Жили они долго и счастливо (ЛП) - Шоу Мэтт

– Хорошо. Я устала.

Я встаю и хромаю вверх по лестнице в главную спальню.

Я открываю дверь и улыбаюсь ему. Он улыбается в ответ и похлопывает по кровати рядом с собой, приглашая меня отдохнуть с ним.

Я скучал по тебе.

– Извини, – говорю я, хромая в комнату с нечеткими мыслями и тяжелой головой.

Я забираюсь на кровать к Питеру и прижимаюсь к нему, кладя голову ему на колени, позволяя ему гладить меня по волосам.

Утром тебе станет лучше, – утешает он меня.

– Я надеюсь...

Завтра будет новый день.

Сомневаюсь, что он мне поможет, но, по крайней мере, будет разговаривать со мной, пока я работаю. Хотя бы он составит мне компанию, и кто знает – может быть, однажды мне удастся снять достаточно кирпичей со стены, чтобы выбраться наружу. Если это не удастся, часть меня надеется, что, возможно, какие-нибудь бродяги наткнутся на дом и вломятся в него.

Однажды кто-то должен нас найти.

- Спокойной ночи, Питер.

Спокойной ночи, Ванесса.

Я закрываю глаза.

Несмотря на мой взбудораженный разум, мои веки закрываются, и я чувствую, как ко мне подкрадывается беспамятство, которое заставляет мое тело онеметь, а мысли успокоиться...

1

Странный сон!

Я открываю глаза.

Это не сон...

Я тяжело вздыхаю и переворачиваюсь на бок, и мое сердце замирает, когда мой взгляд фокусируется на Питере, смотрящем прямо на меня со своей стороны кровати.

– Доброе утро, – говорю я.

Нет ответа.

Он не отвечает.

Даже "Доброе утро, Ванесса" из обычной вежливости. Без сомнения, все еще расстроен. Я не очень хорошо его знаю, интересно, как долго он обычно обижается.

Нет.

Мне все равно.

Не долго мне осталось терпеть его упрямые перепады настроения и непредсказуемый характер – что еще хуже, его детское молчание.

И это мы, женщины, обычно молчим, когда обижаемся?

До моего выхода осталось не так много времени...

Жду не дождусь.

Чем больше я думаю об этом, тем больше воодушевляюсь.

Я так близка!

Теперь я почти чувствую вкус свободы!

Одна только мысль о новом начале наполняла меня чувством надежды, от которого я давно отказалась.

Но в доме нет часов.

Он сказал, что нам не нужны часы. Он сказал, что время не имеет значения, не тогда, когда мы были друг у друга. Ну а что теперь?

Только я в этом богом забытом доме.

Замурованные окна скрывают любой намек на то, день на улице или ночь.

Я чувствую себя лучше после сна, учитывая все обстоятельства. Хотя все равно устала. Могу часами лежать в постели – по крайней мере, могла бы, если бы его здесь не было. Он начинает пахнуть.

И кто в этом виноват?

Я подпрыгиваю от звука его голоса и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

Он не двигался.

Все еще.

Это все в моих мыслях.

– Да пошел ты нахуй! – шиплю я на него.

На кратчайшее мгновение, клянусь, я вижу его ухмылку, расползающуюся по его лицу, и легкое мерцание в одном из его безжизненных, тусклых глаз.

– Да пошел ты! – говорю я, плюнув в него.

Это напоминание нам обоим, что я выиграла

Ванесса победила.

Он проиграл.

Я убила его.

Улыбка расползается по моему лицу, когда я поднимаюсь с кровати. Как только мои ноги касаются пола, я с криком падаю на колени, забыв ненадолго о распухшей лодыжке.

Нет, это ты пошла нахуй!

Питер смеется надо мной.

Я бросаю на него взгляд. Он все еще смотрит на меня. Прежде чем встать, я протягиваю руку через кровать, хватаю одну из подушек и швыряю ее ему в лицо, закрывая его голову, чтобы он не смотрел на меня.

Как глупо!

Он не смотрит на меня.

Он не может.

Тем не менее, его взгляд заставляет меня чувствовать себя неловко. С глаз долой, из сердца вон.

Я опускаю руки на пол, чтобы подняться, и моя левая рука приземляется на что-то мягкое... что-то мягкое.

Не смотри.

Это может быть только одно.

Я стараюсь не вздрагивать, когда мысль о том, что я сделала, пронеслась в моей голове.

Не думай об этом. Выкинь из головы...

Легко сказать!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не глядя вниз, я поднимаю руку и швыряю... это... под кровать.

С глаз долой, из сердца вон.

Это останется с тобой навсегда, ты же знаешь.

- Иди нахуй!

2

Спускаться по лестнице с моей лодыжкой не становится легче. Одной рукой упираясь в стену, а другой вцепившись в перила, я пытался спрыгивать с каждой ступеньки, используя здоровую ногу.

Время от времени обе мои ноги ударяются о ступеньки, и я чувствую, как простреливает боль от лодыжки до самого тела. Каждый раз, когда это происходит, я не могу не всхлипнуть.

Так больно.

Часть меня думает, что я должна просто разбить небольшой базовый лагерь внизу, чтобы мне не нужно было постоянно подниматься наверх, пока моя лодыжка не заживет.

Интересно, насколько все плохо?

Перестань думать об этом.

Было бы неплохо иметь внизу еще и базовый лагерь – чтобы мне не надо было подниматься наверх и видеть его. Может быть, если я останусь внизу, я его не буду слышать?

Ты всегда меня будешь слышать.

Ты всегда будешь чувствовать чувство вины.

Я не сделала ничего плохого. Это была самооборона.

Я все еще был человеком.

Игнорируй его.

Базовый лагерь – глупая идея.

Потеря времени.

Я просто хочу уйти отсюда. Нет смысла тратить время на создание комфортной среды обитания. Я не хочу оставаться здесь еще на одну ночь.

Мне нужно уйти.

Чем скорее, тем лучше.

Посмотри, есть ли еще пластиковые столовые приборы или что-нибудь еще с более острым краем, и продолжай работать с кирпичами. То, как вчерашний пластиковый нож не протянет вообще больше ни минуты. И все же он - моя лучшая находка. Или, может быть, я должна снова заглянуть в гараж, посмотреть, не будет ли легче выйти через его дверь?

Хотелa бы я знать, что снаружи.

Хотелa бы я знать, есть ли что-то там. Кто-то там, поблизости, кто услышит мой крик и стук, в конце концов.

Если я нахожусь в глуши, как я подозреваю, нет никакого смысла тратить свои силы на все это. Мне было бы спокойнее, если бы я зналa наверняка...

Я ковыляю на кухню, надеясь, что он держит столовые приборы здесь, а не в гараже. Я не хочу снова идти в гараж.

Где мама и папа...

...Не думай об этом.

Надо найти больше пластиковых ножей. Я осматриваю комнату. Хмм. Они могут быть где угодно, а банки и коробки продуктов свалены повсюду. Глядя на это, я задаюсь вопросом, была ли у него вообще здесь система.

Конечно, была – он всегда все планировал.

Все...?

А если бы кто-то из нас заболел?

Выход куда-то. Выход, чтобы получить помощь, если кто-то из нас нуждался в ней?

Мы были бы счастливы... пока смерть не разлучит нас.

Я тебе не верю. Если ты любил кого-то, не мог бы просто сидеть сложа руки и смотреть, как она умирает.

Лучше я потеряю тебя из-за болезни, чем кто-то попытается излечить тебя от нее...

Я знаю, что это не он говорит. Он умер. Беда в том, что я слышу это.

Я не могу думать, как он.

Я не монстр.

Я продолжаю ковылять по кухне, заглядывая в шкафы, которые могу открыть, не сбивая стопки и стопки банок. Открыв шкафы, в которых обнаружилось еще больше продуктов, я поворачиваюсь к ящикам и начинаю выдвигать их, не удосужившись закрыть их обратно.

Как ни странно, большинство из них пусты.

Но не последний ящик, в который я заглядываю...

Пластиковые ножи и пластиковые вилки...

Бинго!

Я вытаскиваю ящик из кухонной столешницы и хромаю обратно по коридору к входной двери с ним в руках. Легче, чем пытаться подобрать все разбросанные столовые приборы: я бы уронила их только во время утомительной прогулки по коридору.