – в очередной раз спросил он себя. – Может быть…»

Он тщательно изучил идею, всплывшую в его сознании, поворачивая ее то так, то эдак, словно бесценную вазу.

«Может быть, им нужен новый пример? Они напрашиваются на это? Ну что же!»

Пожалуй, имеет смысл устранить Шнейдера, даже если в устранении больше нет прямой надобности.

* * *

Тени гор съежились, как высохшие листья под лучами аризонского солнца, когда самолет из Балтимора вынырнул из синевы безоблачного пустынного неба, спускаясь к Фениксу. Лок наблюдал, как ландшафт светлеет, становясь жестким, сухим и беспощадным: копией его самого, смотревшего вниз из иллюминатора «боинга».

Впереди и справа по борту сверкала россыпь нефтяных резервуаров, маленьких, как брызги воды после недавнего дождя. Феникс подернулся туманной дымкой. Лок почувствовал, как напряжение возвращается к нему, и поерзал на сиденье, пытаясь ослабить сосущее ощущение пустоты в желудке.

Он бросил взятый напрокат «крайслер» и сел на челночный автобус, ехавший из пригорода в балтиморский аэропорт. Рейсы на Феникс и Таксон не находились под наблюдением, его фальшивые документы не вызвали подозрений у сотрудников аэропорта, несмотря на первые сообщения Си-Эн-Эн о «джорджтаунском убийстве», снабженные описанием его внешности и старой фотографией из госдепартамента. Он зарегистрировался на рейс до Феникса; багажа у него не было, ручная кладь ограничивалась спортивной сумкой. Его прошлое становилось таким же чужим и неосязаемым, как старая кожа, сброшенная змеей.

Когда «боинг» поднимался в ночное небо Мэриленда и пробивался через пелену дождя, все люди, которыми Лок когда-то был, превратились в отдаленные силуэты, один за другим уходившие в глубину небытия. Осиротевший ребенок, чьим единственным близким человеком была старшая сестра, давшая направление его жизни и облегчившая его горе; студент колледжа, подающий надежды баскетболист; бакалавр, затем магистр; полевой агент ЦРУ, получавший удовольствие от своей жестокой маленькой войны; эксперт госдепартамента по новой, еще непонятной Российской Федерации; холодный, практичный любовник; исполнительный чиновник, вполне сложившийся завсегдатай светских вечеринок; музыковед-любитель. Все они остались позади, утопая в темных глубинах времени. Пока пассажиры смотрели видеофильмы или пытались заснуть, он наблюдал, как угасает его прошлое, не в силах спасти ни одного из тех людей, которыми он был когда-то, за исключением одного – той тренированной, искусственной личности, которую он развил в себе во время работы в ЦРУ. Тот молодой человек оказался единственным, у кого имелся шанс выжить. Это он упаковал спортивную сумку, забрал деньги и фальшивые документы, не обращая внимания на мертвую девушку, лежавшую в соседней комнате.

Пока Америка, погруженная в глубокую ночь, проплывала под крыльями самолета, Лок пришел к постепенному неохотному согласию с личностью полевого агента: человека, убивавшего других людей, планировавшего тайные операции, человека хитрого и безжалостного. Человека, пережившего Афганистан. Он был всем, кем сейчас хотелось быть Джону Локу, так как только он мог подобраться к Тургеневу достаточно близко, чтобы получить возможность убить его.

Примирившись с происшедшими в нем внутренними изменениями, он некоторое время дремал. Промелькнули огни Оклахома-Сити, потом других небольших городов. Лок проснулся, лишь когда подали завтрак, чувствуя себя скорее взбодрившимся и оживленным, чем уставшим. Он не боялся. Совсем не боялся.

Пустыня, окружавшая Феникс, стеклянные башни и гигантские кактусы. Пологие охристые холмы, крошечные тени, ветровые стекла на автостраде, сверкающие отблесками восходящего солнца. Самолет развернулся и начал заходить на посадку в аэропорту Скай-Харбор. Горы неожиданно окружили город, обступили посадочную полосу. Лок должен был услышать от Ван Грейнджера подтверждение того, что Тургенев приказал убить Билли, что Тянь был не главным человеком, что Тургенев стоит за контрабандой героина в США и Бог знает куда еще…

Колеса шасси прикоснулись к бетонной полосе, на мгновение отделились от нее, затем восстановили сцепление. Турбины взвыли на пониженных оборотах. Тургенев стал слишком жаден и решил забрать весь бизнес из рук Ван Грейнджера и Билли. Когда Лок услышит это от умирающего старика, то какими бы средствами ему ни пришлось воспользоваться и сколько бы времени на это ни понадобилось, он отомстит за убийство Бет. Отомстит даже за молодую проститутку, убитую в его квартире.

Самолет притормозил и вырулил с полосы к сверкающему зеркалу здания терминала. Солнце затопило салон. Люди зашевелились, словно пробуждаясь от летаргического сна. Лок передернул плечами и рассеянно уставился в окно. Борт самолета встретился в лязгающем поцелуе с пассажирским трапом, открылся входной люк. Лок не торопился. Остальные должны сойти первыми на тот случай, если его уже ждут полицейские из Феникса или ФБР.

Наконец он вышел из самолета, натянуто улыбнувшись в ответ на дежурную улыбку стюардессы, со спортивной сумкой в левой руке. Как-то сразу почувствовалось отсутствие оружия. Догадались ли они, что он полетит в Феликс? Разве такое возможно?

Первый полицейский не обратил на него внимания, разговаривая с мужчиной в клетчатом пиджаке и соломенной шляпе. Мимо прошествовала семья: парусиновые костюмы плотно обтягивали расплывшиеся тела мужа и жены, за ними гуськом следовали дети и носильщики с чемоданами. У Лока не было багажа, поэтому он сразу же направился к веренице такси навстречу ослепительному пустынному солнцу. Еще один равнодушный полисмен. Пот тонкой пленкой проступил у Лока на лбу и на шее под воротничком рубашки. Он огляделся по сторонам, прищурив глаза от яркого света. Утренняя жара уже давала о себе знать. Лок чувствовал себя неуютно в сером костюме и галстуке среди пятен ярких рубашек, цветных шорт и хлопчатобумажных платьев. Он торопливо подошел к первому такси, склонился к окошку водителя и пробормотал:

– Госпиталь Маунтин-Парк, если не возражаете.

Шофер лишь пожал плечами. Лок снова оглянулся вокруг. Никто, совсем никто не проявлял к нему интереса. Он опустился на сиденье, обитое кожзаменителем, бросил рядом свою спортивную сумку, уже нагревшуюся от жары, и потер небритые щеки, чувствуя себя почти так же скованно, как в салоне дряхлого «крайслера». Латиноамериканские глаза шофера безразлично изучали его в зеркальце. Лок принялся рассматривать машины, пролетавшие навстречу, время от времени быстро поглядывая назад. Судя по всему, за ними никто не ехал, но Лок уже не доверял своим чувствам.

Госпиталь сверкал под солнцем, как отполированная ветрами скала из стекла и бетона. Лок расплатился с водителем, затем взглянул на несколько автомобилей, свернувших на стоянку вместе с такси. Ни один из них не выглядел подозрительным, ни один человек не остался сидеть в машине. Лок почти с радостью вошел в прохладное фойе, где работали многочисленные кондиционеры, но когда он направился в то крыло, где лежал Грейнджер, в ногах внезапно возникла свинцовая тяжесть, как будто он явился без оружия на поединок, а не собирался расспросить умирающего старика о его преступной деятельности, длившейся более двадцати лет. Он вошел в лифт и поднялся на верхний этаж.